Бастард лорда Голдрэта – Клейс делал выводы, основываясь на беседах не только со слугой, но и с Кайрусом – был одержим возвращением Первых для спасения мира от несправедливости лордов. Безумец верил, что его действия и помыслы направлены лишь на жажду помогать всем и каждому, на улучшение жизни. В том числе и для тех, кто не разделяет его веры и не принимает истины. Ивтад желал жертвовать братьями и сёстрами ради исполнения мечты, и, скорее всего, пожертвует даже собственной жизнью, если потребуется.
Тимая, помощница культиста, мечтала совсем об ином. Женщина верила, что возвращение Первых способно изменить привычный уклад, верила, что Боги были придуманы, чтобы дать народу веру во что-то и отвлечь от истинных правителей, от попыток вернуть их в мир смертных – так рассказывал Цом. Однако при этом дама твёрдо знала, что вернуть их надо не только и не столько ради народа, сколько для себя родимой – Тимая страстно желала выбраться наверх, жить хорошо, лучше других, и отомстить врагам. К таковым она причисляла и покойного мужа, и родного отца, выдавшего дочь за насильника, грубияна и пьяницу. Ради возвышения она была готова на многое. До поры до времени и рисковать, и пресмыкаться пред Ивтадом, и терпеть жизнь в нищете с другими такими же.
Женщина вела собственную игру и мечтала занять место рядом с вернувшимися Первыми как человек, который помог им найти путь на родину; она рассчитывала на достойную награду – так это понял Клейс. Роль слуги при истинных правителях, уважаемого и оценённого по заслугам, виделась ей перспективной, Тимая верила в лучшее. Цому приспешница Ивтада твердила о своих планах каждый день и убеждала юношу встать рядом с ней.
Кроме того, она бессовестно соблазняла слугу регента обещаниями помочь с милой невесткой ростовщика и хотела разделить с ним власть, которую ещё не получила. Уж слишком она вцепилась в мысль о пленении Аурона.
Клейс же размышлял о том, что сама судьба помогает ему избавиться от Лжеаурона и посадить на трон настоящего правителя без каких-либо проблем. Оба мальчика ещё имели детские черты, их лица были схожи, и, если подождать с полгода или год, прежде чем представить истинного племянника народу, подмены не обнаружат. Быть может, служанки и придворные что-то поймут, но и тех и других можно заменить, временно или навсегда отправить в любой другой замок. Возможно, применить и более жестокие меры по устранению.
Для того чтобы убедиться, что Лжеаурон никогда более не всплывёт, Клейс может направить по следам Тимаи Серых и приказать умертвить её и принца-подкидыша или позволить женщине сделать то, что она желала – убить мальчика, а после привести её и всех её помощников в Санфелл и прилюдно казнить. Пояснять ничего про принца не придётся, достаточно демонстрации способности изловить преступников, чтобы остальные знали, каково это – переходить дорогу регенту. Или, так и быть, открыть обман, разумеется, частично. Поведать, что принца Тимае дали подставного и регент всё, всегда и про всех знает. Люд, без сомнения, перепугается, быть может, начнёт думать прежде, чем творить что-то, что не по нраву Его Высочеству.
В глубине души Клейс понимал, что может красиво провернуть дело, но не мог решиться. Лжеаурон был хорош, прекрасно уживался с людьми любых сословий и мог бы стать безупречным королём. Пожалуй, даже приблизиться к Гийеру, который воспитывал мальчика с самого детства и которого ныне сидевшего на троне знал как отца. Регент привязался к не-принцу и не желал избавляться от него столь бесчеловечно. У него ещё есть время, ещё получится что-то придумать.
Культ Первых продолжал портить жизнь и разрастался, а значит, возвращать истинного принца пока небезопасно. Бунты иногда вспыхивали на западе, недовольства ползли и с востока, беды не желали покидать Ферстленд. Ситуация со многими лордами не стала понятнее… Да, у Фореста имелось множество причин, чтобы оставить всё так, как оно есть. Не время избавляться от лишнего принца.
В этот раз Клейс решил использовать совершенно иного юношу в качестве жертвы, в поисках подходящего регенту помогал сир Аквуен. Форест с большей охотой доверился бы в таком деле Торджу, но тот ещё не вернулся, он вёл правителей Династий и их вассалов; это очень замедляло рыцаря. Форест поделился с воспитанником планами культистов, поведал о шпионе на вражеской стороне, не называя точного имени, отвёл в безопасное место Лжеаурона и за несколько дней до предполагаемого похищения и, соответственно, своего отъезда посадил на трон, вернее закрыл в покоях будущего короля, другого светловолосого мальчишку.
Все аудиенции отменили, объяснив это усталостью будущего короля. Сама Тимая не должна была знать принца в лицо. Мало кто из горожан видел мальчика настолько близко, чтобы описать подробно, простой люд ориентировался только на то, что видел, стоя у подножия стен замка, в десятке шагов от лошади, или с середины Большого зала во время прошений. Цом должен был признать в подставном принце сына Гийера.
