– Сиди-сиди, – сказал я отечески. – Всё в порядке. Это так, мелочь… Просто апгрейд. Из обезьяны в человека.
Она вздохнула с облегчением, но всё ещё трусливо, а в глазах невысказанное желание простого человека, что хорошо бы и остановиться, посидеть на травке на обочине дороги, пока другие проносятся на большой скорости на работу и обратно, но отдыхать тоже надо.
Надо, подумал я с сочувствием. Но те, кто пронёсся мимо, могут и закрыть перед нами дверь в завтрашний мир, как только отыщут ключ.
Так что останавливаться нельзя, нельзя, хотя иногда и хочется до свинячьего писка.
В кабинете сел в своё директорское, закрыл глаза. Сквозь опущенные веки сперва увидел радугу, плотную и мохнатую, по краям за красным и фиолетовым ещё цвета, вот как, оказывается, видят инфракрасный и ультрафиолет всякие там пчёлы и тараканы.
Ежевика, стараясь двигаться неслышно, вошла в кабинет и остановилась у двери, но я увидел её в момент, когда она ещё только взялась за ручку с той стороны двери.
– Спасибо, – произнёс я, прислушиваясь к чуть изменившемуся голосу, вроде бы добавилось обертонов, – что не торчала там и не держала меня за руку.
– Потому и пряталась, шеф. Но сейчас вы…
Я ответил честно:
– Справляюсь. Зрение всё ещё улучшается. Даже страшно, на каком пределе остановится. Цветопередача… гм… пусть бы осталась такой хотя бы для бытовых нужд. Не так уж и необходимо человеку различать оттенки ультрафиолета.
Она спросила тихо:
– А звуки?
– Пока на том же уровне, – ответил я. – Фауст уверяет, к слуховым каналам нейроны прорастут не раньше, чем через неделю.
– Значит, будете слышать шёпот даже из соседней комнаты?
Я двинул плечами.
– Не знаю. Не так уж и нужно всё это. Аппаратура справляется лучше, а зачем хозяину перехватывать работу слуг?.. Задача нейролинка установить связь с другими людьми! Даже, если те на другой стороне планеты.
Она сказала серьёзно:
– Меня включат в первую группу?
– Будешь одной из первых, – пообещал я и пояснил неуклюже: – Женщины легче переносят вторжение в мозг.
Она ответила вежливо:
– Вы правы, у женщин мозг примитивнее, почти как у пресмыкающихся… Шеф, не дёргайтесь, а то подумаю, что вам повредили чувство юмора!.. Природа готовила нас к трудным родам, потому операции переносим легче мужчин. Вечером увидимся?
– Надеюсь, – ответил я. – Свари борщ к моему приходу.
Она вскинула брови.
– А что это? Ладно, погуглю.
Мои нейроны оказались достаточно любопытными и дружелюбными, сравнительно быстро установили связи с искусственными.
Анатолий с самым серьёзным видом уверяет, что скорость и полнота общения зависят ещё и от характера человека. Если дружелюбен, то так вплоть до составляющих его атомов, а если обозлён, то и кровяные тельца тоже злые и недружелюбные. Преподносит всё настолько весомо и аргументированно, что уже и я готов поверить в его ретроказуальность.
Вообще-то проблема установки имплантата была решена ещё лет пять назад, сейчас энтузиасты охотно устанавливают добавочные, что несколько расширяют возможности самого мозга, а также позволяют мысленно отдавать приказы кофемолке и другим, менее важным приборам дома, вроде обогревательного котла, солнечным панелям на крыше или электромобилю в гараже.
Есть, правда, и минусы. Некоторые, как вот я сейчас, тоже через опущенные верхние веки видят окружающий мир, в ультрафиолете весьма причудливый и пугающий, словно в фильме ужасов, но хоть и бурчат, но от чипов не отказываются. Привыкну и я.
Минусы могут отыскаться ещё, но всё же, как во всём нашем техническом прогрессе, плюсов уже больше, а то ли ещё будет ой-ой-ой.
Даже в нейролинке четвёртого поколения, который планируется финальным, наворотов должно быть неизмеримо больше. Правда, как подумаю о минусах, бросает в дрожь. Как бы эти минусы не обрушили всё здание, которое человечество выстроило, начиная с пещерного века и до нынешних дней. Человек всё ещё свинья, живёт не умом, а чувствами, испугаться может и своей тени. Да и просто в погоне за желудями может всякое.
В институте никакого ажиотажа, все знали насчёт ускоренной разработки нейролинка третьего ранга, знали, когда и кто, потому лишь с облегчением вздохнули, что всё по плану, без грёбаного человеческого фактора, и продолжали работу.
Мощно включился в наш темп Фраерман, оборудовал свою лабораторию не только по последнему слову техники, но и набрал сотрудников, которых директор в моём державном лице утвердил, не задав ни единого вопроса, на что он только саркастически улыбнулся.
Вообще-то у меня должны быть вопросы, он набрал откровенных фриков, в научных кругах их знают и вежливо, а кто и невежливо, игнорируют, но в наше сумасшедшее время велика вероятность, что именно эти фрики и создадут что-то прорывное.
Ещё у него, как нашего главного железячника, своя секретарша, самая типичная, даже имя Алиса подходит как нельзя больше к её должности. Попробуй любого спросить, как, по его мнению, её зовут, тот назовёт её имя без колебаний и попадёт в точку.
