— С чего ты взяла, что это он?
— Больше некому. Тимур общался только с тобой, со мной и Стасом. Тот видел Кирилла у тебя дома, ну и, видимо, решил поделиться с другом. Конечно же, из самых благих побуждений, — язвительно добавила она и поморщилась. Неприятный осадок все равно остался на душе.
— Ясно… Ну, а Громов чего?
— Нормально все. Разобрались с горем пополам.
— Ну слава богу, а с Дымовым я поговорю, — пообещала Таня, инстинктивно ища предлог для общения.
— Как хочешь, мне все равно, — Романова равнодушно пожала плечами, но, заметив ее потерянный взгляд, добавила: — Ты, главное, для себя реши, нужен ли тебе этот человек, а все остальное сложится. Если есть любовь, значит, никуда он не денется, и все обязательно будет хорошо.
Она крепко обняла Таню, давая ей необходимую поддержку. Искренне надеялась, что смогла найти нужные слова.
— Спасибо, Ир, — Куликова почувствовала, что на душе стало легче. Откровенный разговор с подругой был ей просто необходим.
— Не за что. Хватит сырость разводить. Давай лучше чаю выпьем.
— Да, давай, — она согласно кивнула и, вытерев слезы, пошла ставить чайник.
Москва
Дымов уже собирался выходить из машины, как вдруг зазвонил телефон. Даже не взглянув на дисплей, принял вызов и рявкнул привычное «да».
— Это ты рассказал Громову? — на другом конце провода раздался женский голос. Узнать его обладательницу не составило труда.
— О чем?
— О том, что Ира к мужу вернулась, — возмущенно пояснила Таня.
Стас явственно чувствовал ее напряжение, эта энергетика невольно передавалась ему, даже на расстоянии. Он только отошел от недавнего инцидента, как Куликова вновь напомнила о себе. Нагло и дерзко ворвалась в его мысли.
— Ну да, — честно ответил он, стараясь сохранять спокойствие, но уже заранее знал, что надвигается буря.
— Ты совсем идиот?
Таня не стеснялась в выражениях. Одни эмоции наслаивались на другие, образуя жгучий коктейль. Она намеревалась высказать все, что о нем думает, но вовремя сумела остановиться.
— Что случилось-то?
Дымов тяжело вздохнул — мало ему было одного разговора, как сразу же наметился второй. Выяснять отношения в очередной раз желания не возникало. Во-первых, он очень устал, а во-вторых, не хотел и дальше портить их отношения. Предполагал, что они наговорят друг другу кучу колкостей, за которые впоследствии придется извиняться.
— Зачем ты это сделал?
— Рассказал все как есть. Это же правда.
— Нет, не правда, — сердито возразила Куликова и собиралась еще что-то добавить, но Стас не позволил.
— У меня нет желания участвовать в ваших разборках. Вернулась — не вернулась, мне похер.
— Поэтому ты, как бабка, у подъезда разносишь сплетни, — съязвила Таня, прекрасно зная, что его это заденет. Сама себе удивлялась — раньше у нее не было цели уколоть или оскорбить человека.
— Тань, заканчивай. Он спросил, я ответил, на этом все.
— Прежде чем что-то говорить, подумай. Это так, дружеский совет.
— Спасибо, Татьяна Иванна, — в тон ей ответил Дымов и невольно создал ее образ в голове. — Приму к сведению.
— Тебе не надоело паясничать?
— Что ты от меня хочешь? — устало спросил он в надежде поскорее закончить диалог. Сил больше не осталось.
— От тебя — ничего.
— Вот и отлично.
— Пока, — коротко бросила Куликова и первая положила трубку.
Москва. Главное следственное управление
— Разрешите, товарищ генерал? — Зимина заглянула в кабинет к начальнице.
— Проходите. Что у вас?
Та, как всегда, сидела в своем кресле и разбиралась с делами.
— Заявление, — Елена уверенно прошла вперед и положила ей на стол лист бумаги.
— Я, по-моему, ясно сказала на совещании, что в отпуск в этом месяце никого не отпущу, — строго осадила ее Лариса Ивановна и вновь вернулась к документам.
— А я не в отпуск, — отозвалась Зимина, нисколько не удивившись такой реакции. Сейчас, когда решение уже было принято, ее мало волновало, что скажет Волкова.
— Уволиться, значит, решили? — многозначительно протянула та, рассмотрев заявление.
— Да.
— Можно узнать причину?
— Вас это, правда, интересует? — Лена прекрасно знала, что начальница ее, мягко говоря, недолюбливает и наверняка не будет скучать. Они так и не смогли найти общий язык.
Лариса Ивановна лишь усмехнулась в ответ — слова были лишние.
— Вы хорошо подумали, Елена Сергеевна? На такую должность вы вряд ли уже вернетесь… — прозвучало двусмысленно, то ли серьезно, то ли с издевкой.
— Мне казалось, вы только и добивались моего увольнения.
— Не говорите ерунды, — отмахнулась Волкова. — Какое мне дело до вас…
Как ни странно, но ее фраза никак не задела Елену. Пролетела мимо ушей.
— Ну так что, подпишете? — она была настроена решительно.
— Подпишу. Только попрошу вас доработать две недели. Мне нужно найти человека на ваше место.
— Хорошо. Я могу идти?
— Идите.
Зимина облегченно выдохнула и, гордо вскинув голову, покинула кабинет.