Сир Аквуен отыскал подходящего мальчика среди оруженосцев. Кроме цвета волос, будущий рыцарь отличался весьма привлекательными, мягкими и присущими знатному человеку чертами лица, скорее всего в его роду была пара-тройка бастардов, Клейс не удивился бы, прознай о каком-нибудь дальнем родственнике – Старскае. Ребёнок был немногим выше Аурона, но, если рядом не было того же регента для сравнения, разницы никто не заметит. Ученик сиров горел желанием помочь, хоть и побаивался, и ещё больше надеялся заслужить таким образом место в ордене.
– А меня просто похитят и отведут куда-то? Больше ничего? – Мальчишку слегка трясло, когда он находился на расстоянии шага-двух от Его Высочества.
– Тебя свяжут, скорее всего. Если будешь совершать попытки бежать, могут побить, я думаю, ты и сам это понимаешь. Тебя будут кормить и поить, пусть и не очень богато, но регулярно. Ты нужен им живым.
– Побить – это не страшно. Я много дерусь! – самодовольно заявил оруженосец. Клейс улыбнулся, и простолюдин решился уточнить ещё раз: – А они со мной больше ничего не сделают?
– Более ничего. Тебе нечего бояться, – соврал регент ребёнку. Он не почувствовал ни единого укола совести – действие стало привычным. Порой это мешало понять, остались ли у него какие-либо чувства или только долг, обязанности и навязчивая мысль преподнести трон законному правителю. – Быть может, тебя заставят сидеть в телеге на мешках. Боюсь, в одиночестве ты более не сможешь даже справлять нужду – чтобы не сбежал… Не смейся, это неприятно, когда приходится быть всё время под надзором. Кроме этого, тебе может доставаться не так много еды, ведь твои похитители небогаты. Вот, пожалуй, и всё, чего тебе следует опасаться.
– Это не страшно, Ваше Высочество. – Приглашённый для знакомства оруженосец сидел с регентом в Малом зале и поедал угощения, которые распорядился принести мужчина. Форест знал, как задобрить и расположить к себе юнца. – Я из очень большой и бедной семьи. Я привык. Голод всегда ходит рядом со мной. Это не мои слова, я слышал, как говорили сиры и запомнил, мне они понравились. Звучит хорошо, правда? Мой наставник взял меня к себе. Он учит меня говорить и кормит, мне повезло. А теперь меня позвали сами вы!
– Ты сможешь многое совершить и многого добиться. Но сейчас твоя главная задача – доказать, что ты принц. Ты должен убедить похитителей и не отступать от этого на протяжении пути, иначе тебя могут просто убить и бросить в лесу. Ты понимаешь, как важно сохранить твоё истинное происхождение в тайне?
Оруженосец закивал, откусывая прямо от буханки свежего хлеба. Он макал её в мёд с перетёртыми ягодами и орехами, потом – в вино и продолжал всовывать в и без того полный рот кусок за куском.
– А теперь мы повторим с тобой всё, что ты должен делать, – приветливо улыбнулся регент новому Лжеаурону, – и начнём с поведения за столом…
Почти двое суток до отъезда ушло у регента на обучение. Он встречался с оруженосцем в Малом зале. Аквуен приводил подставного принца по коридорам, которыми обычно не пользовались слуги, в шлеме и доспехах, в плаще и капюшоне поверх металлического шлема и уводил тем же путём. После, когда регент уехал, сир продолжал учить ребёнка основам поведения вплоть до похищения. К сожалению, превратить деревенского необразованного, пусть и талантливого в обращении с оружием юнца было сложно, оставалось надеяться, что ни столовых приборов, ни самого стола культисты не прихватят и не заставят пленника демонстрировать способность к чтению или танцам посреди полей и лесов.
Похищение проходило без контроля регента, вместо него остался сир Смелый – именно он должен был проследить, чтобы от рук культистов никто не пострадал. Разумеется, Тимае хватило ума явиться не среди бела дня, а под покровом темноты. На Цома же как на человека, который давно жил в замке и имел связи, возлагали обязанности отвлечь заранее предупреждённую стражу и заставить её отойти от покоев принца, чтобы в это время фанатики пробрались к мальчику и вывели его.
Сам Его Высочество переживал похищение совсем в другом месте – леди Шау возжелала проводить регента до укрепления, где якобы истязали её сына, и настаивала так отчаянно, что мужчина сдался. Большой отряд из рыцарей Серого Братства, а также половина защитников королевской семьи и, соответственно, регента, оберегали путников.
Слова леди Лоудбелл подтвердились, Клейс своими глазами увидел ужасающую картину. Запах, который стоял в подземных помещениях, был отвратительным, он въелся в стены, потолок и пол, в решётки и насквозь пропитал то, что некогда называлось соломой. Шау морщилась, она говорила, что до этого смрад чувствовался значительно меньше, а Клейс, постоянно держащий платок, который до этого благоухал цветами, у самого носа, не вышел лишь потому, что хотел оказать поддержку женщине.
Осмотр крепости не принёс ничего – люди давно покинули это место, а те, кого здесь держали и пытали, вероятно, если и были живы, то наверняка теперь нуждались в лечении на Острове.