— Здравствуйте, если не шутите! — не сразу ответил Илья Прохорович.
— Вы, наверно, руки-то уже порядочно отмотали? — сочувственно спросил один из молодых людей. — Поленья, я вижу, с сучками!
— Сучков хватает! — согласился Матвеев, не понимая, что им нужно.
— Так, может, мы за вас поколем дровишки, а вы за работу махорочки подкинете! — предложил второй парень.
— Вы всерьез говорите? — удивился и обрадовался Матвеев. — Ну, что ж, это доброе, доброе дело старику помочь. Эх, жаль, колун-то у меня один…
— А мы с собой принесли! — широко улыбнулся парень и достал из-под телогрейки колун на длинной блестящей ручке.
Илья Прохорович засуетился. Он ногой развалил поленницу, чтобы ребятам было легче брать дрова, достал объемистый кожаный кисет и, оторвав от сложенной гармошкой газеты два узких листка, сам принялся свертывать цигарки.
А юноши рьяно взялись за работу. Серьезные, точно им предстояло сделать невесть какое важное дело, они сбросили телогрейки, засучили рукава и взялись за колуны. Поленья разлетались с одного, редко с двух ударов. Матвеев с завистью поглядывал на раскрасневшихся ребят и думал, что много лет тому назад и сам он был таким же молодым и ловким. Работая, юноши задорно улыбались. Передвигаясь вдоль поленницы, они отходили все дальше от Ильи Прохоровича. "Здесь же земля ровнее, удобнее колоть!" — хотел он крикнуть, но тут один из молодых людей, а именно тот, который был плотнее и шире в плечах, бросив колун, подошел к Матвееву.
— По очереди решили! — отдуваясь и вытирая со лба пот, сказал он. — Товарищ поработает, а мы потолкуем, дедушка. А может, закурим?
Илья Прохорович подумал, что юноша вовсе не так уж устал. Он вытирает пот, а лоб у него сухой. Но эта мысль мелькнула и исчезла. У Матвеева не возникло подозрений. Закурили.
— Ну, дедушка, как с немцами работается? — спросил парень, присев рядом на толстый чурбак и выпустив в воздух прозрачное кольцо табачного дыма. — Не обижают они тебя?
— А чего им меня обижать! — ответил Илья Прохорович.
— Значит, все хорошо? — кивнул юноша. — Значит, так, если разобраться, то выходит один черт, что Советская власть, что немецкая?
— Для кого, может, и все одно! — неопределенно ответил Матвеев.
— А для тебя, дедушка?
— Ты что пристал ко мне с таким разговором? — рассердился Илья Прохорович. — Ишь, какой дотошный! Ступай лучше, товарищу помоги!
— Слово "товарищ" нынче запрещено! — вздохнул молодой человек и бросил в снег окурок. — А ты не серчай, дедушка! Я ведь так просто…
Мимо, топая по смерзшемуся снегу, прошагали два солдата. Вид у них был довольно жалкий. Воротники шинелей подняли, пилотки надвинули на уши, лица посинели от холода.
— Видал? — подмигнул юноша Матвееву. — Не нравится фрицам русский мороз! Какое твое мнение?
— Знаешь что, молодой человек! — с сердцем ответил Илья Прохорович. — Ты мне не сын, не родственник. Меня не знаешь и я тебя тоже. Получил табачок, скажи спасибо и ступай! Вон и друг твой идет. Пора его сменить!
Парни обменялись двумя — тремя словами, которых Матвеев не расслышал, и обратились к старику:
— Ну вот, дедушка! Помогли мы тебе немножко. А больше нельзя. Торопимся по своим делам!
— И на том спасибо! — ответил отчего-то встревоженный Илья Прохорович, отсыпая в протянутые горсти махорки из кисета. — Дай вам бог здоровья! Прощайте!
— Прощай, прощай! — улыбнулся широкоплечий юноша. — Мы тебе помогли, ты фашистам помогаешь, так оно все и идет. Ты нам спасибо сказал, а наши вернутся- тебя поблагодарят за верную службу!.. Пока!..
Матвеев долго смотрел вслед молодым людям, которые скрылись за углом. Последняя фраза, услышанная стариком, еще больше разволновала его. Он не понимал, почему на душе стало так неспокойно. Странные глаза были у этого паренька!
Илья Прохорович, кряхтя, взялся за колун. Он увлекся работой и постепенно стал забывать о происшествии. Когда куча расколотых поленьев показалась достаточной, Матвеев стал складывать их в стороне, чтобы удобнее было потом погрузить на машину. Взяв в руки шершавый березовый кругляк, старый зольщик вдруг обратил внимание на круглую лунку, выдолбленную в дереве. В нее был глубоко засунут тугой бумажный пакет, а сверху дыра замаскирована искусно вставленной щепкой. Но щепка случайно выпала. Илья Прохорович присел на чурбак и пальцем выковырял из лунки пакет. Развернув бумагу, он увидел желтое, твердое вещество, напоминающее мыло.
В первую минуту зольщик удивился, но не связал свое открытие с недавними гостями. Однако чем больше он разглядывал странное полено, тем яснее ему было, что не кто иной, как один из ребят продолбил дыру. Недаром же второй в это время отвлекал его разговором! Матвеев попробовал желтоватую массу на зуб, хотел разломить ее, но тут на ум пришла мысль, заставившая его со страхом отбросить полено. Ну, конечно! Как он сразу не догадался! В полено заложена взрывчатка! Если оно попадет в топку локомобиля!..
