— Просыпайся.
— Я не сплю, — пробормотала Ирина, нервно проверила состояние Громова и, поняв, что ничего не изменилось, подняла на подругу воспаленные глаза. — Что случилось?
— Пока ничего. Но так нельзя.
— Как так?
Романова насторожилась. Еще не до конца проснувшись, не могла мыслить здраво и инстинктивно искала подвох.
Но Таня не пыталась ничего скрыть или завуалировать, она была искренна в своих переживаниях:
— Ты изводишь себя и причиняешь вред своему ребенку. Ну ведь не хуже меня знаешь, что нужно отдыхать.
— Спасибо за заботу, но со мной все в порядке, — резче, чем следовало бы, ответила Ира и отвернулась.
В глубине души понимала, что Таня желает ей добра, но пока не готова была принимать ее помощь и идти на примирение. Слишком прочно засела внутри обида, слишком мало прошло времени.
— Ир, послушай. Ты можешь злиться, обижаться, ненавидеть меня, да все что угодно. Но я тебе не враг, пойми это.
За столько времени они так и не смогли нормально поговорить и все выяснить. Романова упрямо избегала беседы, не касающиеся здоровья Тимура, просто замыкалась в себе. Молчала она и сейчас. Но Таня не намерена была отступать, ее терпению пришел конец, и вся эта ситуация ей порядком надоела.
— Да, я совершила ошибку и раскаиваюсь в этом. Ты хочешь наказать меня? Пожалуйста. Но ребенок-то не должен страдать! Подумай о нем. От того, что ты сутками сидишь здесь, ничего не меняется.
— Я не сижу сутками. Я гуляю, питаюсь, сплю.
— Я знаю, как ты питаешься, и вижу, как ты спишь…
Романова тяжело вздохнула и опустила глаза. Она признавала, что Таня права, но изменить ситуацию не получалось. Устала. Смертельно устала, но не имела права ныть и жаловаться, ведь от нее зависело несколько жизней, и только она могла спасти их.
Ира не знала, как объяснить Куликовой, что творится у нее в душе. Что головой она все понимает, но какая-то неведомая сила заставляет ее сидеть и ждать. Просто чувствует, что это правильно, что так и должно быть. Решив, что за подобную теорию Таня сочтет ее сумасшедшей, Романова не стала рисковать.
— Чего ты от меня хочешь?
— Пойдем со мной.
— Куда?
— В мой кабинет. Там отличный удобный диван. Выпьешь чаю и отдохнешь по-человечески.
— Я не устала. Все, что мне нужно, есть здесь.
— Ир, ну это не серьезно. Как маленькая, ей-богу. Ты же теперь не одна.
— В том-то и дело, я не могу оставить его.
Из стадии абсолютного отрицания они перешли к торгам. Таня почувствовала, что Ира сдается, и усилила натиск.
— Хорошо, давай сделаем так. Ты пойдешь отдыхать, а я посижу рядом с ним вместо тебя.
— Зачем тебе это?
— Ира, ты правда не понимаешь? Я переживаю за тебя и хочу тебе помочь, — Куликова вспылила. Ее раздражало, что приходится объяснять очевидные вещи. Их ссора ничего не изменила. Она по-прежнему любила Ирину и считала ее своей сестрой. Перехватив затравленный взгляд, шумно выдохнула и, взяв себя в руки, уже мягче добавила: — Сейчас надо отдохнуть.
— Возможно, ты и права…
Ира встала и слабо улыбнулась. Все еще сомневалась в правильности своего поступка, но организм был вымотан настолько, что сил спорить уже не осталось. Она сумела обуздать гордыню и доверилась Тане.
— Конечно, права. Вот, держи ключ, поспи немного.
Романова забрала связку и направилась к выходу, но, пройдя несколько метров, обернулась.
— Ты точно не уйдешь?
— Обещаю.
— Спасибо.
За ней закрылась дверь, и в палате вновь воцарилась тишина.
Москва. Квартира Дымова
Стас бездумно прошелся по пустой квартире, провел пальцем по комоду и, растерев подушечками пыль, направился на кухню. Привычно набрал воду для пельменей, зажег плиту — все было как всегда, типичный холостяцкий ужин, очередной вечер в одиночестве. Но чего-то не хватало. Нечем было разбавить серые будни.
Он уже успел узнать, каково это — возвращаться в чистую уютную квартиру, ужинать домашней, свежеприготовленной едой и завершать вечер страстным сексом. Казалось бы, можно нанять домработницу, вызвать проститутку — и проблема решена, но этот случай был гораздо сложнее. Любовь — вот, чего ему действительно не хватало. Пресловутый быт отходил на второй план, когда остро ощущалась пустота внутри. Иногда она заполнялась злостью или перекрывалась усталостью, но, так или иначе, давала о себе знать.
В какой-то момент все пошло не так, как планировалось. Дымов потерял контроль над ситуацией и, чтобы спасти дело от провала, пожертвовал своей личной жизнью. Каждый раз, выбирая между работой и отношениями, он практически не задумывался — служба была важнее всего. И только сейчас впервые пожалел о своем решении. Он сделал все, что должен был — помог сбежать судье, вытащил Громова, закрыл злосчастный клуб, но разобраться с собственными чувствами так и не смог. В масштабах целой жизни он потерял больше, чем приобрел. Просто неверно расставил приоритеты.
