Однако он чувствовал ее. Понял, что она совсем близко. Усилием воли Амир заставил себя вернуться к чтению. Трубопровод был гораздо важнее, он больше значил для Тарахара, чем девушка, которая наконец вылезла из ванны. Тем не менее смысла написанного он не понимал, слова расплывались перед глазами, как бы он ни притворялся, что не заметил ее. Наконец он отложил в сторону документы и посмотрел на нее.
Кэсси стояла с вызывающим видом, словно ожидала от него издевки или язвительного замечания. Теперь она не носила наряд танцовщицы. Вместо этого она позаимствовала у него белую рубашку без воротника. И зачем он только предложил ей выбрать что-нибудь из собственного гардероба? Откуда же ему было знать, что в его одежде она будет выглядеть невероятно сексуально? Хлопковая рубашка доходила ей до колен и была слишком велика, а в вырезе виднелась соблазнительная ложбинка. Что еще хуже, хлопок льнул к ее груди, упругой и высокой даже без бюстгальтера. Пока он смотрел, ее соски напряглись и стали видны через тонкую ткань.
Амир сглотнул — во рту внезапно стало сухо, как в перегретой солнцем пустыне. Танцевальный костюм был откровенно сексуальным, рассчитанным на самый низменный мужской голод. Тем не менее простота ее нынешнего наряда была гораздо сексуальнее. Может, дело в том, что он знал, что под рубашкой она обнажена?
Амир поспешно отвел взгляд.
— У меня есть для тебя подарок. — Его голос был хриплым, и он потянулся к воде, говоря себе, что виной всему тому день в седле.
— Пара туфель?
— Боюсь, я не смогу наколдовать тебе подходящего размера обувь.
Он и виду не подал, что ему нравится то, что она ходит босиком в его шатре. Очевидно, в нем проснулся неизвестный до того примитивный инстинкт.
— Могу дать рубашку поменьше, если хочешь. — Фарух был гораздо худощавей и ниже его. Может…
— Нет. Спасибо. И эта пойдет.
Амир кивнул и поставил бокал на столик. Пусть даже предложение исходило от него, мысль о том, что она будет носить чужую одежду, пришлась ему не по нраву.
Что за чувство сумасшедшего собственничества? Кассандра Денисон будила в нем низменные инстинкты, которые не должен чувствовать порядочный мужчина. Амир нахмурился. С подросткового возраста у него были любовницы. Красивые, послушные женщины, которые давали ему все, что бы он ни попросил. Никогда прежде он не чувствовал себя собственником по отношению к любой из них.
— Так что это? Что за подарок? — осторожно осведомилась она, и Амир улыбнулся:
— Мазь. — Он повернулся к Кэсси, стараясь не смотреть ей в глаза. Свободное от макияжа лицо, раскрасневшиеся от горячей ванны щечки, стянутые назад блестящие волосы, заплетенные в длинную косу, — это было для него чересчур.
— Мазь? — переспросила она.
Он кивнул:
— У тебя синяки. Мазь поможет. Один из моих помощников ее принес. — Фарух захватил ее с собой, зная, что им предстоит многочасовая езда верхом, к которой он, в отличие от Амира, не привык.
— Надо просто втирать ее?
Амир кивнул; в его голове начала зарождаться интересная мысль.
— Тебе может понадобиться помощь.
— Уверена, что справлюсь сама, — поспешно выпалила она, протягивая руку.
Его пальцы сомкнулись вокруг небольшой баночки.
— И что болит?
Она опустила глаза.
— Кэсси?
Она пожала плечами:
— Бедра. Я уже сказала, что справлюсь сама.
И спина. Он вспомнил, как исказилось ее лицо, когда она попыталась встать, и как прижала руку к пояснице.
Он сделал глубокий вдох, в уме прокручивая список людей, которых он привез с собой, и отметая каждого по очереди. Чужой человек тут не подойдет. Вероятно, где-то в лагере были женщины, но он не доверял людям Мустафы. В груди у него словно засела свинцовая пуля, когда он понял, что выбора у него нет.
— Ложись на живот. Я сам все сделаю.
— Я сказала уже, мне не нужна помощь. Я…
— Не испытывай моего терпения, Кэсси. — Он не повысил голос, потому что это было лишним. Он научился говорить властно еще много лет назад. — Если не вылечить синяки, ты будешь чувствовать себя хуже. Они не дадут тебе спать.
Она смотрела на него широко открытыми глазами.
— Это просто мазь, Кэсси. Просто мазь.
Она медленно выдохнула, потом еще раз, и Амир не отводил глаз от ее лица. Наконец она отвела взгляд и, не говоря ни слова, скользнула в постель. Краем глаза он увидел мелькнувшую белую кожу ног, и в глубине его души что-то зажглось, подвергая испытанию его добрые намерения. Он выждал целую минуту, прежде чем подняться. Его губы искривились в пародии на улыбку. Когда в последний раз прикосновение к красивой женщине было для него испытанием?
Он нес за нее ответственность. Ему были знакомы традиционные взгляды. Как, например, следующее убеждение — если вы сохранили кому-то жизнь, теперь этот человек принадлежит вам. На секунду он задумался о том, каково это — иметь Кэсси в своем полном распоряжении, готовую исполнять его любую прихоть. Но все было не так просто. Он отвечал за нее, и это бремя целиком лежало на его совести.