Кто-то даже нарочито путает с именем популярного голосового помощника, простенький такой юмор, когда видят, как по команде «Алиса, подай!», «Алиса, сделай!», Алиса испуганно дёргается за своим столом, а то и вскакивает, готовая куда-то бежать и что-то делать.
Всё-таки переезд в новое здание оказался не раз-два, пришлось трижды съездить в Академию наук лично, подписывал бумаги, принимал дела, расписывался, отбояривался от племянников и племянниц вельможных чинов, которых пытались всучить на новые места за туманные обещания всяческой помощи и покровительство.
В последний раз при визите в старое здание Академии наук взял с собой Фауста, тот ладит со всеми, даже у чиновников на хорошем счёту, редкое качество, словно не разработчик софта, а глава пиарагентства в дипломатическом корпусе.
Увязался и Марат, нужно кое-что захватить из того, что оставил, а оказалось нужным позарез, так бывает, да и неплохо что-то перетереть со старыми коллегами, кого-то из смежников попробовать сманить на новую старую работу.
Бронник за последний месяц похудел, хотя и раньше был сухощавым и жилистым, выглядит так, словно заново перековали в горне, скулы заострились, нижняя челюсть выступает вперёд заметнее, только взгляд такой же острый и внимательный.
– Как, – сказал он, пожимая руку, – как уживаетесь?
– С сотрудниками?
Он скупо улыбнулся.
– С новым нейролинком. Слышал, просто невероятные способности?
Я покачал головой.
– Ничего подобного. Всего лишь прелюдия к завершающему шагу. Расширение коммуникаций, готовность к подключению к Большому Адаму. Конечно, практически знаю всё, что создало человечество, только вот как применить?
– Всё придёт, – сказал он успокаивающе. – Всё равно шаг огромный. Какая-то помощь нужна?
– По мелочи, – заверил я. – Всего лишь подобрать хвосты, но для нас существенные. Спасибо за помощь, мы постараемся не докучать.
Все же на меня смотрят с любопытством. Как же, первый в мире человек, у которого нейролинк третьего уровня, пусть даже пока что работающий на треть мощности прототип. И хотя всё вроде бы буднично, никаких фанфар, но здесь не люди с улицы. Профи понимают, теперь всего шажок до Великолепного и Жуткого Перехода, за которым неизвестность, что пугает даже нас.
Процесс полного сращивания моих нейронов с теми, что торчат из чипа, ещё долгий, но уже сейчас не просто быстрый и мгновенный доступ в инет, у многих подобный чип за ухом, а то и под черепной коробкой, но у меня уже, на этом первом этапе внедрения, полная и практически усвоенная информация, уже как бы рассованная по полочкам в моём черепе. Хотя вообще-то в облаке, но при нынешней скоростной связи и мгновенном поиске впечатление такое, что всё уже аккуратно разложено по ячейкам в моих извилинах.
Я вижу все научные разработки, выложенные в инет, и понимаю почему многие перестали выкладывать в сеть, а пересылают друг другу по защищённым каналам.
Силовики и так с ног сбиваются, отыскивая умельцев, что в домашних лабораториях мастерят вирусы. Большинство просто для потехи, интересно же менять живое, но есть такие, что не прочь стереть с лица земли всё человечество только за то, что Люська не хочет трахаться с ними, а предпочитает их приятелей.
Угроз с каждым днём всё больше, нейролинк уже не просто помощь в освоении мира, а вопрос выживания человечества. Хошь не хошь, свобода это или насилие и тоталитаризм, но нейролинку быть, и людям быть подключёнными, иначе гибель всем. Прогресс не остановить, даже если приносит неудобства. Большой Адам развивается по своим законам, а мы только исполняем его волю.
Даже заповедников для отсталых и несогласных не останется, это сказочка для тех, кто хотел бы остаться в прежнем уютном мирке, где за ним никто не наблюдает.
Не будет таких мирков.
Когда уходили, Марат толкнул Фауста и шепнул:
– А вон прибыл и новый глава комитета по этике!.. Да не там, вон из машины выходят. Важные, как гуси.
Глава 11
Я видел, как у подъезда остановился роскошный «Бентли», мне даже показалось, что за рулём сидит живой человек, но нет, там только массивная баранка с рулём, старая модель, теперь всё управление авто упрятано от человека подальше.
Вышли и беседуют с встречающими из Академии трое. Главу по этике сопровождают чиновники среднего ранга, страстно озабоченные как бы подняться ещё выше, это читается издали по телодвижениям и заглядыванию в глаза главе.
Сам Константинопольский на их фоне выглядит настоящим интеллигентом, высокий, стройный, с хорошей сухощавой фигурой, прекрасно и чуточку старомодно одет, в шляпе.
Я почти увидел в его руке тросточку из модного во времена Чехова ясеня.
Марат тихонько ржанул, я спросил тихо:
– Почему комитета? Ты ж говорил, совета?
– Переименовали в комитет, – ответил он шёпотом. – Не совсем законно, а что у нас законно? Только бесполезное! А вот если назваться комитетом, то влияния и полномочий больше. За такими орлами нужен глаз да глаз. Только и смотрят где бы что урвать… Прошу любить и жаловать, это сам Адриан Константинопольский, доктор по проблемам этического характера. У него только в этом году уже десяток публикаций в философско-религиозных журналах.