Он надел шляпу и отбыл, прямоспинный и оскорбительно вежливый. Я в бессильной злости и нарастающей тревоге смотрел вслед.
Из-за Ежевики, конечно, вопросов не будет, мелко, а вот прикопаться к работе можно всегда. Даже если ничего и не докажут, то затормозят. А на время расследования при соответствующих связях можно добиться полной остановки исследований до выяснения.
Глава 14
В кафешке во время обеденного перерыва больше разговаривают, чем едят, да и не просто идут досужие разговоры, а именно споры. Конечно же, как обустроить мир, явный признак скорой и бесповоротной глобализации, а ещё помню, как спорили насчёт того, как обустроить всего лишь Россию.
Я переступил порог, в глубине помещения Анатолий за одним столом с Влатисом, Уткиным и Бером яростно доказывает, что человек растёт не только в интеллектуальном плане, но и в нравственном, все ноздря в ноздрю, Влатис кривится, словно перед ним поставили прокисший суп в грязной тарелке.
Влатис и Уткин, как и Бер, улыбаются и помалкивают, наблюдая за схваткой этих титанов.
Я сел за стол к Страйдеру и Фраерману, за соседним столом Данила Ведмедев обедает с Фаустом, Фауст ест молча, а Данила сказал в сторону Анатолия ехидно:
– А как же академик Сахаров и мать Тереза?.. Первому не откажешь в высоком интеллекте, но предлагал взорвать атомные мины у побережья Штатов, чтобы смыть в океан прибрежные города! Даже наши военно-морские чины охренели. Нет, ответил командующий, с мирным населением не воюем… А вот у матери Терезы с интеллектом был напряг, но нравственности на дивизию хватило бы… А то и на две.
Анатолий сказал сварливо:
– Время было другое!.. Считалось допустимым, когда можно убить меньшее число людей, чтобы спасти большее.
Данила сделал отметающий жест, едва не смахнув на пол тарелку с супом.
– Время ни при чём, – сказал он с напором. – Основы нравственности чётко прописаны в Библии, на которую так любите ссылаться, а это случилось пораньше, чем родился доктор Менгеле или настроили Освенцимы!.. Народ нравственнее ни в условиях свободы, свободы от всего, а в узком коридоре запретов!
Фауст подмигнул мне, я улыбнулся. Психически здоровому человеку наблюдать за их схваткой интереснее, чем слушать допотопную «Травиату» или зачем-то смотреть «Лебединое озеро».
Анатолий сказал плаксивым голосом:
– Это вы, батенька, загнули… При чём тут Освенцимы? Меняется время, меняется и нравственность. Ладно-ладно, не сама основа, а так сказать, подзаконные акты. Применение, обоснование, рихтовка под сегодняшние условия. А так всё плавненько!
– Плавненько уже приплыли, – заявил Бер. – Только массовые расстрелы спасут гуманизм и нравственность!.. Упор сделаем на жёсткость законов, только они удержат население в рамках нравственности с помощью кнута и пистолета!
Страйдер от нашего стола добавил деловитым тоном:
– И тогда нравственным «от природы» не будет обидно, что безнравственные хапают больше! Да ещё и ржут над нравственными. Мол, тупые, зашоренные…
Анатолий, подбодрённый Страйдером, который раньше не был замечен в его поддержке, сказал пылко:
– Власть должна поощрять нравственных и наказывать безнравственных! Вот как в Китае замутили с этим рейтингом порядочности! Пальчики оближешь!.. А с нашим нейролинком сразу станет видно, кто где… напачкал.
Анатолий повернулся ко мне, встревоженный и опечаленный, сказал трагичным голосом:
– Шеф, помните правила этикета, которые нам вдалбливали с детства? Если кто-то за столом опрокинул бокал с вином, нужно сделать вид, что не заметили, а не орать радостно, показывая пальцем… Также и с массой стыдных моментов, которые очень не хотели бы экспонировать. Притворимся, что не замечаем!
Я сказал горько:
– Ну да, но все же увидят.
– Опрокинутый стакан тоже видят, – отпарировал он. – Но как бы и не видят. Если хотим качественный скачок своего интеллекта и всей цивилизации… придётся принять новую реальность полной открытости. Издержки есть, но плюсов неизмеримо больше.
– Да кто спорит насчёт плюсов, – ответил я, – но если ложка дёгтя портит бочку мёда, то что, если дёгтя полбочки?
Он развёл руками.
– Любое открытие приносит много щастя, но в нём и капля горечи. В этом столетии впервые за всю мировую историю накормили население всех так называемых развитых стран, где страдали от засух, саранчи, морозов, наводнений… И что же? В эру благоденствия и сытости пошла эпидемия ожирения и гиподинамии… Так и с нашим нейролинком. Он даст миру много, но кому-то прищемит пальцы. А то и не пальцы.
Страйдер сказал встревоженно:
– А что дальше? Обязательно разработают проги, что будут блокировать доступ. Не только наш Джин над этой задачей пашет в поте лица, но и другие разработчики. Думаю, таких сперва будут просто не допускать на высокие должности, а потом и вообще куда-то отселят, дабы не смотрелись соблазном.
