— Тань, мне все равно, какой он будет. Лишь бы выжил. Мне он нужен любой.
Куликова тепло улыбнулась и несильно сжала ее плечо в знак поддержки. Она поражалась переменам, произошедшим с подругой. Прошло всего несколько месяцев, а перед ней сидел совершенно другой человек. Ира всегда являлась теоретиком, ей достаточно было просто знать, что дважды два четыре, чтобы спокойно жить. Она была ведомой, зависимой от обстоятельств и чужого мнения. А сейчас будто прозрела, стала жесткая, сильная, отчаянно отстаивающая свою точку зрения и право на любовь. Только в этот момент Таня осознала, насколько крепкий стержень внутри нее, его не согнули ни обстоятельства, ни трудности.
— Я восхищаюсь тобой. Ты через многое прошла, не сломалась и продолжаешь бороться за двоих, даже троих… Я уверена, все будет хорошо. Вы справитесь.
— Спасибо.
— А еще, не знаю, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить… Я просто хочу, чтобы ты помнила, что я всегда рядом, в любую минуту приду на помощь.
Ирина не смогла сдержаться, встала и крепко обняла Таню.
— Я давно тебя простила. Случилось, как случилось, все равно ничего не исправить… Спасибо тебе за все.
Куликова облегченно выдохнула. Наконец они смогли поговорить и все выяснить. Эта непростая ситуация сильно выматывала ее, но теперь появилась уверенность в том, что их отношения обязательно наладятся и все будет как прежде.
— Давай все-таки укольчик… Тебе надо поспать, можешь на меня положиться.
— Хорошо. Ты права, — согласилась Ира и, закатав рукав, легла на кушетку.
Таня ввела легкое снотворное, дождалась, пока Романова уснет и, накрыв ее пледом, вышла из палаты.
Глава 20
Тула. Городская клиническая больница №7
Таня разбирала карточки пациентов и уже собиралась сдавать смену, как дверь без стука распахнулась, и в кабинет вошел Дымов. Она стояла к нему спиной, но сразу же почувствовала на себе прожигающий взгляд. Сомнений не возникло.
— О, какие люди! — воскликнула она, развернувшись, и театрально развела руками. На самом деле и правда не ожидала его здесь увидеть. — Ты к Громову? Напрасно. Изменений нет.
— Нет, я к тебе.
Стас прикрыл за собой дверь и подошел ближе.
Решиться на этот шаг ему было непросто. После звонка прошло всего два дня, но все это время он не находил себе места. Привычно вымещал злость на подчиненных, срывался на задержанных, но даже это уже не спасало. Отчаявшись, он хотел снять проститутку, однако в самый последний момент передумал — не смог. Понимал, что проблемы таким способом не решаются, что необходим разговор. Не телефонный, а нормальный, человеческий. Только не находил в себе силы взять и приехать. Последней каплей стал вопрос Зиминой: «Где Таня? Давно что-то ее не видела». Дымов не придумал, что ответить, отмахнулся и перевел тему. Но мысленно постоянно прокручивал эту фразу в голове. В конечном итоге не вытерпел, сразу после работы сел за руль и направился в Тулу, надеясь застать Куликову в больнице.
— Зачем?
Она инстинктивно скрестила руки на груди, словно обороняясь. Боялась снова не выдержать его натиск.
— Поговорить надо.
Стас, как обычно, был крайне серьезен. Но только он один знал, что творится у него внутри. Гроза преступности, один из лучших оперативников, — в любовных делах он был абсолютный профан. Не умел строить отношения, да никогда и не пытался, и от этого чувствовал себя некомфортно. Он привык доминировать, всегда знал, как поступить, но в подобных ситуациях попросту терялся.
— С чего вдруг? Деньги на телефоне закончились? — язвительная фраза вырвалась помимо воли. Это была не обида. Скорее, сработал защитный механизм. Таня выпустила шипы и не подпускала близко — пыталась избежать новой боли.
— Решил лично прояснить ситуацию.
— Какую? — сделала вид, что не понимает, о чем речь. Хотя холодность в голосе давалась отнюдь не легко, для себя она заключила — больше никакой инициативы, это наказуемо.
— Нашу с тобой, — сквозь зубы процедил Дымов. Ему казалось, что Куликова издевается, специально выводит его на эмоции и получает от этого какое-то изощренное удовольствие. Решиться-то решился, а вот что говорить — не продумал. Даже не предполагал, что это будет так сложно.
— У нас нет никакой ситуации, как, в общем-то, и нас.
Таня на удивление оставалось спокойной. Сама не знала, зачем все это говорит, но уступать не собиралась. Хотела вновь подняться в его глазах, вернуть себе честь и достоинство и, в конце концов, реабилитироваться после того случая.
— Тань, ну я же извинился.
— Я помню. И что дальше?
Телефонный звонок и вправду стал для нее неожиданностью. Добиться от Дымова извинений было не каждому под силу, а у нее получилось. Как и любая женщина, Куликова питала тайные надежды относительно любимого мужчины. Как бы ни злилась, ни обижалась на него, все равно пыталась его оправдать, строила иллюзии, сочиняла идеальный сценарий дальнейшего развития событий. Вера в сказку, в чудо теплилась глубоко в душе, но постепенно угасала. Осознание того, что любимый мужчина — тот самый Дымов, развеивало все надежды и мечты. Он просто был не способен на яркое проявление чувств, и Таня это прекрасно понимала.
