— Конечно. Спасибо, Алексей Николаевич, — Мария добродушно улыбнулась и встала из-за стола.
— Всего доброго, — Хабаров улыбнулся в ответ.
— До встречи.
Тула. Городская клиническая больница №7
Свежий воздух проникал в кабинет сквозь открытое окно, шелест бумаги изредка нарушал воцарившуюся тишину.
Таня мирно спала на диванчике, подложил руки под голову. Пока Громова не перевели в палату, это максимум, что она могла себе позволить. Боялась упустить что-то важное, да и оставлять Иру одну в такое время тоже не хотела. Конечно, в глубине души она все еще надеялась, что приедет Дымов, и им удастся еще раз поговорить. Но на этот раз с другим результатом.
В дверь тихонько постучали. Куликова резко распахнула глаза и, приняв вертикальное положение, осмотрелась.
— Ира? Что-то случилось?
— Нет, все хорошо.
Романова мягко улыбнулась и присела рядом.
— А почему ты не у Тимура?
Куликова привыкла, что Ира все время проводит с Громовым и выходит из палаты только в самых редких случаях. И хотя по ее виду нельзя было сказать, что произошло нечто страшное, Таня все равно напряглась.
— С ним Дымов, — Ирина не смогла скрыть пренебрежение в голосе. Слишком явной была ее неприязнь.
— Как Дымов?
Но Куликова даже не обратила внимания на интонацию. Гораздо важнее для нее сейчас был именно смысл — Стас приехал в больницу и ничего ей не сказал. Не удосужился даже позвонить. А она, как дура, ночевала на этом неудобном диване, ждала. Чувство вины за прошлый разговор медленно перерастало в новую обиду, но Таня не спешила делать выводы.
— Ну так, — Романова неопределенно пожала плечами. — Я думала, ты знаешь.
Они не обсуждали эту тему, в связи со сложившимися обстоятельствами вообще редко разговаривали о личном. Таня не хотела нагружать своими проблемами, а Ира вообще не замечала ничего вокруг, все это время жила только Тимуром.
— Давно приехал?
— Минут десять назад, наверно. Я не стала им мешать.
— Ясно, — на автомате ответила Куликова, отбросила плед и встала. Ситуация нравилась ей все меньше. Угнетающие мысли вновь вырвались в сознание. «Он не зашел», — как хлесткая пощечина. «Не посчитал нужным», — удар плетью. «Не захотел» — точный выстрел прямо в сердце.
— Ты куда?
Ничего не ответив, Таня вышла из кабинета и быстрым шагом направилась в сторону ремпалаты.
— Ну ладно, старик, я поехал, — Дымов мельком взглянул на открывшуюся дверь и протянул Громову руку. — Выздоравливай.
Разговаривать с Таней ему было совершенно не о чем. О состоянии друга он уже узнал, остальное его мало волновало. По крайне мере, он себя в этом убедил.
— Ага, давай, — Тим слегка приподнялся и ответил рукопожатием.
— Уже уходишь? — растерянно спросила Куликова. Обстановка была напряженная, некомфортная. Вмиг накалившийся воздух обжигал горло, сдавливал легкие. Она чувствовала подвох, но не могла так явно показывать свою заинтересованность. Обыкновенная вежливость — не более того.
— Дела, Татьяна Иванна, — совершенно серьезно произнес Стас и, не удостоив ее даже взгляда, покинул палату.
Таня не оценила такой маневр и, решив разобраться, вышла следом.
— Почему не зашел?
— Зачем? Я приехал к Громову.
Отстраненность Дымова задевала все больше. Неужели он просто так сдался? Трусливо сбежал от проблемы вместо того, чтобы попытаться ее решить? Она ждала от него шаг навстречу, ждала, что будет добиваться ее, несмотря ни на что. А он лишь увеличивал дистанцию, вновь выстраивал кирпичную стену.
— Ну, вообще-то, я думала…
— У вас ко мне какие-то вопросы? — Дымов не дал ей закончить, обдал ледяным безразличием и скрестил руки на груди, инстинктивно закрываясь от всего, что она сможет сказать в ответ.
— Надо же, как официозно, — горькая усмешка помимо воли исказила пересохшие от волнения губы.
Предчувствие неминуемого конца крепло с каждой секундой. Вязкая смесь разочарования и отчаянья растекалась по венам, медленно проникая в душу.
— Если нет, я пойду.
На этот раз Стас не поддавался сиюминутным порывам. Руководствовался исключительно разумом, намеренно игнорируя голос сердца. Нестерпимо хотелось и обнять ее, и поцеловать, но он знал, что ей это не нужно. Ведь она четко дала понять — между ними все. Поэтому продолжать общение просто не имело смысла. Полностью исключить встречи пока что было невозможно, поэтому он старался свести их к минимуму.
— Всего доброго, Станислав Михайлович, — укор не скрылся за натянутой улыбкой, но и это не спасло ситуацию.
Кивнув в знак прощания, Дымов развернулся и пошел к выходу, в очередной раз оставив Таню наедине с ее мыслями и отвергнутыми чувствами.