– Будут обращения в суд, – сказал я.
– Но юристы докажут, – парировал он, – что «закрытые» живут свободно и вольно, ни в чём не ущемлены, никто за ними не следит. Если желают войти в правительственные структуры, препятствий не будет, но должны принять их дресс-код, то есть открытость нейролинка. Вообще открытым будут доверять больше во всём, потому что если человек закрыт, то кто знает, что недоброе замышляет?
Я пробормотал:
– Вы это Анатолию скажите.
Он сказал сумрачно:
– Как с ним спорить? Если его пистолет дал осечку, тут же собьёт с ног рукояткой.
Я прожевал кусок бифштекса, ответил сдавленно:
– Его энергии хватит, чтобы заменить одну из атомных станций.
Из-за соседнего столика сказал Уткин:
– Термоядерных. Она нескончаема, только вся в выхлоп…
– Не вся, – уточнил Фауст корректно, – он тащит на себе половину работы отдела, ну а так, конечно, если бы всю его энергию да в мирных целях…
Помолчали, так как принесли второе, а когда расправлялись с ним, я услышал, как от стола с Анатолием донёсся его энергичный голос:
– Вы все дураки!.. Ретроказуальность!.. Глобальный Интеллект не сможет развиваться без этических принципов!.. Потому для него всемирное воскрешение предков является единственно верным решением, является мерилом того, перестроим вселенную или же останемся троглодитами…
– Мы уже троглодиты, – сказал со вздохом Страйдер.
– Ну хоть не кистепёрые рыбы, – утешил Фауст. – Анатолий есть Анатолий. Слишком умён и высокомерен, чтоб кого-то слушать.
И всё же даже прекрасный обед, общение с коллегами и вообще приятная атмосфера обеденного перерыва не сгладили неприятного впечатления от визита Константинопольского.
Только вернулся и сел за экран компа, как перед глазами всплыло его приятно улыбающееся лицо с прищуренными глазами. Да, доктор наук, поставленный Академией наук во главе Совета по этике. Тридцать два года, молод, хорошая спортивная фигура, остроумен, всегда тщательно одет, везде старательно заводит и укрепляет связи.
Я на год старше, но всё ещё кандидат, хотя публикаций хватит на три докторских, однако всё некогда, слишком много не имеющих ничего общего с наукой условий, надо же написать, представить и защитить, потому так и остаюсь мэнээсом, в то время как в моём коллективе уже двое защитили докторские.
Так что по формальным признакам проигрываю по всем статьям. Но сейчас наконец-то живём в мире, презревшем формальности. Раньше кандидата не поставили бы руководить докторами, а сейчас смотрят на то, кто что умеет, а не какого цвета у него диплом.
Ежевика всё же сходила с Константинопольским и в Большой, и в Малый, а потом в концертный зал на гастроли какой-то знаменитости с куриными мозгами, зато громким голосом.
Я постарался не выказывать недовольства и некого смутного разочарования, всё-таки каждый из нас личность, своё пространство оберегаем, так что я сам приготовил поздний ужин, поставил на стол её и свою тарелку.
– Или ты там поужинала?
Она помотала головой, короткая стрижка чуть встряхнулась и послушно вернулась на место.
– Нет, только пирожок в буфете. Спасибо, ты очень заботливый!
– Да? – спросил я с сомнением.
Она торопливо ела, как изголодавшийся котёнок, но всё равно тараторила и тараторила, переполненная впечатлениями.
Я смотрел с сочувствием, но помалкивал. Сейчас что-то говорить бесполезно, всё отметёт, как враждебные и гнусные выпады, хотя вообще-то ничего не имею против искусства, просто понимаю: любое искусство всего лишь позолота и вышивка на нужном для работы комбинезоне.
Но такое не скажешь ни самому человеку искусства, который вообще-то это и так знает, ни тем более фанатам этого странноватого увлечения человеков. Но как-то сумели внушить себе, что руины древнего святилища варваров должны вызывать умиление, священный трепет и охраняться государством и что наложенные на холст краски в известном порядке могут стоить десятки миллионов долларов, но самый большой и непонятный вывих в их мышлении, что чем вещь стариннее, тем ценнее.
Полная противоположность человеку мыслящему, для которого всё новое почти всегда лучше и потому ценнее старого. Но быть мыслящим трудно, даже очень трудно, потому немало таких, что не выдерживают, скатываются кто в депрессуху, кто уходит в буддизмы, идёт на природу в дикие места, чтобы что-то там понять и почувствовать, хотя там свихнуться можно ещё больше.
Ежевика счастлива тем, что ей приоткрылся как бы совершенно новый мир. Константинопольский уверяет, что так человек обогащается, находит новые грани жизни, но так же точно можно обогащаться, взяв бутылку вина или даже пакетик наркоты.
Более того, можно и там стать знатоком и эстетом, начиная запоминать различные марки вин, спорить о вкусовых оттенках, говорить о букетах запахов… но много это даст человеку, чтобы, к примеру, избавиться от болезней, страданий и жить неограниченно долго?
Она взглянула на часы.
– Ой, уже два ночи!.. И куда время так бежит, когда не надо? Скорее спать, спать…