— К вам просится человек.
Напасть какая-то, телефон словно подкарауливает Евгения Степановича в эти последние минуты перед перерывом.
— Что за человек?
— Назвался Соломиным… Да, точно… по документам Соломин Федор Христофорович.
— Что ему надо?
Дежурный молчал. Не знал, видимо, что надо Соломину, или тот, Соломин, сам хотел объяснить причину своего появления в ГПУ и тянулся к трубке телефона.
— Ладно, пусть идет!
Евгений Степанович зло стукнул трубкой о рычаг:
— Хоть бы раз удалось нормально пообедать!
Он посмотрел недружелюбно, даже враждебно на дверь, откуда всегда появлялось то самое безжалостное существо, которое не давало Евгению Степановичу ни отдохнуть, ни поесть.
— Да, войдите!
Фу, черт, да это же директор ресторана «Амур»! А то Соломин, Соломин… Много их, Соломиных…
— Важное дело, товарищ Великанов, — запинаясь от волнения, произнес вошедший и с ходу принялся вытирать пот со лба и шеи. Он был тучен, этот Соломин, и немолод уже. Вьющиеся седые волосы окружали белым венчиком большую лысину, а многочисленные морщины уверенно расположились вокруг глаз и на подбородке. — Важное дело, иначе не стал бы отрывать от служебных обязанностей. Их у вас много…
— Не жалуемся, — бросил Великанов. — Садитесь! Рассказывайте, что у вас там.
— Да вот…
Соломин сел, провел еще раз платком по лысине и, подавшись вперед, чтобы быть ближе к начальнику управления, начал:
— Я имею честь заведовать рестораном «Амур»…
— Знаю. И у вас в ресторане вчера…
— Вы уже в курсе?
— Ничего я не в курсе… Просто решил помочь перейти к сути дела.
— Так вот, вчера у меня ужинал Борис Владимирович Поярков. — Соломин откинулся на спинку стула и посмотрел многозначительно на начальника управления.
— Кто? — не понял Великанов.
— Поярков Борис Владимирович! Ровно в семь часов…,
— Ну и что же?
— Как — ну и что же?! — удивился Соломин. — Поярков член «Монархического союза», агент секретного ведомства Чжан Цзолина. Его все в Харбине знают.
— Но вы-то откуда знаете, товарищ Соломин?
— Пять лет работал на КВЖД, этого достаточно, чтобы знать многое о белой эмиграции.
— Вы говорите, Поярков член Союза монархистов, агент охранки. Как же он оказался в вашем ресторане?
Соломин развел руками:
— Вот именно — как!
— Вы разговаривали с ним?
— Боже упаси! Он поймет, что его узнали, и скроется.
— А вы не ошиблись?
— Как можно, товарищ Великанов! Вот приметы! — Соломин полез во внутренний карман пиджака и вынул оттуда листок бумаги: — Выше среднего роста, блондин, волосы вьющиеся, бородка, лоб высокий, с глубокими залысинами, за ухом большая родинка.
— За каким ухом?
— Кажется, за правым. Да, точно за правым… Он сидел за столиком у окна левым боком, я подошел сзади и увидел родинку…
— Минутку, сейчас запишу.
— Да зачем записывать, товарищ Великанов?… Здесь все сказано. — Соломин протянул бумажку Великанову.
— Разберу? — поглядел на записи Великанов.
— Почерк каллиграфический. По чистописанию в гимназии получал только пятерки.
— Отлично! Сообщение действительно важное. Спасибо, товарищ Соломин! Примем меры…
Когда директор «Амура» ушел, Великанов снял трубку и набрал номер телефона своего заместителя.
— Федя… У меня был Соломин… Ну этот, из кавэжэдинцев, возглавляет «Амур». По тому же поводу… Займись им! Надо убрать из Благовещенска, и как можно скорее. Понял? Как можно скорее…
Это произошло во вторник. В пятницу Соломин получил приказ о повышении его в должности. Он переводился в Хабаровск, в управление Торгсина.
Есть в Благовещенске тихая улица. Спустившись с холма, открытого всем ветрам, она окунается в сады и начинает петлять, поворачивая то влево, то вправо, словно ищет место, где поспокойнее, и на самой окраине города исчезает вовсе. То ли становится другой улицей, то ли натыкается на чей-то забор.
На этой улице, за вторым перекрестком, стоит деревянный дом. Собственно, здесь почти все дома деревянные, но этот постарше и поновее других, обшит тесом с фасада и украшен замысловатым кружевом наличников. Таких наличников не встретишь уже — поистлели, рассыпались, а эти сбереглись. По ним и найти легко дом, надо только идти правой стороной и глядеть внимательно.
В девятом часу, в сумерках уже, подошли к дому двое мужчин. Судя по одежде, местные: брюки заправлены в голенища сапог, рубахи навыпуск, опоясанные тонким ремешком, на голове у одного кепка, у другого — фуражка из парусины. Оглянулись, нет ли кого на улице, потом первый, что в кепке, тихонько постучал в окно.
На стук выглянул хозяин, пригласил гостей в дом.
— Забрался же ты, Борис Владимирович! — сказал первый из гостей, вешая кепку на гвоздик, вбитый прямо в стену горницы. — Год ищи, не найдешь…
— Пытался, чтобы и два не нашли, — ответил тот, кого назвали Борисом Владимировичем, — да нет такого места в Благовещенске.
