– Над третьим, – подтвердил я и не удержался, чтобы не добавить: – Во всем мире сейчас ускоренно работают над третьим. В Штатах, Евросоюзе, Китае, даже в далёкой Австралии. Вот только на публикациях мораторий.
– Как интересно, – ответил он механически, по его лицу видно, что такое этикам прекрасно известно, – как думаете почему?
Я ответил со сдерживаемым раздражением:
– Чтобы не воспользовались в так называемых странах недемократического строя. В Иране, Северной Корее, Венесуэле…
Он спросил как бы невзначай:
– Вы их так не называете?
Я взглянул на него в упор. Он спохватился:
– Простите, просто это «так называемых» царапнуло. Для нас всё-таки они определённо недемократические с авторитарными режимами. Но вы оговорились, понимаю.
Я поднялся из-за стола, выдернул из ноута флешку и положил в нагрудный карман, не всё можно доверять связи через инет.
– Сожалею, моё свободное время кончилось.
Он спохватился, поспешно вскочил.
– Спасибо, что выкроили для меня время!.. Я весьма обогатился из нашего разговора. Я имею в виду, что даже с третьим найролинком перехват немыслим.
Я такой глупости не говорил, аппаратура всё пишет, можно проверить, но промолчал, только холодно смотрел, как выходит из кабинета, а когда за ним закрылась дверь, снова опустился в кресло.
Ежевика тут же развернулась в мою сторону.
– Ах он гад, – сказала азартно, – он под тебя копает!
– Да нет, – ответил я после паузы, – куда хуже.
– Чего хуже?
– Ему сам нейролинк поперёк горла, – ответил я. – Всё то, над чем работаем. Лучше бы лично под меня копал!
– Какой ты правильный, – сказала она чуть язвительно. – А у него есть полномочия требовать объяснений?
– Прямых нет, – пояснил я, – но непрямыми можно если не остановить, то затормозить. Общественность все крикливее… Народ раздражён, хоть и не знает чем, а толпа поверила в безнаказанность. Если под окнами института соберётся многотысячный митинг с протестами, властям придётся реагировать. И не факт, что останутся на нашей стороне, а не пойдут на поводу у так называемой общественности.
Её милое личико посерьёзнело, а голос упал до трагического шёпота:
– Толпу можно организовать на что угодно!..
– На то она и толпа, хотя её стараются выдать за народ.
В коридоре сразу же подбежал Марат, начал совать на подпись бумаги, объясняя виноватым голосом, что в налоговой сломалась какая-то штука, потому в электронном не берут, а им нужно ещё кому-то передать.
Я подписал на ходу, ручка у него при себе, увидели впереди Анатолия, тот, заложив руки за спину, задумчиво и печально смотрит через панорамное окно на крыши двухэтажных домиков, сейчас на них мода, вид как у Чайльд-Гарольда.
Я сказал строго:
– Что делаешь?
Анатолий дёрнулся в преувеличенном испуге:
– Ничего, шеф!.. Клянусь, ничего!
Марат сказал наставительно:
– Римляне говаривали, что тот, кто ничего не делает, учится делать дурное. Признавайся, замыслил ограбить банк или мечтаешь снять ограничения с нейролинка?
Анатолий поинтересовался:
– А что выгоднее?
– Вроде бы первое, – сказал Марат рассудительно, – но от второго удовольствия больше. Это же залить их же говном весь мир! Политиков, церковь и всех наших неподкупных!
– Того стоит, – согласился Анатолий. – Человек должен получать от своего труда удовольствие, а не только жалованье. Или у нас зарплата?
Марат отмахнулся.
– Это у шефа спрашивай, за этими реформами не уследишь. У меня Алиса мониторит мелочи жизни.
– И баб, – спросил Анатолий с интересом, – тебе подбирает?
– Конечно, – сказал Марат удивлённо, – а тебе нет? Хотя я асексуал в душе, она у меня возвышенная, но организм всё ещё питекантропий. Как у тебя с кодировкой третьей линии?
– Пойдём, покажу, – предложил Анатолий. – Если шеф не против.
Я отмахнулся.
– Не против, не против.
Из ближайшей двери вышли Бер и Страйдер, завидели нас и браво вытянулись, грудь вперёд, вытаращили глаза и пошли чеканным, как на параде, шагом.
Страйдер отрапортовал:
– Спим и видим, пан директор, что уже запустили нейролинк на полную мощность!..
– И что он натворил, – добавил Бер замогильным голосом.
Я криво улыбнулся, чуть проводил их взглядом. По довольным мордам сказал бы, что перетирали о бабах. Макиавелли говаривал, что государю нет необходимости обладать всеми добродетелями, но есть прямая необходимость выглядеть обладающим ими. И так было всегда. Прикидывались правильными государи, прикидывались знать, церковь, военные, простолюдины, прикидывались верными мужья и жёны, сотрудники фирм, прикидываются даже дети.
И всё это рухнет с приходом в мир третьей версии нейролинка?
По спине словно гигантской сосулькой провели. С детства чётко знал, что мир с каждым днём всё безопаснее, чище и замечательнее. Первые проблески тревоги начали посещать уже во взрослости, когда начал работу над внедрением нейролинка в неокортекс.