***
Когда за Стасом и Таней закрылась дверь, Тимур устало прикрыл глаза. Злость, обида и непонимание вихрем кружились в душе. Только позволил себе поверить, почувствовать счастье, как жизнь вновь окунула его мордой в грязь.
Он изо всех сил сжал кулаки, чтобы не взвыть раненым зверем и не выдать своего состояния, но что теперь делать, как себя вести и как вообще относиться к ситуации, не знал. Ему нужно было время, чтобы принять эту правду, чтобы научиться с ней жить. Единственное малодушное решение, которое он принял, — Ира не должна ни о чем догадаться. Он просто не готов был потерять ее еще раз.
— Ушел?
Тим вздрогнул, услышав нежный голос, и открыл глаза.
— Да.
— Все нормально?
— Да.
— Тимур, что-то случилось? — поинтересовалась Романова. Она сразу заметила произошедшие перемены. В одну секунду Громов стал чужой и холодный. Такое положение вещей ее совсем не устраивало.
— Нет. Устал просто, — сухо ответил он и отвернулся к окну, всем своим видом демонстрируя нежелание продолжать диалог.
— Ну хорошо. Отдыхай, а я пойду подышу.
Глубоко вздохнув, Ира отправилась на прогулку. Как всегда, прошлась по аллее и опустилась на свою любимую лавку.
На душе было неспокойно. Интуиция подсказывала ей: что-то не так, что-то произошло. Но она усердно отгоняла негативные мысли, списывая их на свою чрезмерную мнительность. Нежно поглаживала свой пока еще не округлившийся животик и старалась думать только о хорошем.
Глава 22
Тула. Городская клиническая больница №7
Сразу после комплексного обследования Громова определили из реанимации в палату интенсивной терапии. Куликова настаивала на переводе в другое специализированное отделение, но Ира упросила оставить его в приемном и даже оплатила отдельную комфортабельную одноместную палату. Благо, после того, как ей вернули паспорт, она наконец получила доступ к своим счетам и могла себе это позволить.
Таня пошла на такие уступки только ради самой Ирины и здоровья будущего ребенка. Выдвинула жесткие требования: если Романова хочет, чтобы Тим остался здесь, она должна перестать жить в больнице и немедленно вернуться домой. Договоренность была достигнута, и обе получили то, что хотели.
Для Громова две недели пролетели незаметно. Точнее, некогда было замечать время. Каждый день его ждали различного рода процедуры и занятия со специалистом по ЛФК, он так выматывался, что к вечеру с ног валился от усталости. Куликова сразу предупредила, что со своей стороны сделала все возможное и дальнейшая реабилитация целиком и полностью зависит только от него самого.
Тимур нагружал себя многочасовыми тренировками, безжалостно истязал атрофировавшиеся мышцы, и его старания не пропали даром — восстановление происходило в рекордно короткие сроки. На сегодняшний день он уже уверенно стоял на ногах и даже делал несколько шагов по прямой. Но не только желание вернуться к полноценной жизни толкало его на подвиги — изводя себя физически, он пытался заглушить душевные переживания.
Не мог в полной мере радоваться своим успехам. Чем ближе было заветное выздоровление, тем меньше времени оставалось у них с Ириной. Он понимал, что не в праве удерживать ее вечно, когда-нибудь придется отпустить. Это нечестно и непорядочно — использовать ее благодарность в своих целях. Но он просто не представлял свою жизнь без нее, боялся даже думать об этом.
Вечером, когда Романова уходила домой, к мужу, Громов долго лежал без сна и пристально смотрел в одну точку. Ревность ядовитым червем выгрызала сердце. Он старательно отгонял навязчивые картинки, где его женщина проводит время в чужих объятиях, но они вновь и вновь вырисовывались в сознании. Единственное, что ему оставалось, — это сжимать кулаки в бессильной злобе.
Тим испытывал самые гнусные чувства — ярость и отчаяние, их некуда было направить, они выжигали душу изнутри. Он просто сходил с ума от безысходности и все больше загонял себя в угол.
Как ни старался не обращать внимания, все равно замечал, что она улыбается, читая очередное смс или выходит в коридор, когда звонит телефон. Это добивало его. Он находился на грани.
Каждый день обещал себе поговорить с Ирой, выяснить все, попросить сделать выбор, но, как только она приходила, он замыкался в себе и трусливо отступал, выливая на нее беспричинную агрессию и недовольство.
Понимал, что жесток, что она не заслужила такого обращения, но не мог по-другому. Не получалось сдерживать накопившейся негатив.
Пропасть из непонимания между ними стремительно увеличивалась, не давая ни единого шанса на сближение. Во всем, что Ира делала для него, Тимур видел только жалость, и это ничтожное, унизительное чувство убивало все благие порывы. Раньше в ее глазах светилась любовь, а сейчас лишь холодные льдинки разочарования и обиды. Иногда ему так хотелось растопить этот лед, но он не способен был перешагнуть через собственные страхи и слабости. Если бы Ирина сказала правду… Но она упрямо продолжала хранить молчание и жить на два фронта.
Тим постоянно ждал от нее подвоха, какого-то удара в спину, осознавал, что это не может тянуться вечно — когда-нибудь она должна будет разорвать порочный круг и уйти. Сам он не решится — слишком зависим от нее.