— Если бы вы знали, мальчики, как я вам в сущности завидую!
— Ага! Наконец — то признала наше превосходство! — шумно обрадовался Женька, а Алексей внимательно посмотрел на девушку и промолчал.
…Шура еще не знала, могут ли помочь Зининому горю Женя и Леша, но когда сестра плакала у нее на плече, вспомнила о друзьях и решила с ними посоветоваться.
— Хорошо, что ты пришла! — сказал Лисицын, снимая очки и кладя их в карман. — Весь вечер читаю, уже глаза заболели. Как раз хотел сбегать к тебе или к Лешке!
— Погоди, не тараторь! — поморщилась Шура. — Дело есть. — Она рассказала о разговоре с Зиной. — Сестра права! — закончила Шура. — Все это от равнодушия. Каждый его осуждает, а помочь некому. И хороший человек пропадает. Мы должны что — то придумать? Ты со- гласен?
— Знаю я Антипова! — с сомнением сказал Женя. — Он такой, что лучше не связываться. Вот, что Алешка скажет…
Через полчаса Лисицын и Шумов сидели в тесной комнатке у сестер и внимательно слушали Зину. Та с удивлением разглядывала незнакомых ребят. Сперва она ни за что не хотела рассказывать о Толе. И лишь после того, как Шура предупредила, что нужна полная откровенность, Зина стала доверчивее. Впрочем, говорила она немного.
— Все о нем, наверно, слышали! — отвернувшись, буркнула девушка, смущенная тем, что чужие люди узнают ее тайну. — Но вы никому не верьте! Толя был моим товарищем. Он хороший, даже очень хороший человек! Не хуже вас, во всяком случае! — заносчиво прибавила она. — Но у него жизнь неудачно сложилась. Рос без родителей. В общем, это длинная история. А теперь он даже в тюрьму может попасть!
— Очень просто! — поддержал Женя. — Но ты, Зина, не беспокойся. Раз мы взялись, все будет в порядке! Правда, Алешка? Мы с ним потолкуем! Если надо — и на завод сходим! Я могу даже с отцом посоветоваться! Верно, Леша? Почему ты молчишь?
— Чепуха! — с легкой досадой ответил Алексей.
— Как чепуха? — растерялся Женя, а Зина, слушавшая Лисицына неодобрительно, посмотрела на Шумова с надеждой.
— Слишком все у тебя легко! Слова меньше всего нужны. Он и разговаривать не станет! Ему другое надо!
— А что ему надо, ты скажи, что? — обиделся Женька.
— Не знаю! — помолчав, хмуро ответил Леша. — Откуда я могу знать?
Он встал и попрощался с девушками.
— Как же быть? — встревожилась Зина. — Значит, ничего не сделаете? Напрасно, выходит, я вас позвала!
— Почему напрасно? — обернулся к ней Шумов. — Мы подумаем и потом вам скажем. Эти дела быстро не решаются!..
Когда вышли на улицу, Женя буркнул:
— Свинство с твоей стороны! Я действительно хотел помочь, ты меня перебил, а сам тоже ничего не предложил! Так, брат, всякий сумеет.
Алешка вздохнул и виновато ответил:
— Конечно, ты прав! Я перед тобой виноват.
— Ладно! — сразу повеселел Лисицын. — Не стоит ругаться из-за Тольки Антипова! Я, говоря между нами, его терпеть не могу. Он в прошлом году у меня лыжи сломал. Сани застряли у мужика, а Толька помогал вытащить. "Дай-ка, — говорит, — твою лыжу на минутку!" Я дал. А он поддел сбоку сани и сломал. Пополам треснула. И смеется. "Это, — говорит, — издержка производства!.."
Алексей слушал Женю невнимательно. Он огляделся и спросил:
— Куда мы забрели? Кажется, Левобережная улица?
— Да. А что? К твоему дому можно проходным двором пройти. Через забор. Он низкий, я лазил.
— Не в этом дело, — остановился Алешка. — Вон заводское общежитие, в бараке! Ты не спешишь? Зайдем, посмотрим, как ребята живут. И Тольку увидим!
— Спит, наверно, с похмелья! — проворчал Женя. — Вообще, раз ты меня раскритиковал, я лично с ним говорить отказываюсь.
Недовольно ворча, он побрел за Алешкой. Вошли в темный коридор, толкнули дверь, обитую войлоком, и очутились в большой комнате, уставленной кроватями. Молодой рабочий, расстелив на столе лист ватмана, рисовал заголовок для стенной газеты. Вместо абажура к лампочке приспособили пожелтевшую бумагу, свернутую трубочкой. Углы комнаты тонули в полумраке. Громко тикали ходики. Алешка и Женя, немного робея, подошли к столу. Кроме художника, в общежитии никого не было.
— Здравствуйте! — сказал Алешка. — Вы не знаете, где живет Толя Антипов?
Парень ткнул кисточкой в угол. Только теперь ребята увидели на одной из кроватей спящего человека.
Он лежал ничком, подогнув руку, и дышал с таким трудом, как будто во сне взбирался на гору. Другая рука свесилась с кровати, беспомощная и неподвижная, — рабочая рука с мозолями и черной металлической пылью, въевшейся в кожу. Казалось, она только что выпустила напильник…
— Я же говорил, с похмелья! — бесцеремонно сказал Женька и с недоумением посмотрел на товарища, осторожно и даже с некоторой лаской прикоснувшегося к плечу Антипова.
— Проснись! — негромко сказал Алексей.
Антипов застонал, перевернулся на спину и открыл глаза, которые сначала были бессмысленными, затем стали изумленными. Он вскочил, ладонью смахнул волосы со лба и подозрительно спросил:
— Кто такие?