Илья Прохорович лихорадочно принялся разбрасывать штабель, который только что сложил, и вскоре обнаружил еще шесть поленьев с таким же "секретом". Он хотел немедленно вынуть из лунок страшные пакеты, но, схватив первый кругляк, задумался. Седые брови сошлись на переносице. Он сел на чурбак и опустил голову.
Прежде Матвеев никогда не задавал себе вопрос: хорошо или плохо то, что он согласился работать на немцев? Вернее сказать, Илья Прохорович просто как-то не заметил их. Он знал лишь свой крохотный мирок: локомобиль, тачку, десятиметровую узкую дорожку от зольной решетки до мусорной ямы, а глядеть по сторонам было некогда. Но теперь вспомнил все, что слышал и знал о фашистах, и то, что читал в газетах, и ясно ощутил, что жить так, как до сих пор, больше не сможет, не сможет у всех на виду колоть дрова для немецкой электростанции, потому что для русского человека это невозможно и позорно!.. Матвеев подумал о молодых ребятах, которые пришли, чтобы сделать опасное дело, и ему стало стыдно за себя. Совсем юные, почти дети, они рискуют жизнью, борются, не сдаются, а он, старый потомственный рабочий, помогает фашистам!..
Илья Прохорович аккуратно сложил поленницу и на самый верх бросил начиненные взрывчаткой кругляки. Пусть первыми попадут в топку! Перед тем как сделать это, Матвеев тщательно проверил поленья и поправил кое-где отставшие щепки, которыми были замаскированы лунки. Когда приехал грузовик, он собственноручно швырнул в кузов шесть страшных, но безобидных с виду кругляков, боясь, что рабочий может случайно оставить их в штабеле.
Потом вернулся на электростанцию и принялся за обычное дело: начал выгребать из-под раскаленной решетки розовую, пышущую жаром золу. Так он проработал до обеда и хотел было уже идти домой, где на печке, укрытый тулупом, ждал котелок с жидкими щами, но тут в помещение электростанции вошли несколько немецких офицеров в сопровождении целой своры полицаев. Один офицер, высокий, худой, засунув руки в карманы шинели, о чем-то отрывисто спрашивал начальника заводской охраны старшего полицейского Козлова. Тот забегал вперед и, заглядывая ему в глаза, объяснял:
— Не извольте беспокоиться, господин оберштурмфюрер! Мы следим. Глаз не спускаем! К тому же каждый человек нам прекрасно знаком! Вот кочегары, Лаптев и Краснушкин, люди надежные, при большевиках неоднократно привлекались за прогулы, а это сами видите, старичок дряхлый, Матвеев по фамилии, мухи не обидит!..
Немцы стояли в нескольких шагах от локомобиля, разглядывая электростанцию. Гестаповец достал из серебряного портсигара сигарету и щелкнул зажигалкой.
В это время один из кочегаров, пожилой, с нездоровыми мешками под глазами, принес охапку дров и с грохотом свалил на железный пол. Он открыл топку локомобиля и принялся быстро и ловко швырять в красную пасть поленья. Матвеев, стоявший рядом, увидел знакомый березовый кругляк и похолодел. Ноги ослабели. Почти не дыша он следил, как кочегар хватает одно полено за другим, все ближе подбираясь к страшному кругляку. "Бежать!" — мелькнуло у Ильи Прохоровича. Он шагнул в сторону и остановился. Нельзя! Придется пройти мимо немцев. Его не выпустят, да и у фашистов может возникнуть подозрение. На полу осталось совсем немного дров! Значит, смерть?! Матвеев закрыл глаза и хотел вспомнить свою жизнь, оглянуться на пройденный путь, подвести последний итог. Но не сумел. Мысли отвлекались. Даже с закрытыми глазами он видел, ясно видел это полено и черные руки кочегара. Тот ведь ничего не знает! Он не догадывается, что смерть остановилась за спиной и уже замахнулась… Илья Прохорович покосился на Краснушкина. И едва не вскрикнул. Тот, нахмурившись, разглядывал березовый кругляк. Матвеев понял, что кочегар заметил лунку и в ней бумажный пакетик! Сейчас он поднимет тревогу!..
Но Краснушкин быстро оглянулся на немцев, посмотрел на Матвеева. Их глаза встретились. За долю секунды они успели измерить и оценить друг друга. Илья Прохорович почувствовал, что кочегар догадался обо всем. И этот острый, короткий взгляд, которым они обменялись, был взглядом сообщников! Матвеев еле заметно кивнул. Краснушкин размахнулся и далеко зашвырнул кругляк в пылающую топку. В ту же секунду он бросился бежать к выходу. Немцы изумленно расступились. "Эх, зря!" — с сожалением успел подумать старик. Он увидел, как высокий, худой оберштурмфюрер метнулся к двери, затем перед глазами Ильи Прохоровича зажглось ослепительное белое пламя.
От взрыва полопались стекла в домах на ближних к заводу улицах. Красный гриб вырос над забором, раскрылся, как диковинный цветок, и медленно растаял в воздухе. Завыла сирена. Отовсюду к заводу неслись грузовики, набитые солдатами.
— Ну вот! А ты боялся, не выйдет! — сдержанно сказал Алешка, но голос его вздрагивал от восторга.
Антипов, вытянув шею, провожал взглядом грузовики, один за другим исчезавшие за углом. Когда улица опустела, он повернулся к Шумову:
— Ух, и волновался я! Знаешь, старик этот мне не очень понравился! Взгляд у него какой-то такой… Мутный! Немецкий холуй! Я все время боялся, что он наткнется на наше полено, и тогда пиши пропало!