— Спасибо, Лида! Теперь я сам! Тут уже недалеко!
— Ты знаешь, как меня зовут? — удивилась девушка и поспешно, боясь, что Шумов уйдет и они снова не поговорят, продолжала: — Ты так и не ответил в тот раз. А я много думала! Ты, конечно, был прав! Нельзя доверяться первому встречному! Но я ни о чем не прошу. Ты только возьми медикаменты! Я достаю в госпитале. Передай партизанам. Наверно, там есть раненые! Пожалуйста, не отказывайся! Пожалуйста!..
Лида прижала руки к груди и, казалось, готова была разрыдаться.
— Хорошо! — коротко ответил Алеша. — Через несколько дней я дам знать. Еще раз спасибо! До свиданья!
— До свиданья! — шепнула растерявшаяся от счастья Лида.
…Прошло две недели, но Шумов не показывался. И вот теперь Лида решила сама его разыскать. Она подозревала, что Шумов будет недоволен, ведь он велел терпеливо ждать, но убедила себя, что это особенный случай. Нужно помочь командиру Красной Армии! Конечно, Шумов все поймет и не будет ее ругать!
Девушка не знала, где живет Алеша. Она пришла на улицу, где они расстались, и стала разглядывать дома, словно по их внешнему виду можно было узнать адрес Шумова. Разумеется, Лида напрасно потеряла время и, раздосадованная, вернулась домой.
Иванцов не приходил уже три дня. Не явился он ночевать и сегодня. Лида была не особенно огорчена. Последнее время Дмитрий много пил, пьяный приставал к ней, и она рада была отдохнуть и на свободе подумать о своей жизни. Поведение Иванцова ее смущало. Девушка пыталась оправдать его, говоря себе, что он нервничает, переживает, оттого и пьет, но ее безграничная вера в Иванцова поколебалась… "Как он может пить в такое время? Ведь он выполняет ответственное задание! Как же так?" — думала Лида и не находила ответа…
В пятницу Лида должна была встретиться с Ольгой. В этот день утром не успела она выйти из дому, как увидела Алексея. Он стоял, откинув голову, сложив за спиной руки, и читал наклеенный на забор очередной приказ коменданта. Лида поняла, что он ее ждет, и от радости забыла то, что хотела сказать. Вообще, как потом Лида со стыдом вспоминала, она вела себя нелепо и смешно! У него, наверно, сложилось о ней нелестное мнение. Он принял Лиду за легкомысленную девчонку, с которой нельзя говорить о серьезных вещах. Поздоровавшись за руку, Алеша сказал:
— Медикаменты передай мне. Ты, кажется, хочешь нам помогать? Но имей в виду, борьба с немцами дело тяжелое. Сумеешь ли ты забыть все свои довоенные привычки, стать солдатом, бойцом? Это не так просто. Придется отказаться от собственных желаний и выполнять беспрекословно то, что прикажут, часто при этом рискуя жизнью. Ты готова?
— Желание у меня есть одно! Уничтожать фашистов! — ответила Лида. — Я думаю, мне не придется отказываться от этого желания!..
— Да, я немного неправильно выразился! — улыбнулся Алеша, сразу утратив свою строгость. — В общем, ты понимаешь, что твоя жизнь будет принадлежать не тебе?
— Еще бы, конечно понимаю! — сказала Лида и, заметив, что ему не понравилось, как быстро она ответила, прибавила: — Разве при немцах жить можно? Я такой жизнью не дорожу, поверь! Моя мечта — бороться с фашистами!
— Ну хорошо! — кивнул Шумов. — С сегодняшнего дня ты наш товарищ! Связь держи со мной. Больше никого тебе знать не надо и тебя никто знать не будет. Это необходимо для конспирации. Ты меня никогда не разыскивай, жди, когда сам приду. Вот тебе первое задание. Оно довольно сложное. В госпитале работают русские врачи и медсестры. Поговори с ними, только осторожно! Тебе поручается организовать подпольную группу медицинских работников, готовую к тому, чтобы выполнять поручения партизанского штаба. Врачи должны будут оказывать медицинскую помощь русским людям, жителям Любимова, которые сейчас лишены ее, и, кроме этого, обеспечивать медикаментами и перевязочными материалами партизанский отряд. Никому из работников госпиталя обо мне не говори. Они будут связаны только с тобой. Ты поняла?
— Да, я все хорошо поняла! — ответила Лида. — Я выполню поручение!.. А теперь, Леша, у меня есть важное сообщение. В одном доме здесь недалеко скрывается раненый красноармеец. Его нужно переправить к партизанам, иначе немцы узнают. Сегодня я встречусь с его женой. Что ей передать?
— Раненый красноармеец? — переспросил Алешка.
Он вспомнил рассказ Жени Лисицына, который на рассвете отнес в Сукремльский овраг одежду для красноармейцев, похищенную накануне из госпиталя. Женя дождался прихода Афанасия Посылкова и доложил связному о том, при каких обстоятельствах были освобождены военнопленные. Посылков повел красноармейцев в лес. Перед тем как уйти, ефрейтор Дробот сообщил Лисицыну и Афанасию о том, что ночью исчез раненый в ногу сержант Круглов. "Мы весь овраг обыскали, думали, в беспамятстве, или, не дай бог, помер. Однако не нашли! — развел руками ефрейтор и неловко пошутил: — Не иначе, крылья выросли у человека. Домой, должно быть, улетел. Жена у него в городе!" Вернувшись в Любимове Женька рассказал Шумову об этом разговоре. "Не о том ли красноармейце говорит Лида?" — подумал Алексей и спросил:
— Фамилию не знаешь?