— Мы пришли с тобой поговорить! — с солидным и покровительственным видом ответил Женя. — Дело в том, что ты себя плохо ведешь. До каких пор это может продолжаться!.. Вчера ты снова…
— Замолчи, пожалуйста! — с досадой перебил Алексей и обратился к Антипову: — Ты не слушай, что он говорит. Я — то, например, просто хочу с тобой познакомиться. Понимаешь? Ты очень нужен для важного дела. Хочу попросить тебя об услуге.
— А кто ты такой? — неприязненно и насмешливо спросил Антипов. Он встал и оказался одного роста с Алексеем. Но плечи у него были такими широкими, он расставил ноги так твердо и уверенно, что Шумов и Лисицын рядом с ним выглядели мальчишками.
— Меня зовут Алеша Шумов! — ответил юноша. — Наверно, знаешь моего отца. А это Лисицын, старшего инженера сын…
— Ну и что? — отставив ногу, спросил Антипов. Он достал из кармана пачку папирос и дрожащими пальцами зажег спичку. Его глаза были красные, точно он натер их песком, лицо измятое. На щеке краснел след от подушки. — В чем дело? — повторил он, по очереди глядя на Женьку и Алексея. — Что вам надо? Перевоспитывать пришли?
— Не в этом дело! — с замешательством ответил Шумов. — Я уже сказал…
— Брось! — перебил Антипов. — Идите-ка отсюда подальше! Понятно? Пока по шее не попало! Юные пионеры!
— С тобой по — хорошему, а ты… — обиженно начал Женька, но Анатолий схватил его за шиворот.
— Поговори! — процедил он. — Пришел в моей душе копаться? Беги отсюда, пока цел!
Алешка схватил его за руку, но Антипов уже отпустил Женю и, переваливаясь, вышел из комнаты. Лисицын и Шумов помолчали. Потом Женька потер рукой шею, на которой остался след от воротника, и жалобно сказал:
— Чуть не задушил! Ну и пальцы! Железные какие — то!..
Раздался сочувственный голос художника:
— Все зря, хлопцы! Напрасно, говорю, время теряете! Разве с ним найдешь общий язык? Выселить его надо к чертовой матери, и дело с концом! Мало того, что пьяный приходит, шумит, скандалит, так еще у ребят вещи пропадать стали! Не иначе, как шарит по тумбочкам! На водку где-то надо деньги брать! Это уже последнее дело! А вы — беседовать. С ним многие пробовали, бесполезно! Вас, наверно, из райкома прислали?
— Нет! — ответил Алешка; щеки его горели не то от возмущения, не то от стыда. — Никто нас не присылал. Мы сами. Но пришли зря!..
Было поздно, когда ребята остановились возле Алешкиного дома.
— Слушай! — вдруг обеспокоенно сказал Лисицын, всю дорогу молчавший. — А как же насчет лодки?
— Какой лодки? — не понял Шумов.
— Так завтра последний экзамен, а лодка не отконопачена. Как же по реке поедем? Я уже Шурке сказал, чтоб продукты приготовила!..
Помолчав, Алешка тихо заметил:
— Легко тебе живется, Женька!
Кивнув, он скрылся в доме. Лисицын удивленно крикнул:
— Почему, Алеша? Почему ты так сказал?
— Ладно!.. Спокойной ночи! — раздался из окна голос Шумова.
…Отец тоже решил лечь в сарае. Он расстелил соломенный матрац и разделся. Было темно, — пахло сеном. Сквозь щели блестели звезды. Семен Иванович долго не мог уснуть. Он сел и закурил трубку.
— Алешка, ты спишь?
— Нет! Я думаю, — не сразу откликнулся сын. — Надо найти какой-нибудь способ! Не буду себя уважать, пока не найду!..
— О чем ты? — удивился Семен Иванович. Алешка рассказал о Толе Антипове.
— Это кажется диким! — горячо закончил он. — Живет парень при Советской власти. Сам рабочий и сын бедного, нищего крестьянина, который погиб за Советскую власть. Живет он среди нас, а жизнь у него, как при капитализме!.. В школе не учится, работает кое-как, пьет водку! Все видят, но о том лишь думают, как бы его наказать! Одни хотят из общежития выселить, другие чуть ли не в тюрьму посадить, только бы он людям настроение не портил. А разве не для него мой дедушка кровь пролил? Отец, надо что-то делать!..
— Знавал я одного Антипова! — задумчиво ответил Семен Иванович. — Неужели его сынок?.. Хорошо, что ты решил вмешаться, Алешка! Так и надо! Какой совет дать?.. По-моему, разговоры не помогут. Анатолию встряска нужна! Понимаешь! Чтоб душа перевернулась! А как его встряхнуть — сам подумай! Я помогу, если будет нужда. Все-таки депутат горсовета. Устроим Антипова в школу, работу подберем, чтоб учиться мог! Почувствует, что при Советской власти живет!.. А сейчас спи.
Когда Алешка уснул, Семен Иванович тихонько подошел к нему и долго смотрел на лицо сына, даже во сне не утратившее озабоченного выражения. Он смотрел и думал о том, что Алешка незаметно стал совсем взрослым. Руки еще тонкие, мальчишеские, грудь не вполне развившаяся и мускулы только намечаются, но заботы не детские. Чужая судьба волнует его так же, как своя. Он хочет бороться за то, чтобы не только ему одному жилось хорошо, а всем людям. Это признак зрелости. Значит, вырос…
Такие мысли мелькали у Шумова-старшего, а тем временем Алешкин лоб разгладился, он начал дышать ровнее, и скоро его губы приоткрылись в беззаботной, счастливой улыбке. Тогда сразу стало ясно, что парню всего семнадцать лет и снится ему, должно быть, обыкновенный мальчишеский сон, возможно даже та самая лодка, которую нужно так срочно законопатить!..