— Шутит, слышь, товарищ Западный, он еще шутит! — засмеялся первый из гостей. — Нет, тебя японцы, видимо, не переделали.
— Ну если китайцы за десять лет не переделали, то японцам за два года трудновато это сделать, — ответил хозяин.
— Ладно, давай здороваться! — Великанов — а первым гостем был начальник Благовещенского управления — обнял хозяина и похлопал его дружески по спине. — С приездом, брат. С благополучным возвращением на родной берег.
Повлажнели глаза хозяина. Непростые это были для него слова, ох непростые.
— Даже не верится, — сказал он тихо и с чувством.
— Знакомься! Заместитель Терентия Дмитриевича… Твой крестный теперь, поскольку ты снова народился на свет божий. Товарищ Семен…
Второй гость, высокий, плечистый, с кудрявой шапкой смоляных волос, протянул руку хозяину:
— Здравствуйте!
— Вот вы какой, товарищ Семен, — посмотрел на гостя хозяин. — А вас там совсем другим представляют…
— С рогами или без ушей?
— Да нет… — Хозяин замешкался, не решаясь, видно, сказать правду.
Гость помог ему:
— Небось без головы?
— Им этого хочется, — пояснил Великанов. — Во сне видят, что мы без головы… Так ведь, Борис Владимирович?
— Не совсем…
Хозяин отодвинул стулья от большого косолапого дубового стола и попросил гостей сесть.
— Чай будет? — полюбопытствовал Великанов.
— Как же без чая! Только прежде я ставни прикрою. Время…
— Давай распоряжайся… Стены-то как здесь?
— Рядом моя комната, — показал на дверь хозяин. — А владельцы по ту сторону коридора. Не слышно. Да и бревна на стенах в обхват.
Он вышел, и через минуту захлопали тяжелые доски ставней. Свет, слабый, закатный, но все же свет дня, струившийся в комнату, погас.
— Как под землей, — сказал Великанов.
— Да, — согласился второй гость. — Здесь полная изоляция… Но и ловушка. Обложат; не выберешься.
Вернулся хозяин. Засветил лампу, огромную, с большим стеклянным пузырем под розовым абажуром, и поставил на стол.
— Лучше бы газетой завесить, — предложил второй гость — он был истый конспиратор. — Больно ярко…
Хозяин достал газету и обернул ею абажур. Свет густо потек на стол, на желтую, с каймой из цветов скатерть.
— Теперь годится?
— Вполне… Садитесь, Борис Владимирович!
— А чай?
— Чай успеется… Времени у нас много. Посидим, если не прогоните.
— Что вы?!
— Ну вот… Еще раз с благополучным возвращением домой. Между прочим, мы ждали вас со стороны Сахаляна и держали катер наготове. Мало ли что случается!
— Маршрут изменили в последнюю минуту. Две операции соединили в одну. Я оказался в группе Радзаевского.
Второй гость задумался:
— Случайное соединение? Или тактическая комбинация?
Хозяин смущенно пожал плечами. Ему самому не было ясно, какова природа происшедших изменений.
— Иногда мне казалось, что все это случайности, неожиданные совпадения. Но их было за последнее время слишком много, видимо, случайности закономерны.
— Видимо, — согласился второй гость. — Мы вот тоже рассчитывали на логический ход и традиционный маршрут, японцы предложили другую игру — случайность и неожиданность.
— Китайская схема перечеркивается, — включился в разговор Великанов. — Не подошла она второму отделу.
— Хотят быть оригинальными, — высказал предположение второй гость.
Хозяин сопоставил что-то мысленно и несколько смягчил категоричность чужого вывода:
— Пытаются…
Второй гость с интересом глянул в лицо хозяину. Не для того, чтобы проверить, искренен ли он, и поставить под сомнение сказанное, а желая найти следы минувшего.
— Вам не повредило путешествие?
— Да нет вроде… Так, царапина… Пустое… Остальные, кажется…
Великанов кивнул:
— Не повезло им.
— Кто-нибудь ушел назад?
— Двое… Ты — третий.
Второй гость полез во внутренний карман брюк и вытащил браунинг, положил его бережно на стол перед хозяином:
— Борис Владимирович, от имени полномочного представителя ОГПУ… Поздравляю! Здесь все сказано… — Он пододвинул браунинг к хозяину, рукояткой вперед. На ней было выгравировано: «Б. В. Пояркову! За мужество при исполнении особо важного задания».
Хозяин прочел. Нет, лишь коснулся взглядом короткой надписи. Потом провел рукой по холодному стволу. И отодвинул от себя браунинг:
— Передайте Терентию Дмитриевичу: счастлив, тронут. Если надо, пройду все снова… Но я еще Академик. Это помешает мне…
Великанов вздохнул сочувственно:
— Да, конечно…
Второй гость взял браунинг, повертел его в руке, разглядывая или любуясь. Вороненая сталь вспыхнула несколько раз и погасла.
— Завидую.
Отвел затвор, посмотрел в канал ствола. Там бежала на яркий свет лампы торопливая голубая змейка.
— И не попробуете?
На лицо хозяина легла грустная тень.
— Придет время…
— Безусловно. Он подождет вас…
Гость вернул затвор в прежнее состояние, убедился, что все в порядке, спрятал пистолет: