– Бессмысленно!
– А как же наш долг?
– Ни за что. Мы не покинем вас, милорд!
– При всём уважении, милорд, но это неразумно…
– А вы, милорд? Как же вы? Мы не можем оставить вас!
– Со мной останутся те, кто в состоянии защитить себя и меня. Те, кто здоров. Когда лекари помогут вам и вы будете готовы продолжить путь, то присоединитесь к нам. Мы будем ждать вас через шесть суток вот здесь. – На мокрой карте, на которую продолжали падать мелкие капли моросящего дождика, Форест указал пальцем место сбора. – Или вот здесь через девять дней. Если же вы будете понимать, что вам по-прежнему дурно или что вы не успеваете добраться до места встречи, оставайтесь в городе. Как только я доберусь до наших земель и смогу собрать войско, я вернусь за вами.
– Милорд Форест, мы не должны оставаться в безопасности, когда вы… Нет-нет, это уму непостижимо!
– Как мы в глаза-то будем смотреть вам и леди Форест, если бросим вас? – прибегнул к главному аргументу Тоонг.
В некотором смысле он был прав, Райан и сам порой опасался гнева супруги и предпочитал сваливать сообщение вестей, которые могли её расстроить, на Боуэна. Особенно советник страдал, пока женщина носила ребёнка и постоянно пребывала в дурном расположении духа. Сын выпивал всю радость из Кейдс, и волнение за отпрыска лишь пуще прежнего утомляло её. Удивительным образом женщина переменилась с того дня, как взяла сына на руки – столь мягкой и нежной Райан жену почти не помнил. В то время любовь, образовавшаяся за годы дружбы и уважения, вновь вспыхнула в мужчине.
– Как любой, кто послушал своего правителя и выполнил приказ, – отрезал Форест куда менее уверенно, чем хотел. Он представлял лицо жены, когда наконец вернётся в Гринтри. – И я не намерен больше обсуждать это!
Но обсуждать пришлось ещё долго. Люди не желали бросать правителя и заботиться о своём здоровье, называя это предательством, а Райан не хотел тащить за собой больных подданных, которым могло стать хуже в любой день. От Мертора правитель научился заботиться о каждом, от мальчишки-кухарёнка до Главного советника. Райан мог подшучивать над своим народом в целом или над каждым из его представителей по отдельности, порой, как сообщал ему Боуэн, весьма обидно. Форест не видел препятствий, чтобы прикрикнуть и пригрозить, но прекрасно понимал, что это тоже его семья. Огромная, с совершенно разными потребностями и обязанностями, проживающая на большой территории, но семья. И пока у него было подобное отношение, люди старались относиться к правителю с такими же заботой и уважением.
Ещё одним доказательством того, что Форесты отличаются от других лордов, являлись, как ни странно, старые карты. Территории Великой Династии редко уменьшались и столь же редко увеличивались. Кроме разве что двух малочисленных Ветвей, остальные вассалы никогда не принадлежали другим правителям. Очертания территории потерпели серьёзные изменения лишь единожды, когда по неведомым Райану причинам кардинально изменилось русло реки. Насколько он мог припомнить, произошло это ещё до начала Эпохи Королей. В остальном все предшественники предпочитали держаться своего и не допускали чужаков, словно являлись единым домом, где не место другим.
Лорд Форест разделил оставшиеся деньги на две кучки – одну отдал тем, кого собирался отправить в город, а вторую приберёг для себя и оставшихся с ним. Больше монет и перстень на всякий случай достались больным – лекари, пронырливые бессовестные мудрецы, с удовольствием пользующиеся своей важностью, не стыдились просить огромные суммы. А уж если они прознавали, что в округе более нет достойных знатоков знахарства, то и вовсе теряли всякий стыд. Райан был наслышан про непомерные запросы и потому отсчитывал оставшиеся монеты так, чтобы воинам и рыцарям в любом случае хватило. Кроме того, он не забыл про проживание; учитывая, сколько осталось, позволить достойное жилище подданным лорд не мог, но и без крыши над головой оставлять их не собирался.
Ещё немного Форест оставил, чтобы купить пропитание – в полудне пути от города всегда располагались довольно крупные деревни. Близость к крепости, в которой было скопление любителей помахать оружием, означала, что деревни находятся в безопасности и мародёры не станут к ним приближаться без крайней нужды. В таких поселениях жители рассчитывали, что следует оставлять излишки на продажу, а значит, с пополнением припасов проблем не должно было возникнуть.
В город отправилось больше половины отряда, включая тех, кто успел получить ранения, показался лорду недостаточно здоровым или чрезмерно старым. Райан строго-настрого запретил подданным пытаться отправить кому-то письма, быть может, Мортон в самом деле, как и говорил бастард Грейвула, приказал сообщать о любых попытках известить Форестов о чём-либо и хватать любого, кто отправит послание регенту или королю. Разумеется, правитель подумал и о других лордах, тех, кому мог довериться, – Вайткроу теперь были союзниками, но отправлять им послание после истории с Фейг и свадьбы, новости о которой разнеслись не только по всему Ферстленду, но и достигли Новых Земель, так как лорды, что ныне там находились безвылазно, отправляли свои поздравления кораблями, было нельзя. Мортон слишком хитёр, а если и нет, то у него найдутся советники, понимающие – правитель-Форест может обратиться к зятю или своим вассалам. Был ещё Рогор Холдбист, но, с тех пор как случилась неприятная история с присутствием Фейг на турнире и нападением на неё, отношения между лордами испортились, да и северный правитель куда-то запропастился – вести о его исчезновении дошли и до Гринтри, и до других поселений. Тех, кому мог доверять Райан, больше не имелось.