Но настоящий страх пришёл, когда принял должность директора научно-исследовательского института с его гигантскими возможностями. И чем дальше продвигается работа, открывая новые возможности сканирования мозга, тем страх сильнее.
Обычный человек уверен, что живёт по уму, сам рассчитывая, что делать, где работать, с кем знакомиться, но только специалисты знают, что всей повседневной жизнью руководят мощные глубинные инстинкты, у которых мозг на побегушках.
Даже учёные, сливки интеллекта, что разрабатывают совсем уж заумные вещи, на самом деле выполняют повеления инстинкта. Вот вычисляют сложнейшие траектории, как с наименьшими потерями отправить ракету на Марс и Цереру, но точно так же морщили лбы питекантропы, когда искали новые пути для захвата новых кормовых участков, а до них так же делали кистепёрые рыбы.
Нейролинк последнего поколения откроет как потаённые мысли, так и глубинные инстинкты, человек от такого шока может рухнуть в бездны чёрной депрессии.
Выдержит ли? Картина откроется ужасающая, а мы далеко ушли от Средневековья, когда человек был груб душой и чувствами, стоек и твёрд, ибо с ним Бог, что никогда не оставит.
Мы уже не те, Бога нет, потому даже не ураганы, а любой ветерок шатает из стороны в сторону. Люди вчерашнего дня были готовы внедрить нейролинк без всяких страхов и сомнения, а вот нынешние с каждым днём всё трусливее.
Или разумнее?
Глава 12
Вечером Ежевика позвонила, сообщила, что сейчас зашла в магазин, там принтер класса АА, можно прихватить что-то совсем редкое. Я ответил, что на её усмотрение, мне как-то фиолетово, что едим, уже готов перейти на аккумуляторы.
– Прекрасно, – заявила она победно, – тогда кое-чем удивлю! Я тут пару классных рецептов распечатала!
Экран смарта погас, я повернулся к большому дисплею, где последний фрагмент кода управления нейролинком, но всё ещё думал, что она там распечатала, точно притащит в корзине и начнёт меня пичкать, уверяя, что это очень полезно для мозгов.
Конечно, это сказка, хотя очень красивая и романтичная, что есть на свете только одна твоя половинка, с которой будешь жить счастливо и в полном взаимопонимании.
Придумали её древние эллины, по их словам, в древности были прекрасные и бессмертные гигандроморфы, существа, в которых мужчины и женщины были в одном теле. Их счастью завидовали даже боги и как-то совершили огромную подлость: разорвали этих людей пополам и разбросали по всему свету. Потому сейчас несчастные половинки обречены искать свою, чтобы воссоединиться и вернуть ту счастливую жизнь.
Но в реальности каждый обычно находил свою половинку всегда рядом: в своей деревне, на своей улице, в своём коллективе.
Желанием найти свою настоящую половинку взрослые и рассудительные люди объясняют пубертатное желание перетрахать всех женщин на свете, потому и такое красивое объяснение насчёт долгого перебора, чтобы наконец-то найти ту единственную.
Конечно, четыре миллиарда женщин всё равно многовато, к тому же постоянно подрастают новые с сиськами, потому понятно, что и Ромео и Джульетта тоже красивый и романтичный вымысел о тех, кому найти друг друга удалось.
Хотя вообще-то из-за любви бывало немало смертей, но и тогда вряд ли потому, что не давали соединиться с настоящей половинкой своего существа.
Так что да, реальность не похожа на сказку. В тех коллективах и на конфах, где нейролинщики обсуждали свои проблемы, встречается немало женщин, достаточно умных и красивых, и я, ленивый во всём, что не касается науки, довольствовался тем, что в руки плыло само.
Ещё правда, в моей постели побывали три-четыре соседки из подъезда или даже больше, но эти тоже сами, а на улице, в барах или в сетях никогда не знакомился с целью кому-то вдуть.
Ежевика и Виолетта просто сотрудницы, обе эрудированные и работоспособные, хотя Ежевика показалась более креативной, а Виолетта прекрасным исполнителем, что на лету хватает мысли руководителя группы и развивает дальше.
Но в постели первой оказалась Виолетта, а потом через пару недель, когда улетела в командировку, заявилась Ежевика и, сбросив маечку, бросила её на спинку кресла…
И вот теперь, похоже, у нас всё как бы неспешно перетекает в более глубокое русло. Во всяком случае, как мне чудится, когда сбегаются просто потрахаться, не заходят по дороге в магазин набрать какой-то особой жратвы.
Работал и краем глаза поглядывал на соседний дисплей, там видно, как крохотный авто с Ежевикой мчится по улице, вот уже последний поворот, сейчас пойдёт по прямой к его дому…
Ощутилось нарастающее гормональное давление, день был насыщенный, а это способствует выработке, потому, когда отворил дверь и увидел лицо Ежевики, понял, что и она в нужной кондиции.
Вошли в клинч сразу на пороге, она повисла, как мартышка на дереве, донёс её лёгонькое тельце до постели, там рухнули, торопливо посовокуплялись, как две мухи, отдышались и молча повторили, и только тогда я ощутил, что мозг снова чист и ясен, тёмные желания заткнулись, рассудок выглянул из-за шторы и понял, что теперь его не погонят в шею.