Рубахи отцу и лошадь хорошую, чтобы пасти стада, и, если останется, племянников тоже одену. Семью прокормлю и обогрею. А себе корабль куплю, красивее того, на котором уже плавали. Как тот, что приплывал к Острову, королевский, с синими тряпками, ну, которые развевались на ветру. Нет, два. На одном доберусь до Новых Земель, на втором – обратно. Сразу же: там, в опасности, не хочу задерживаться, только похвастать.
– Прекрати, Тоб.
Зэуран отвлёк спасителя и спутника, и юноша, ещё не закрывая рта, повернулся на голос. Рыцарь мешал ему разглядывать удивительный огромнейший замок и его обитателей, удивляться тканым покрывалам с изображениями всего разного – чего именно, Тоб не понимал, – которые висели на стенах, и трогать подсвечники, факелы, столы, стулья и пол руками. Зэуран постоянно ругался, он стал особенно ворчливым после спасения. Бывший крестьянин всю жизнь мечтал посмотреть на настоящие замки и сиров, тех, кто добр и служит, как и положено, королю и людям. На тех, что не грабят и не убивают по собственной прихоти, кто защищает невинных и побеждает чудовищ. Вживую, хотя бы одним глазком издалека, но сам. Он был уверен, что в лучшем случае встретит одного в каком-нибудь городе, куда лекари отправят крестьянина помогать с болезнями и обучаться. Возможно, Тоб смог бы переговорить с сиром, а в самых смелых из своих мечтаний Тоб даже заводил дружбу с рыцарем и тот помогал ему прогнать плохих людей из родного поселения. Однако такого скопления прославленных воинов, как в замке, ученик лекаря не видел даже в своих снах.
– Закрывай рот хоть иногда. Иначе походишь на душевнобольного. Ты же не хочешь, чтобы тебя отправили на Остров Фейт лечиться вместо Авит? – Мужчина упрямо продолжал называть выдуманным именем сестру короля.
Тоб замотал головой и поспешно закрыл рот. Теперь он старался открывать его как можно меньше, даже когда говорил, из-за чего разобрать слова было почти невозможно. Впрочем, может, весь простой люд в замках так и должен был разговаривать, чтобы рыцари и знатные люди не сердились, – Тоб никогда раньше не бывал в подобной ситуации.
– Тоб, ты ведь не болван! Говори нормально, я тебя не понимаю. Прекрати уже рот закрывать во время разговора, я просил тебя просто меньше по сторонам глазеть.
– Здесь всё очень… очень такое. Очень! – Многословность никогда не входила в полезные качества юноши, но хоть крестьянин уже почти перестал теряться во время неловких ситуаций, в этот раз не смог сдержать себя в руках.
– Ты впервые живёшь в замке?
– Нет. Я жил в Цитадели!
– Там несколько иначе, я и сам бывал в крепости у мудрецов. Единственные их украшения – книги и кости.
– Ещё я был на Острове, это считается?
– Нет. На Острове лазарет для больных и пристанище для лекарей, которых не покидает желание терзать подопечных, делая им лишь хуже день ото дня. Изучать – говорят они! – но нет, они не делают добра. От настоящего замка там остались разве что стены, башни и внутренний двор.
– Тогда впервые. – Тоб загрустил; он-то уже надумал хвастаться, что чего только в жизни не видел, а оказывается, он даже не понимал разницы между настоящим и ненастоящим замком.
Крестьянин с опаской поглядел по сторонам, придвинулся ближе к сиру и указал в сторону гобеленов, висевших в огромных количествах в просторном помещении с камином и длинными рядами скамей вокруг столов. Даже в комнатке, которую он делил с рыцарем, недалеко от покоев Даффы, повесили один.
– Зачем они прилепили покрывало на стену? Чтобы замок не замёрз?
– Это гобелен, Тоб.
– Это покрывало, Зэу. Им можно было бы накрываться, толку больше. Их здесь так много, что хватило бы на всю мою семью! И ещё бы осталось для соседей…
– Разве таких не было у лекарей в Цитадели?
– Я видел у главных лекарей, когда убирался. Ими стены завешивали точно так же, а в приёмном зале для богачей такие свисали с потолка со всех сторон. Я тогда спрашивал – зачем они, но мне не сказали. Го-бе-ле-ны. Пусть будут покрывала, оно понятнее. А ещё я не понимал, зачем эти большущие тряпки на столах.
– Ты про скатерти?
– Ага, про них. Это слово я знаю. Ты не думай, что я неуч какой, я всё знаю, но надо ли мне оно… Знание это? В Цитадели мне их, скатертюхи, постоянно отстирывать приходилось, не понимаю зачем? Проще стол протирать, его стирать не надо. Но этим богачам – мало одной скатерти. Ты смотри – кроме двух, а то и трёх больших тряпок, на каждом столе ещё и маленькие эти, салфетки, лежат. Зачем так много? У нас в семье одна, и всем хватало. А из полотнищ этих, которые всё равно быстро испачкают, пока будут есть и пить, лучше бы наряды сделали, проку б было куда больше! Может, я им посоветую, пусть снимут?
– Нет, не надо. Скатерти нужны для красоты, как и гобелены. Они показывают состояние семьи и повышают настроение лордам и леди. Посмотри, разве не красиво, когда всюду украшения, цветные ткани, резные спинки у скамей, да…
– Баловство это! Толку-то и вовсе нет в глупостях этих. Я скамьи ваши раскрасивые замучился натирать, дырки эти – вспоминать страшно. И зачем оно надо тогда ж? Ты подумай сколько пользы б принесли эти вещи, если б их с толком-то использовали. А свечи!..