Тула. Городская клиническая больница №7
Вечерние сумерки постепенно опускались на город. Из настежь открытого окна веяло долгожданной прохладой и свежестью. Тусклый свет ночника мягко рассеивался в пространстве, слабо озаряя палату.
Блаженно прикрыв веки, Романова лежала на плече у Тимура, слушала очередную смешную историю и наслаждалась его близостью. Наконец она получила то, чего так страстно желала — спокойствие и уверенность в завтрашнем дне. Ей было хорошо по-настоящему, по-женски. Она любила, была любима, готовилась стать матерью, — все это в равной степени составляло ее счастье. Их отношения с Тимом пережили кризис и теперь вышли на новый уровень, вернулась былая легкость и нежность.
Громов очень изменился: стал до невозможности внимательным и заботливым, обращался с ней, как с хрустальной вазой. Поначалу Ирина терялась, не знала, как реагировать, а потом поняла, что таким образом он пытается выразить то, что чувствует, и сдалась, позволив окружить себя теплом и уютом. Она не сомневалась, что на прочном фундаменте из любви и доверия они смогут выстроить крепкую, нерушимую семью.
Но пока разговор о совместном будущем не заходил. Ни он, ни она ни разу не обмолвились о том, что будет после выписки из больницы, но Романова не переживала, потому что твердо знала, что никаким обстоятельствам не позволит больше разлучить их. Впервые в жизни она чувствовала себя способной бороться, отстаивать свое право на счастье. Просто еще не пришло время принимать важные решения.
Неожиданный порыв прохладного ветра ворвался в палату, заставив Иру недовольно поморщиться и открыть глаза. Сладко потянувшись, она посмотрела на часы и расстроенно вздохнула.
— Мне пора…
— Рано еще, — отмахнулся Тим и, опустив ее руку вниз, теснее прижал к себе, согревая своим теплом. — Полежи немного.
Ирине очень не хотелось высвобождаться из драгоценных объятий, но она знала по опыту — чем дольше затягивать, тем сложнее уходить.
Громов не шевельнулся, и Ира вновь сдалась без боя — закрыла глаза и уткнулась носом в его шею, глубоко вдыхая родной запах. Было так легко и безмятежно, что она сама не заметила, как задремала.
— Останься со мной…
Хриплый, ласковый шепот сладостной негой проникал в сознание, дурманил разум, опьянял мысли.
— Ты же знаешь, что не могу, — промурлыкала она и снова обреченно вздохнула. — Я обещала Тане…
— Не хочу тебя отпускать. Устал ночевать один.
— Зато днем я всегда с тобой, когда-то же надо отдыхать от меня.
— Я не устаю, — тихо ответил Громов и мягко поцеловал ее в висок.
Ира лениво улыбнулась и подставила губы. Но он не исполнил ее просьбу, лишь невесомо провел пальцами по щеке. Не хотел торопить события, не был уверен, что полностью восстановился, но, как только она распахнула веки, растворился в бесконечной синеве ее глаз и напрочь забыл обо всем. Сомнения улетучились, осталась только она, и ничего больше не существовало.
— Что ты задумал? — Романова подозрительно прищурилась, прекрасно знала этот его многозначительный лукавый взгляд.
— Я хочу тебя, — честно ответил он и, не прерывая зрительный контакт, принялся расстегивать мелкие пуговки.
— Ты с ума сошел? — невольно воскликнула она и перехватила его руки.
Громов без объяснений понял ее тревогу и улыбнулся.
— Доверься мне…
От ласковой улыбки Ира затрепетала, каждая клеточка отзывалась на его немой призыв. Как в замедленной съемке, она следила за действиями Тимура, но не могла найти в себе силы остановить. От волнения зрачки расширились, дыхание перехватило, Ирина вдруг ощутила себя неопытной и неуверенной школьницей, переживала больше, чем в первый раз. Понимала, что рано или поздно близость должна случиться, и страстно желала ее, но в то же время где-то на краю сознания таился страх. Она боялась, что ее тело отвыкло и больше не сможет доставить ему удовольствие.
Громов потянул ее вперед, вынуждая сесть, помог снять сарафан и нижнее белье и бережно уложил обратно. Жадно скользил взглядом по совершенным изгибам, едва сдерживаясь, чтобы не наброситься на нее, словно изголодавшееся животное. Ирина всегда действовала на него по-особенному. Он не просто хотел ее, а стремился слиться воедино, стать одним целым не только физически, но и духовно.
Стараясь дышать ровно, не спеша провел кончиками пальцев по изящной линии шеи, очертил остро выступающие ключицы и спустился к груди, будто случайно задев затвердевший сосок. Он помнил ее тело до мельчайших подробностей, но никакие воспоминания не могли сравниться с реальностью. Тимур аккуратно исследовал каждый изгиб, каждую округлость. Бархатистая кожа под его ладонью покрывалась мелким бисером мурашек.
Его прикосновения, бережные и чуткие, расслабляли. Романова растворялась в его чувственных ласках. Он понимал ее волнение и был предельно деликатен. Его нежность разливалась по телу сладким ликером, пьянила рассудок и согревала изнутри. Она тянулась к нему, раскрывалась навстречу без опаски и сожаления. Только Тим безраздельно владел ее телом и душой, только с ним она могла быть самой собой, безоговорочно отдавать всю себя. Ира смиренно преклонялась перед его силой и властью, оставаясь всего лишь женщиной, слабой и беззащитной.