— Поздравляю… — бесцветно ответил Тимур и стиснул зубы, так что желваки заиграли на лице.
— И все? — Ира грустно улыбнулась. Его ответ, жесткий и хлесткий, как пощечина, вернул в реальность.
— А что ты ждала? — все так же холодно и сухо.
— Я думала, ты обрадуешься…
Романова пребывала в прострации. Все происходящее казалось каким-то страшным сном, кошмаром. Она так долго мечтала об этом моменте, рисовала в своих фантазиях, как он будет доволен.
— Я рад за тебя.
Громов говорил правду — на самом деле желал Ире только счастья, просто никак не мог смириться с тем, что ее счастье отныне не с ним.
— Почему ты такой жестокий? — на глаза навернулись слезы, но Ирина сдержала их. Не понимала, за что Громов так с ней поступает, ведь он тоже хотел ребенка…
— Я жестокий? — горькая усмешка исказила губы. — А ты святая! Пожалела несчастного… Только мне твоя жалость не нужна!
Взорвался. Высказал то, чего не собирался. Ему было больно, и он невольно выплескивал свои эмоции на нее.
— Ничего не понимаю.
— Чего ты не понимаешь? Муж, ребенок, все, как ты хотела. Но было бы честнее сразу рассказать мне правду.
— Какую правду? — голос дрогнул. Ирина тонко чувствовала состояние Тимура, его страдания зеркально отражались в ней, но она не знала, как помочь. В голове творилась неразбериха, уловить смысл его фразы не получалось.
— Ты вернулась к мужу. Зачем тебе я? Возишься со мной из жалости!
Каждое его слово, будто кипящее масло, шипело в душе, горячими каплями стреляло по сердцу, оставляя не большие, но болезненные ожоги. Романова закрыла уши руками — не могла больше слышать весь этот бред.
— Господи, с чего ты это взял? — отчаянно, цепляясь за остатки здравого смысла, воскликнула она.
— Хватит, Ир. Уходи, — попросил Громов тихо и обреченно. Смертельно устал. Этот разговор отнял последние силы. Он хотел остаться один, спрятаться от всего мира, чтобы залечить кровоточащие раны.
— Дай мне все объяснить…
— Нет, я не хочу ничего слышать! — Тим отвернулся к окну, давая понять, что разговор окончен.
— Тимур! — Ира предприняла еще одну попытку достучаться до него, хотя уже предполагала, что это бесполезно. Он наглухо закрылся от нее.
— Уходи отсюда! И не смей возвращаться! — крикнул Громов, поставив тем самым жирную точку в их истории.
Терпение лопнуло, как мыльный пузырь. Ему не нужны были ее нелепые оправдания, жалость. Все эти долгие прощания причиняли слишком сильную боль, поэтому он решил обрубить раз и навсегда.
С силой сжал подоконник и, опустив голову, закрыл глаза. Он четко слышал, как Ирина идет к двери. Каждый шаг болью отдавался в сердце. Последние ресурсы Тим тратил на борьбу с собой, чтобы не броситься ей в ноги, умоляя остаться.
Хлопнула дверь. Он задрожал всем телом и обессиленно рухнул на колени. А в голове крутилась одна только мысль: «Вот и все, сказка закончилась».
Глава 23
Тула. Городская клиническая больница №7
— Уходи! И не смей возвращаться! — резкие, жесткие слова прозвучали как приговор.
Романова не смогла достучаться до Тимура. В очередной раз он все решил за двоих, даже не попытался разобраться, просто вычеркнул ее из своей жизни. Опять. Обида, горькая и незаслуженная, заполнила сердце.
Поддавшись порыву, Ира схватила сумку и направилась к выходу. Но с каждой секундой все отчетливее ощущала, что совершает ошибку. Где-то в глубине души понимала — если сейчас уйдет, то потеряет Громова навсегда. Множество вопросов вихрем закружилось в голове, и на них нашелся лишь один четкий ответ: она не хочет его терять, нет, она не собирается его терять!
Ира распахнула дверь на автомате. Все еще пыталась найти хоть какое-то объяснение поведению Тимура, но тщетно — зацепиться было не за что.
Когда до решающего шага оставалось мгновение, озарение мощной вспышкой мелькнуло в сознании, отбрасывая Ирину на две недели назад.
«Дымов!» — подсказал внутренний голос, и она отчетливо вспомнила последнюю встречу с ним, именно после этого начались проблемы. Со стороны ситуация выглядела крайне странно, но сомнений не осталось — это Стас наболтал Громову всякой ерунды, не зная истинного положения вещей, а тот, в свою очередь, накрутил и сделал неправильные выводы.
Ира облегченно выдохнула: проблема оказалась не так глобальна, осталось всего лишь спокойно объяснить это Тимуру. Но спокойствие растворилось в воздухе. Волна гнева накрыла внезапно. Жгучая обида разлилась по венам, острыми шипами задевая сосуды. Злость, безудержная и неконтролируемая, заклокотала в груди.
— Ну уж нет! Никуда я не уйду! — сквозь зубы процедила Романова и, громко хлопнув дверью, решительно развернулась на сто восемьдесят градусов.
Когда увидела, в каком состоянии находится Тимур, сердце ее болезненно сжалось, но она беспощадно растоптала пробивающиеся ростки жалости и яростно перешла в наступление.
— Громов! Сколько можно? Тебе не надоело меня шпынять?