У него было множество шансов наладить с Таней контакт, только он ими не пользовался, откладывал на потом, а они бесследно сгорали. Вся эта карусель длилась уже больше месяца и изрядно выматывала их обоих. Когда Стас наконец почувствовал, что готов сделать шаг навстречу, всплыло очень неприятное обстоятельство — Куликова, судя по всему, вернулась к мужу. Ревность застилала глаза, он ощущал себя полнейшим идиотом, но не мог мириться с таким положением дел. Срывался на Тане, придирался по любому поводу и всячески пытался показать свое недовольство, по-своему, как умел. Но в последний раз уже перегнул палку.
Вместо того чтобы поговорить и обсудить все, как взрослый человек, Дымов просто молча ушел. Выплеснул все эмоции, но не нашел в себе сил что-либо сказать, хотя бы попробовать объясниться. Наверное, боялся обнажить свою слабость и только потом понял, что этим самым выставил себя еще большим трусом, настоящей сволочью. Тогда он в последнюю очередь думал о Таниных чувствах, был слишком зол на нее, а сейчас вдруг осознал свою ошибку.
Решение позвонить ей далось крайне нелегко. Стас боролся с собой, с собственным эгоизмом и гордостью. Раздражался, распалялся, но неизменно приходил к выводу, что он должен, что так будет правильно.
Таня долго не брала трубку, монотонные гудки били по ушам, и Дымов уже собирался сбросить вызов, как на другом конце провода послышался знакомый голос, холодный и заметно уставший.
— Алло.
— Привет.
— Здравствуй, — все так же равнодушно.
— Как там Громов?
Стас медленно прощупывал почву, чтобы понять, в каком Таня настроении. Нельзя сказать, что его не интересовало состояние Тимура, скорее, он был уверен, что все без изменений.
— Сегодня была остановка сердца, — Куликова не стала скрывать этот факт и во избежание лишних вопросов сразу продолжила. — Откачали, сейчас все нормально уже.
— Что думаешь по этому поводу? Только честно.
Дымов переживал за друга, но адекватно смотрел на вещи и, в отличие от Романовой, готов был услышать правду.
— Будем надеяться на чудо, конечно. Но по опыту могу сказать, что с каждым днем шансов все меньше…
— Может, его перевезти куда-нибудь?
— Ну, во-первых, это исключено, он не перенесет. А во-вторых, помочь ему может только он сам.
— Я понял.
— Мне нужно идти. Если у тебя больше нет вопросов…
На самом деле Таня лукавила — искала повод закончить разговор. Ей неприятно было слышать его голос, в какой-то степени даже больно, но с этим приходилось мириться — она, в конце концов, врач.
— Есть, — Стас не отступил от намеченной цели, несмотря на то, что Куликова не была расположена к дальнейшему диалогу.
— Я слушаю.
— Тань, прости, — выпалил на одном дыхании и замер в ожидании ее реакции.
— За что?
— Ты знаешь.
— Нет, Дымов, я уже ничего не знаю и знать не хочу, — Таня устало выдохнула и уже готова была повесить трубку. Вспоминать о событиях недельной давности не хотелось совершенно, она только-только начала приходить в себя.
— Я был не прав.
Слова давались тяжело. Со стороны могло показаться, что Стаса заставляют их произносить под дулом пистолета, настолько вымученно они звучали. Но только он один знал, что происходит у него внутри. Как ломаются годами выстроенные механизмы, как болезненно сжимается сердце.
— А зачем тебе мое прощение, если тебе все равно?
Куликова лишний раз убеждалась в том, что Дымов — эгоист. Ведь, даже извиняясь за свои поступки, он думал лишь о собственном успокоении. Хотел услышать, что простила, что все нормально, и жить дальше как ни в чем не бывало, а что она чувствует в этот момент, его не волновало.
— Мне не все равно, — процедил сквозь зубы и вдруг ощутил, как вся его внутренняя система дала сбой.
— Хорошо, я тебя услышала. Это все?
— Да.
— Тогда пока.
— Пока.
Долгожданное облегчение после звонка так и не наступило. Казалось, стало только хуже. Стас пересилил самого себя, вот только вкуса победы так и не почувствовал.
Тула. Городская клиническая больница №7
Романова отключилась практически сразу, как только голова коснулась подушки. Просто провалилась в небытие. Ее организм был вымотан, ему требовался нормальный, полноценный отдых.
Но эйфория от приятных сновидений длилась недолго, вскоре цветные картинки сменились удручающими пейзажами. Яркая солнечная поляна превратилась в темный дремучий лес, в котором Ира безнадежно заблудилась. В безмолвии скрипели деревья, нагнетая и без того враждебную атмосферу.
Прислонившись спиной к огромному стволу, Ирина глубоко дышала, старалась не поддаваться панике и думала, как найти выход из этого лабиринта. Она понимала, что попала в липкую паутину кошмара, но никак не могла из нее выбраться, беспомощно металась по подушке, сражаясь со своим подсознанием.
Голос, до боли родной и любимый, раздался в полной тишине. Ира резко обернулась, но никого не увидела. Нехорошее предчувствие закралось в душу, и она явственно ощутила, как ледяные щупальца страха медленно пробираются под кожу. Сомнений не было — это Тимур, он звал ее.