— Нет, не слыхал! — отрезал Петров и, помолчав, с расстановкой произнес: — Вот и я, понимаешь ли, на родину хочу податься!
— Куда же это?
— В Архангельскую область. В деревню Кузнецы. Там у меня мать живет с сестрой.
— Мать? — переспросил Аксенов и подумал: "Как же так? Ведь у него нет никого!" Но тут же сообразил, что удивляться в сущности нелепо. С чего он взял, что у Петрова погибла семья? Ведь это было только предположение.
— У сестры свой дом есть, — продолжал Петров, сосредоточенно жуя. — Работает в конторе Заготзерно. Недавно замуж вышла. У нее жить буду.
"Зачем он об этом рассказывает?" — не понял Аксенов и пробормотал:
— Да, да… Это хорошо, если сестра… Значит, мы с тобой до самой Москвы попутчики?
— Что? — переспросил Петров. Лоб его перерезала глубокая складка, глаза посветлели. Заметив, что соседу стало не по себе, он улыбнулся и кивнул: — Конечно, конечно!.. Вдвоем веселей. Ты колбасу-то приканчивай да пойдем за билетами. Касса скоро откроется!
С этой минуты Петрова как будто подменили. Аксенов с удивлением наблюдал за ним. Петров заговаривал с незнакомыми пассажирами, просунув голову в окошко, обменивался шутками с молоденькой кассиршей. Потом купил в киоске полдюжины пива и стал угощать каких-то железнодорожников, которые, посмеиваясь, долго отказывались принять приглашение, но, узнав, что Петров сегодня освободился из заключения, сразу подобрели. Они уселись в кружок прямо на платформе, вместо стола приспособив чемодан, и до захода солнца пили пиво, смеялись и по очереди рассказывали анекдоты. Петров, к удивлению Аксенова, оказался интересным собеседником. Его остроты пользовались шумным успехом. Простившись с железнодорожниками, он встал, обнял за шею Аксенова и, дыша на него винным перегаром, прошептал:
— Ты мужик свойский! Люблю таких! Хочешь, я к тебе в гости приеду? А то давай махнем в Кузнецы. Запомни адрес: деревня Кузнецы Архангельской области!
Аксенов много лет не пил вина и с непривычки захмелел. Тяжело ворочая языком, он ответил:
— Ладно, земляк! Мы с тобой… Сам знаешь! Вместе лагерные щи хлебали, значит, навеки друзья! Сначала ко мне, а потом к тебе. В эти, как их… В Кузнецы! А что? Очень даже просто…
В эту минуту Аксенов готов был обнять весь мир. Он умиленно глядел на смеющегося Петрова, чье лицо даже сейчас, когда он улыбался, не утратило недоверчивого выражения. Ему хотелось сделать своему товарищу что-нибудь приятное, оказать ему услугу, словом, дать понять, как он, Аксенов, к нему хорошо относится.
— А здорово это получилось, что мы с тобой вместе освободились! — восторженно сказал он, готовый прослезиться от счастья, переполнявшего его душу. — Скоро поезд придет! Слышь, Петров, а я что-то спать захотел, прямо мочи нет. Ты разбуди меня тогда, ладно? Я мигом!.. Я только на минутку прилягу!
Последние слова он бормотал уже засыпая. Отпустив рукав Петрова, который шел за ним, снисходительно улыбаясь, Аксенов повалился на лавку. Он неловко подвернул руку и уронил рюкзак. Петров поднял рюкзак и подложил Аксенову под голову, но тот уже не почувствовал этого.
— Эко его разобрало, беднягу! — соболезнующе произнес железнодорожник. Петров хотел отойти, но в этот момент Аксенов приподнялся, взглянул на него неожиданно трезвыми глазами и сказал:
— Так ты разбуди! Я надеюсь!
— Разбужу, разбужу! — ответил Петров.
Аксенову казалось, что он плывет покачиваясь, по тихой, теплой реке и струи воды ласкают тело. Потом эта река исчезла, и он очутился на зеленом лугу. Светило солнце, трава лениво шевелилась, а вдали виднелись дома с черепичными крышами. Узнав с детства знакомые места, он хотел побежать, но ноги словно приросли к земле. На крыльце стояла жена. Она была одета в синее ситцевое платье. Ее светлые, сверкающие на солнце волосы развевались. Руки она протянула вперед и что-то крикнула, но слов Аксенов не расслышал. Вдруг подул ледяной ветер. Он забрался под телогрейку, выстудил руки и грудь, проник до сердца. Аксенов поежился, попытался спрятаться в траву, но трава пропала, под ногами был глубокий снег. Холод стал нестерпимым. Аксенов открыл глаза.
Он не сразу понял, где находится. Перед глазами поблескивал слабый зеленый огонек. Аксенов протянул руку>; но, окончательно очнувшись, понял, что огонек находится далеко. Темнота поредела. Словно отмытые от туши, показались скамейки, окошко кассы, навес. Блеснули рельсы, возник силуэт семафора. Там-то и сверкал зеленый светлячок. "Поезд!" — вспомнил Аксенов и вскочил. Платформа была пуста. Тускло светились окна станции. Заглянув туда, Аксенов увидел дремавшего железнодорожника. На стене белели круглые электрические часы. Стрелки сошлись на цифре три. "Неужели четвертый час ночи? — подумал Аксенов. — Но как же мой поезд?.." Он растерянно опустился на лавку. Мысли спросонья были вялыми. Значит, поезд уже ушел? Как же это могло случиться? Ведь Петров обещал разбудить! Вспомнив, как пили пиво, Аксенов вскочил. Петров уехал один! Нарочно его не разбудил. А рюкзак? Где рюкзак? Аксенов бросился к лавке. Деньги, документы, одежда — все было в рюкзаке. Он встал на колени и, зажигая спичку за спичкой, стал осматривать грязный, заплеванный пол. Мешок валялся в углу под скамейкой. Аксенов, волнуясь, развязал шнурки. Ничего не пропало. Деньги и документы оказались на месте.