Он вздрогнул и поднял на нее затравленный взгляд. Столько боли и обреченности было в нем, что Ира на мгновение замерла. Однако эмоции все же взяли верх, стремительно вырвались наружу.
— Ты даже не попытался выяснить правду. Не дал мне сказать и слова. Просто навешал ярлыков и вычеркнул из своей жизни, — она не сдерживала себя, нервно мерила шагами палату, а Тим, как завороженный, следил за каждым ее движением.
Как давно он не видел ее такой — смелой и решительной. Невольно вспомнилось ее появление в «Рыбке», их холодная война. Как отчаянно она оборонялась от него, от Бушина. Именно в такую Иру Громов и влюбился, сочетание неведомой внутренней силы и нежной хрупкости покорили его безвозвратно. Но сейчас она не защищалась, а рьяно бросалась в нападение, бесстрашно обнажая зубы. В ней не было страха, лишь холодная, непоколебимая уверенность в себе. Он дрогнул, просто не смог противостоять ее напору и бешеной энергетике.
— Только знай, — Романова остановилась напротив него и дерзко заглянула в глаза. — Я не для того боролась за наше счастье, чтобы ты разрушил все одним махом. Слышишь? Я тебе не позволю! — сама того не заметив, она перешла на крик.
Ей просто необходимо было выплеснуть все, что накопилось. Всю боль, сомнения, непонимание. Слишком долго ждала, пружина ее терпения медленно сжималась, но сейчас наступил предел. Хватило одной, последней капли для неминуемого взрыва, и теперь поток эмоций было уже не остановить.
— Я ночами не спала, сутками жила в этой чертовой больнице, спасая сначала жизнь ребенка, потом твою. И ты, правда, считаешь, что все это из жалости? Громов, очнись! Когда я дала тебе повод усомниться в своей искренности? За что ты со мной так? Конечно, Дымов для тебя авторитет, а я так, мимо проходящая…
Осознание собственной вины и глупости неприятно царапало душу. В очередной раз Тимур почувствовал себя полнейшим ничтожеством. Ира была права во всем: он поступил, как неопытный пацан, повелся на поводу у случайных, поверхностных ощущений, даже не попытался копнуть глубже и выяснить правду. Малодушно отступил от своей любви, фактически без боя отдал ее другому.
— Ир… — хрипло произнес он, задохнувшись от переполняющих эмоций, но она, поглощенная своими переживаниями, не услышала его.
— Да я люблю тебя! — в сердцах выпалила Романова и судорожно вздохнула. — Как дура, люблю, несмотря ни на что. А ты просто издеваешься надо мной. Захотел — позвал, захотел — выгнал.
Запал иссяк, но она не могла остановиться, хотела высказаться до конца.
— Хватит. С меня довольно. Ты хочешь, чтобы я ушла? — Громов резко поймал ее за запястье, опасаясь, что она и правда уйдет. — Так вот, я не уйду. Нравится тебе это или нет.
Ирина тяжело дышала, приходя в себя после эмоциональной встряски. Ей не свойственно было такое поведение, обычно она всегда контролировала себя и держала все внутри. Эта пламенная речь опустошила ее, забрала все силы. Но после выплеска негатива, ей стало легко и свободно.
Тимур не знал, что сказать. Слова были лишними. Ира поставила ему шах и мат. Просто проехалась катком по самолюбию, но все это уже не имело значения. Он был безмерно счастлив — услышал главное. Ни на секунду не усомнился в правдивости ее фраз, да и не имел больше права сомневаться.
— Иди ко мне… — прошептал и потянул Иру на себя. Она неуверенно сделала шаг навстречу. — Пожалуйста…
— Громов, ты идиот, — покачала головой, но все же сдалась и опустилась на колени рядом с ним.
— Прости меня, я такой дурак… — не спрашивая разрешения, Тим притянул ее к груди и крепко сжал в объятиях, стирая все преграды между ними.
— Нет, ты идиот, — Ира обняла его в ответ, не задумываясь, простила ему все. Злость давно прошла, обида забылась, ей просто хотелось немного тепла. Его тепла.
— Моя… — он жадно вдыхал ее запах и никак не мог надышаться.
— Невозможный идиот, — она невесомо скользила пальцами по его лицу и улыбалась. Смогла. Все остальное было неважно.
— Я очень тебя люблю и хочу, чтобы ты была счастлива, — его голос звучал мягко и нежно, как мурлыканье ласкового котенка.
Ирина трепетала от волнения, чувствовала, что Тимур наконец оттаял, открыл ей свою душу, и теперь все было в ее руках.
— Но почему ты не хочешь спросить у меня, что мне нужно для счастья?
— Хочу, — он улыбнулся и поцеловал ее пальчики. — Что тебе нужно?
Она взяла его лицо в ладони, вынуждая посмотреть в глаза, и тихо ответила:
— Ты мне нужен. Только ты и наш малыш.
Тимур напрягся и непроизвольно сжал зубы — совсем забыл про ребенка. Чужого ребенка. Не знал, готов ли он принять его, сможет ли полюбить, а главное — захочет ли…
— Что опять? — Ира чутко уловила перемену в его настроении и нахмурилась.
— Ничего.
— Помнишь, когда-то на нашем месте мы с тобой договорились решать проблемы сразу, а не копить в себе?
— Помню.
— Тогда почему ты опять прячешься? Давай выясним все до конца. Здесь и сейчас.