Подвергать себя и своих людей опасности пленник Бладсвордов не желал и несколько раз отчётливо и громко повторил своим подданным наставления. Люди покивали, услышав, но послушают ли в самом деле?
С оставшимися лорд отправился на поиски еды. Он надеялся, что в деревне отыщутся крестьяне, которые решат помочь путникам и предложат тёплый кров и сухую одежду. Даже небольшие дома, в которых обычно Форесту было толком не развернуться и пол в них был застелен соломой, начали теперь сниться ему по ночам как нечто недосягаемое, но очень желаемое. Сопровождающие его люди желали помочь правителю и предлагали отдать всё, что у них осталось. Райан отнекивался до самой деревни, но, когда пожилые крестьяне, староста деревни и его жена, озвучили, сколько они желают взять с дорогого гостя, даже с учётом их «уступки для благородного человека», прибегнуть к помощи подданных пришлось.
Золота и серебра хватило на пополнение припасов, на две хорошие ночи и день в тепле, на потёртые одежды взамен тех, что сушились, на корм для лошадей, горячую еду, вино, тёплый мёд с порезанными ароматными зелёными шишками и даже на тёплую воду, чтобы смыть с себя грязь. Райану и двум его спутникам уступили один из пустующих домов – староста рассказал, что раньше там жил его племянник, охотник со своей очень многочисленной семьёй. Родственничек и пять его отпрысков помогали деревне и были почитаемы всеми. К сожалению, три года назад неизвестная хворь скосила семейство почти полностью. Кроме охотника в живых осталась его сестра, о которой он также заботился, и одноногий младший брат, переживший жестокое нападение хищников.
Глава семейства не сумел оправиться, в один день он ушёл из дома и пропал. Спустя половину цикла его нашли повесившимся на дереве. Лишившись защитника, его судьбу повторил брат, а племянницу старосты поспешно выдали замуж за крепкого лесоруба и отправили жить в дом мужа.
Просторный дом, амбар, в котором охотник разделывал добычу и дубил шкуры, его имущество, пока народ не успел растащить, что плохо лежало, было решено отдать самому достойному этой чести жителю. На совете этими людьми признали старосту с женой, что не удивило Райана. С тех пор новоприобретённый дом использовался в основном для размещения гостей или хранения скарба. Шкуры, которые оставил охотник, грели по ночам, а часть их ушла за хорошие деньги, на которые староста поставил новый забор, докупил скотины с птицей и умудрился достроить ещё один дом – в него-то и поселили остальных подданных Райана. Кроме того, Форесту рассказали, у кого в деревне, расположенной в трёх днях пути с телегой, можно на хороших несущихся птиц выменять прекрасные семена, такие, что все соседи обзавидуются. Засоленными и сушеными плодами, которые вырастали из этих семян, угостили лорда, чтобы тот убедился – птиц и правда за такое отдавать не жаль. Взять с собой семена, правда, Райан отказался. Да и цены у жены старосты оказались слишком уж высоки.
Отправляться вновь в дождь после отдыха и тёплого дома никто не изъявлял желания, однако иных вариантов не нашлось. Райану подданные предлагали остаться и переждать в деревне ненастье и ссору с Мортоном, пока они ищут выход, но лорд отказался. Сидеть и ждать чего-то, не зная, что опасность может уже подстерегать его у двери деревенского дома? Отправлять людей, а самому оставаться в тылу? Форест не был благородным воителем, не был прекрасным полководцем и не стал бы и безупречным королём. Без помощи Боуэна он бы и хорошим правителем Династии не смог считаться. Но он твёрдо знал о себе одно – он был человеком. Порядочным и справедливым.
И ещё он был лордом и с детства знал хороший приём, который действовал со всеми его подданными:
– Потому, что я так сказал. Я ваш правитель, ваш лорд, и я отдаю приказ!
Против такого аргумента устоять не мог никто. Поредевший отряд отправился в дождь вместе с предводителем.
Требовалось чуть более дня пути, чтобы добраться до первого места встречи с лечащимися товарищами, и потому Форест решил, что у них есть время проверить, действительно ли охраняются старые башни у границ. До Морских добираться долго, а эти – совсем рядом.
Около семи лет назад, когда он сопровождал жену на именины к племяннице Эризе, та как раз вступала в самый важный для девушки возраст и вскоре должна была превратиться в женщину, семья пересекала границу через старый мост – ненастье застигло их в пути и, чтобы Фейг, и без того маленькая и слабая, не разболелась, пришлось скорее искать переправу и укрытие. Несколько башен вследствие последней войны стояли разрушенными, за прошедшие века времени и средств восстановить их так и не нашлось. Скорее ради дани традициям, нежели по каким-то иным причинам – Бладсворды чтили обычаи и трепетно относились к тем, что касались защиты и потомства – внутри оставляли несколько человек, которые большую часть времени отдыхали.