Рыцарь не понимал Тоба, крестьянский отпрыск знал это. Он видел, как на него смотрят, и знал, что не нужен здесь. Он отличался от этого общества, был чужим. Юноша чувствовал себя так же, когда его отправили прибираться в нескольких покоях Цитадели Мудрости, где проживали будущие гроссмейстеры. Мало того, что они жили по одному на целое здоровенное помещение, так и всё убранство разительно отличалось не только от привычного Тобу, но и от того, что царило на нижних этажах.
Красивые картины завораживали, мебель, которую приходилось протирать часами, так как множество узоров собирали на себя пыль и пепел от каминов, восхищала. В тех покоях царила магия, всё было величественным и ненастоящим. Хотелось бродить между шкафов и стульев, лечь на огромную кровать, выглянуть в окно, потрогать каждый подсвечник…
Но из роскоши и бесполезных, пусть и красивых вещиц, на которые сын крестьянина вдоволь успел насмотреться, приходилось возвращаться на землю. Обратно на работу, на первые этажи и в башни к лекарям, где требовалось постоянно убирать, мыть, чистить, перевязывать, зашивать и изучать. А потом Тоб шёл спать в дом к другим таким же ученикам и тем, кто уже был постарше. Крестьянину оставалось только мечтать сравняться хоть с какими-нибудь лекарями и приблизиться к высшему обществу.
Теперь же, когда юноше представилась возможность ознакомиться с миром богачей, прикоснуться к нему и достался собственный уголок, Тобу стало не по себе. Он боялся. Он испугался так сильно, что напросился к Зэурану и самостоятельно устроил себе спальное место. Как друга и защитника тёти будущего короля, того, кто не побоялся опасностей и спас леди, Тоба всячески старались развлекать. Ему помогали со всем, чем только могли, в том числе и бытовыми вопросами. Сиры из Волчьего Ордена взяли ситуацию под свой контроль, и пока ждали ответа от Его Высочества регента, по их указке портные шили наряды и для леди Старскай, и для её сопровождения.
Когда же слуги замка приносили ученику лекаря воду для умывания, интересовались, чем тот желает питаться, или меняли постель, Тоб впадал в оцепенение. Хуже дела обстояли лишь с помощью при одевании: не способный вымолвить ни слова, краснеющий при виде молодых служанок, готовых натягивать на него штаны, юноша сбегал. Да, он предвкушал такую жизнь, но понятия не имел, как справляться. Потом Тоб попытался завести разговор со служанками, но они смеялись над смущающимся учеником лекаря, и лишь одна согласилась погулять с ним, но когда-нибудь потом.
Тоб бродил по коридорам с затравленным видом, до безумия радовался, когда Даффа гуляла рядом, держа его за руку, и всё больше понимал, почему его семья и остальные подобные им живут настолько плохо.
– Мне не нравятся эти свечи, – жаловался крестьянин Зэурану.
– Что не так со свечами? Тебе их редко меняют?
– Нет! Зачем же менять-то их часто? Да и нам с тобой-то по одной хватило б, комната одна, с окнами, днём светло. Я вечером не читаю, я ж не мудрец какой… Как темнеет, надо спать ложиться. Давали б по одной, так нет! Зачем нам носят их пучками? Не дело это. А из железа гнуть эти подсвечники да прочее, чтобы потом всюду совать, зачем оно? Если отрезать завитки эти и всё переплавить, на пару десятков топоров хватит или на плуг-другой. Моя семья новый плуг купить не могла, мы у лордов просили, но без толку всё. Никто денег так и не нашёл. А во как на деле то ж выходит! Они, значится, себе всякого наплавили бесполезного, а другим на нужное-то и не хватает.
– Ох, Тоб, ты не понимаешь, как на самом деле устроена эта жизнь…
– Я понимаю, а вы – нет. Глупые игры у лордей этих, вот что. Неужто богачи не могут прожить без кучи свечей и тряпок на стенах?
– Могут. Но не хотят и никогда не станут. Они должны показывать другим, что ничем не хуже. Я же говорил тебе, всё это, всё, что вокруг, – демонстрация власти и богатства. – Зэуран развёл руки в стороны посреди коридора, указывая на лестницы, потолки, стены и пол разом.
Даффа, которая снова гуляла с ними, открыв рот, покрутилась на месте. Она отпустила руку Тоба и побрела в сторону висящих на стене картин. Крестьянину рассказывали, кто именно там изображён, но он не запомнил ни одного имени, только то, что это очень богатые люди, особенно по сравнению с ним самим.
Хватать леди Старскай толку не было; пока рядом не появлялись рыцари, она вела себя тихо и смирно, почти не кричала. Вечером два дня назад какая-то служанка, вызвавшаяся помыть Даффу, пробудила в сестре короля вспышку ярости, но после сбежавшая с Острова женщина вела себя хорошо.
– Они б это лучше показывали не так. Пусть помогают моей семье и соседям.
– Не замечаешь, что больно уж ворчливым стал? Не хочешь ничего слушать… Тоб, ты не заболел? Или тебя что-то напугало?
Ученик лекарей неопределённо кивнул. Его и правда многое волновало. Он хотел получить вознаграждение за помощь, хотел помочь Даффе обрести семью, помочь Зэурану вернуться в орден, куда мужчину никак не желали принимать вновь. Непонятно почему, места бы воин не занял, да и ел не так уж много… Но куда больше Тоб хотел выбраться из неуютного места, пусть и под предлогом продолжить свои приключения. Лучше всего менее опасные, без риска умереть, те, после которых остаются тёплые воспоминания. И чтобы не было злых людей с топорами.