— Фу-у! — облегченно произнес Аксенов и, вынув кисет, свернул папироску.
Закурив, он вышел на платформу. Тайга негромко шумела. В небе сверкали яркие точки. Казалось, кто-то высыпал в черную чашу пригоршню светлячков. Послышался слабый гудок маневренного паровоза. "Что ж, беда невелика, дождусь завтрашнего дня! — подумал Аксенов. — Но хорош друг Петров!".
Несмотря на то, что из-за Петрова были потеряны целые сутки, Аксенов не был огорчен. В глубине души он даже радовался, что избавился от спутника, в чьем обществе чувствовал себя приниженно. Ожидая рассвета, Аксенов прохаживался по платформе.
Небо посветлело, звезды погасли. Обозначились окружавшие станцию рослые ели.
И вдруг далеко на дороге возник рокот мотора. Подойдя к краю платформы, Аксенов увидел две неяркие точки. Они увеличивались, мотор застучал громче. Показался легковой автомобиль ГАЗ-69 с брезентовым верхом. Он вырвался из гущи леса, словно пущенный из пращи черный камень, и, подняв тучи пыли, затормозил перед шлагбаумом. Дверца открылась, на дорогу выскочили четверо мужчин. Аксенову показалось, что в одном из них он узнал начальника лагеря полковника Лутонина. Его трудно было с кем-нибудь спутать. Коренастый, с широким торсом, он не шел, а как бы плыл по земле, плавно покачивая могучими плечами. Такую походку Лутонин усвоил во время войны, когда был командиром роты разведки.
У Аксенова появилось неясное чувство тревоги. Он отступил под навес. Стуча сапогами, люди прошли мимо. Рядом с Лутониным шагали трое. Один пожилой, в чине майора, с коричневым от загара лицом; на его щегольском, сшитом из дорогой материи кителе поблескивали орденские ленточки. Его спутники были помоложе. Одетые в штатское платье, они держались подчеркнуто прямо. В них без труда можно было угадать офицеров. Мужчины негромко беседовали. Аксенов хорошо слышал каждое слово.
— Досадно! — сердито проговорил Лутонин. — Приехали бы на сутки пораньше…
— Легко сказать!.. Пораньше!.. — ответил пожилой майор. — Это понятие растяжимое. Конечно, не мешало бы приехать не вчера и даже не на той неделе, а лет восемь тому назад!..
— Собственно, у нас не имеется полной уверенности! — пожал плечами молодой человек в сером плаще. — Просто предположение, нуждающееся в проверке!..
— Может быть, это и не он! — подтвердил третий мужчина, державший в руке измятую, видимо непривычную для него, шляпу. — Вполне возможно!
— К сожалению, мы его снова упустили! — с досадой сказал майор.
— Догоним? — полувопросительно произнес молодой человек. — Договоримся с начальником дороги. Может быть, на дрезине?
— Мало вероятно! — покачал головой майор. — Он уже, видимо, добрался до узловой станции. Оттуда поезда идут в четырех направлениях. Угадайте попробуйте, какое он выбрал! Знать бы, где живет семья…
— В личном деле таких сведений нет! — с сожалением ответил Лутонин.
Под ногой у Аксенова скрипнула доска. Он сообразил, что прятаться теперь неудобно, и выступил вперед. Начальник лагеря удивленно посмотрел на него:
— Аксенов? Значит, вы остались? А где же ваш приятель?
— Я на поезд опоздал. А Петров уехал.
— Разве вы были не вдвоем?
— До станции-то мы, верно, вместе дошли, — объяснил Аксенов. — А тут разделились. Потому что я, товарищ начальник, ведь его почти не знаю. Работали мы, как вам известно, в разных бригадах. К тому же Петров, небось помните, бирюком ходил. Слова из него бывало клещами не вытянешь. Вот и здесь он больше молчал! Верно, угощал меня пивом. Я с непривычки захмелел, уснул и прозевал поезд. А он, стало быть, уехал.
Офицеры терпеливо слушали Аксенова. Когда он умолк, майор сдержанно спросил:
— А не говорил ли он вам, товарищ Аксенов, куда собирается ехать? Прошу вас, вспомните, это важно!
Аксенову было очень приятно услышать обращение: "товарищ". Ведь целых восемь лет его никто так не называл, и сейчас он особенно сильно ощутил чудесную перемену в своем положении. Вспомнив разговор с Петровым, Аксенов с готовностью ответил:
— Как же, товарищ майор! Даже в гости приглашал!
— В гости? — Теперь все четверо смотрели на него выжидающе, а майор даже смял в кулаке дымящуюся папиросу.
— Ну да, приезжай, говорит, ко мне в Архангельскую область, в деревню Кузнецы. Моя сестра, дескать, в конторе Заготзерно работает, и для нас с тобой дело найдется! А я, конечно, его к себе позвал, на Украину.
— Деревня Кузнецы? — переспросил майор, доставая блокнот и самопишущую ручку. Он обернулся к Духонину и с сомнением сказал: — Вряд ли мы найдем его в Архангельской области! Но запросить придется. Не из пальца же он высосал название этой деревни?.. Может быть, там его знают?