— Что мне сделать, чтоб ты меня простила?
— Ничего, я простила.
Она говорила правду — простила практически сразу. Отпустила этот тяжелый груз обиды вместе с болью, со всеми пролитыми слезами и ощутила полное опустошение. В какой-то момент даже безразличие к происходящему. Но это был самообман. Одна лишь встреча вновь пробудила посыпанные пеплом чувства.
— Тогда к чему это представление?
Стас искренне не понимал, почему Куликова так себя ведет и чего она хочет добиться. Да, он совершил ошибку. Да, поступил как идиот. Но ведь он признал это — разве не достаточно?
— Мне — ни к чему. Что тебе нужно, Дымов?
— Ты.
Так просто и честно. Без всяких подколов и стеба. Разве не такой ответ Таня хотела услышать?
— Интересно… А ты мне нужен?
Ее слова больно ударили по самолюбию. Но отступать было уже некуда — он сам выбрал этот путь.
— Не знаю. Может, ты сама ответишь на этот вопрос?
— Ты ведешь себя как бесчувственный чурбан, то одно, то другое. Мне надоели твои идиотские выходки.
— Я предупреждал, что у меня тяжелый характер.
— Стас, я на многое закрывала глаза. Переступала через свою гордость, бегала за тобой, потому что хотела быть рядом, потому что для меня это было важно. Ты просто плюнул мне в душу, а теперь явился такой весь хороший, нате, любите меня.
Таня чувствовала, что эмоции берут верх. Сохранять спокойствие и прятаться за маской безразличия становилось все сложнее. Он обнажал ее. Своими словами, взглядом, присутствием.
— Я не мог по-другому. Рядом со мной было слишком опасно, я не хотел впутывать тебя во все это, поэтому держал дистанцию.
— Замечательно, — Куликова нервно усмехнулась. Все это время она искала истинную причину его отстраненности, копалась в себе, но такой вариант даже не рассматривала. — Только, знаешь, от этого не легче.
— Че тебе, блядь, надо? — не выдержал Дымов и повысил голос. Этот разговор уже сильно напрягал. — Цветочки, подарочки, прогулки за ручку? Я не такой, вся эта ванильная хрень не про меня.
— Нормального человеческого отношения было бы достаточно, — нотки укора прозвучали в голосе. Таня никогда не требовала ничего большего. Знала Стаса и делала скидку на его характер, принимала его со всеми недостатками. В этом была своя прелесть — всегда яркие, насыщенные ощущения, вихри страсти, бушующие пожары. После тихой семейной жизни их отношения стали для нее глотком свежего воздуха. Она готова была идти на уступки, но мириться с хамским поведением не собиралась, не хотела быть игрушкой в чужих руках.
— Ну извини, не оправдал твои ожидания, — привычный сарказм вырвался наружу, и Дымов окончательно убедился в том, что зря сюда приехал, зря вообще заварил всю эту кашу. Никогда не заводил серьезные отношения — нечего было и начинать. Но теперь, когда механизм уже вовсю работал, вернуться к прежнему образу жизни не представлялось возможным. Он изменился. Она его изменила.
— В этом ты прав.
— Значит, все?
Прямой вопрос. Острый, как лезвие ножа. Таня боялась порезаться. Не хотела брать на себя такую ответственность — решать судьбу их отношений должен мужчина, она в любом случае подчинится.
— Стас, я правда уже устала.
— Ты вернулась к мужу? — он расценил ее ответ по-своему и впервые озвучил давно волновавшее его предположение.
— Тебя только это интересует? — усмехнулась Куликова. Его ревность выглядела бы забавно, если бы ситуация не была такой серьезной.
— Я понял, — Дымов сделал для себя окончательные выводы и решил, что разговор окончен. Положил на стол два паспорта и сухо пояснил: — Громова и Романовой. Пусть будут у тебя.
— Хорошо.
Он пристально смотрел на нее. Несколько долгих секунд буравил колючим взглядом — то ли чего-то ждал, то ли просто хотел запомнить. Она едва сдерживала слезы, одними лишь глазами кричала о своих чувствах и хотела только одного — чтобы прижал к себе и больше никогда не отпускал. Но он не услышал ее немую просьбу, не смог прочесть между строк. Развернулся и, не прощаясь, вышел из кабинета.
Таня глубоко вдохнула и резко выдохнула. Слезы градом хлынули по щекам. Боялась порезаться, но неизбежно изранила сердце. Взбередила все, что так долго заживало. С самого начала она понимала, что играет с огнем, ходит по краю. Один неверный шаг сулил сокрушительное поражение, но она продолжала рисковать. Выводила его на эмоции, ждала откровенного признания и уже готова была принять его власть. Металась из крайности в крайность, выбирая между счастьем и гордостью. Но проиграла.
Тула. Городская клиническая больница №7
Романова привычно сидела около кровати Тимура и рассказывала ему последние новости, даже самые незначительные. Ее не волновало, слышит он ее или нет, просто нужно было что-то говорить, чтобы не сойти с ума от безысходности. Ей так хотелось мечтать о светлом будущем, строить планы, но она не позволяла себе даже этой малости — жила одним днем и очень надеялась, что чудо непременно случится.