— Знаю! — ответила девушка. — Круглов! Он до войны инженером был. А с его женой я вместе в медицинском техникуме училась.
— Пока ей ничего не говори! — подумав, решил Шумов. — Через несколько дней я сообщу, что делать!
Алексею показалось подозрительным поведение сержанта, который, не сказав никому ни слова, бросил товарищей. Нужно было сначала проверить, чем занимался Круглов в Любимове. Не побывал ли в лапах у немцев? Только после тщательной проверки можно было познакомить его с Афанасием Посылковым.
…Восьмого марта Круглов приготовил жене сюрприз. Он подождал, пока она ушла к соседке, которая обещала за новую беличью шубу дать Ольге Васильевне мешок пшеничной муки, и принялся за дело. Заранее улыбаясь при мысли о том, как обрадуется Оля, он закатал брюки, притащил полный бак воды и принялся мыть пол. Круглов добросовестно тер проволочной щеткой потемневшие от грязи доски, так что даже вспотел, а Мишутка заливисто хохотал, забравшись с ногами на сундук, и приговаривал: "Папа няня! Папа няня!" До войны этой работой занималась нянька, и малыш запомнил…
Умывшись и до блеска выбрив лицо, Круглов повесил на окна чистые занавески, надел штатский костюм, белую сорочку и поставил на видном месте — на стуле, торжественно накрытом газетой, — начищенные гуталином, маленькие, остроносые женские хромовые сапожки. Эти сапожки он стачал собственноручно, тайком от жены, из своих сапог, выданных ему в Красной Армии. Он работал по ночам, в чулане, при свете коптилки. Сапожки получились на славу! Теперь Оля не промочит ноги, когда отправится за город копать картошку!.. А то, что она ходила и откапывала руками мерзлую картошку из-под снега, чтобы прокормить его — здорового тридцатилетнего мужчину, — казалось инженеру вполне нормальным…
Круглов покрасивее установил на стуле сапоги и отошел, чтобы полюбоваться ими издали. Он протер бумагой закопченное стекло, зажег керосиновую лампу и, потирая руки, счастливо улыбаясь, стал ждать жену. В окно он увидел, как она поднимается на крыльцо, и поспешил навстречу. Ольга Васильевна открыла дверь и замерла.
— Поздравляю тебя, моя дорогая, с праздником восьмого марта, с Международным женским днем! — сказал Круглов, обнял и поцеловал ее. — А это тебе подарок! — Он вручил сапоги.
Женщина не шевелилась. С лица сползла растерянная улыбка. Она сумрачно смотрела на сияющего мужа, чисто вымытый пол и ярко горящую керосиновую лампу. Подарок произвел на нее впечатление, совершенно обратное тому, которого ожидал Круглов. Она была расстроена тем, что пришлось отдать за бесценок дорогую шубу, ее не покидала тревога за судьбу мужа, и праздничное, беззаботное настроение Круглова неприятно покоробило Ольгу. Она глядела на эти сапоги, которые были даны сержанту для того, чтобы в них он сражался с немцами, и его кропотливый труд, затраченный на переделку, показался ей ненужным и даже оскорбительным. Муж весело улыбался, но Ольга Васильевна не могла видеть его выбритое, гладкое лицо.
— Спасибо! — заставила себя ответить она, но голос, против воли, звучал сухо. Женщина поцеловала мужа и взяла сапожки, однако он почувствовал, что Оля расстроена.
— Забудь обо всем! — сказал он. — Ты примерь их! Я с тебя ночью, когда ты спала, незаметно мерку снял. А на пол ты обратила внимание? Из меня получился неплохой домашний работник!
Круглов хотел пошутить, но Ольга Васильевна так странно на него взглянула, что он смутился.
— Да, ты верно сказал! — бросила она, остановившись у окна и не поворачиваясь к нему. — Но ведь ты не домработница, а воин Красной Армии. Прости меня за грубость, я знаю, что ты не виноват, и благодарна за хлопоты, но, честное слово, чем перешивать сапоги, лучше бы ты сделал так, чтобы я могла снова выходить на улицу в туфлях и в шубе, а не менять их на муку!
— Как же я могу это сделать? — растерянно спросил Круглов.
— Один ты не в силах! — ответила жена и положила ему руки на плечи. — Сереженька, родной, не сердись, пойми меня правильно! Но ты мужчина, солдат! Ты должен защитить нас, женщин и детей. На кого же нам еще надеяться?..
— Ах, вот оно что! — нахмурившись, отвернулся он.
— Да, да! Это сейчас главное! Я говорю тебе для того, чтобы ты ушел с легким сердцем. Ведь мы последний день вместе. Не будем ссориться! Я не хотела тебя огорчить. Хотела, чтобы наши желания совпадали. Ведь так было совсем недавно!.. А теперь, мне кажется, ты стал чужим!
— Погоди, погоди! Почему последний день? — испуганно спросил Круглов. — Что ты еще выдумала?
— Я не выдумала! — ответила Ольга Васильевна. — Просто нашелся человек, который укажет тебе дорогу в партизанский отряд. Ты встретишься с ним завтра в три часа дня в Сукремльском овраге. Будешь ждать его там. Он сам к тебе подойдет.
— Чепуха! — с ожесточением крикнул Круглов. Лицо его покрылось красными пятнами. — Я не хочу!
— Это твое дело! — твердо ответила женщина. — Но в таком случае я не могу больше быть твоей женой! — Она повернулась и ушла в коридор.