Он медленно подошел к кровати. Она лежала отвернувшись от него, укрывшись до талии тонким одеялом.
— Подними рубашку повыше, — хрипло приказал он.
С комом в горле он смотрел на то, как она извивается под одеялом, а затем задирает хлопковую рубашку, открывая тонкую полоску молочно-белой кожи.
— Хорошо, — сказал Амир, сев на край кровати и берясь за крышку баночки.
Он подумал о том, куда надо класть руки, как правильно надавливать на напряженные мышцы.
Единственная проблема заключалась в том, что, по его опыту, подобный лечебный сеанс часто приводит к другому удовольствию, обычно чувственного толка.
Кэсси прикусила губу, напряженно ожидая первого прикосновения. Может, она сглупила, доверившись ему? Да, он был ее защитником, ее спасителем. Даже сейчас сердце у нее в груди сжималось, когда она вспоминала о том, как он встал между ней и толпой. Но поставить себя в заранее уязвимое положение было для нее невыносимо.
Кэсси вспомнила, как Кертис Беван засунул руку под ее школьную блузку всего через несколько минут после того, как встал с кровати ее матери, и к горлу поднялась желчь. Она вспомнила о том, как последний ее начальник намекал, что не прочь устроить «частное совещание». О похотливом взгляде Мустафы, когда она стояла перед ним почти обнаженной. Независимо от того, как сильно болели ее новые синяки, она и правда сглупила! Ни в коем случае нельзя так сильно доверять другому человеку…
В эту минуту что-то мягкое и теплое шлепнулось на ее голую кожу.
— Я передумала. Я не хочу…
— Просто расслабься, — сказал Амир, и его рука на талии остановила ее инстинктивное сопротивление.
Осторожно и нежно он провел ладонью по ее пояснице, растирая мазь. Каждая мышца в ее теле напряглась. Кэсси слишком остро ощущала его твердое бедро рядом со своим, отделенным от него только одеялом, и свою наготу под хлопком рубашки.
— Прекрати напрягать мышцы, иначе будет больно.
— Я не знаю как.
Он вздохнул:
— Подумай о чем-нибудь приятном.
Теперь обе его руки ласкали ее спину, нажатиями пальцев и ладоней воздействуя на чувствительные места.
Кэсси закрыла глаза и коротко вздохнула:
— Ох…
Он тут же замер.
— Тебе больно?
— Нет. — Кэсси потянулась, расслабленная и довольная. — Мне… хорошо.
Лгунья. Ощущения были фантастические. Настолько, что при каждом его прикосновении она едва сдерживала порыв замурлыкать.
— Какое бедро? — Его голос звучал как-то странно. Напряженно.
— Правое.
Через мгновение он стянул покрывало пониже, но не настолько, чтобы обнажить ягодицы.
— Какое-то время будет больно. Это серьезный синяк. — На этот раз он не стал массировать это место, просто мягко погладил, втирая в кожу мазь. — Где еще?
Кэсси замешкалась с ответом, но все же решилась. Очевидно, у Амира не было скрытых мотивов.
Для него это повинность.
— Если не возражаешь… Можно немного повыше?
Не говоря ни слова, он поднял рубашку до лопаток, и Кэсси инстинктивно вжалась грудью в постель. Затем его руки оказались на ее спине, разминая напряженные мышцы. Сперва чувствовалась слабая боль, но она скоро прошла, оставив после себя только удовольствие и блаженство. Кэсси могла бы лежать так целый день, наслаждаясь упоительным массажем.
— У тебя очень умелые руки.
— Спасибо, — коротко ответил он. Очевидно, он уже наигрался в массажиста.
— Можешь остановиться. — Несмотря на свои слова, Кэсси выгнула спину, уткнувшись подбородком в матрас, подставляясь под его руки.
— Еще минуту. — Он спустился ниже, от цепочки, обвившей ее талию, к пояснице.
— Почему тот мужчина забрал цепь из шатра?
— Фарух? Он со мной. Он пришел, чтобы забрать цепь и отнести ее стражнику, который на тебя напал.
— А что с ним?
— Пока ничего. Хотя, кажется, он все еще мучается от боли. — В голосе Амира было явное удовлетворение.
— А потом?
— Он поедет с нами. Мустафа передал мне его для наказания.
— Мустафе это не понравится. — Кэсси припомнила выражение ярости на лице мужчины при виде своего ставленника, корчащегося у ее ног.
— Мнение Мустафы мне безразлично. Его охранник напал на мою женщину. Он должен заплатить за это.
Кэсси, к своему удивлению, не разозлилась на то, что ее заклеймили как «женщину Амира». Может, потому, что ей было так хорошо.
— Что с ним будет? — Она задрожала, думая о варварских порядках чуждого ей мира. — Его изобьют?
— Это слишком быстро и просто. — Голос Амира был холоднее стали. — На окраинах моей столицы ведется большая стройка. Весь процесс строительства крайне высокотехнологичен, но есть возможность и для старомодного физического труда под строгим надзором. Ваш знакомый будет от рассвета и до заката копать, носить кирпичи, тесать камни. Он на собственном горьком опыте узнает, что насилие в отношении женщин недопустимо.
Кассандра повернула голову, чтобы заглянуть в его лицо.