Лейтенант Гребер!
Иванцов с первого дня испытывал перед ним безотчетный, животный ужас. Бывая в комендатуре, он старался не попадаться ему на глаза. Он чувствовал, что Гребер может в любую минуту убить, задушить и распять на кресте любого человека, русского или немца, женщину или ребенка. Такой не остановится ни перед чем, у него глаза профессионального убийцы и садиста. Иванцов давно заметил, что даже фон Бенкендорф побаивается Гребера.
Иванцов относился ко всем немцам как к существам, облеченным властью, и помыслить не мог о том, чтобы не подчиниться, например фон Бенкендорфу, не говоря уже о Гребере! По приказанию этого худощавого белобрысого лейтенанта с розовыми, как у белой крысы глазами, он готов был бежать сломя голову хоть к дьяволу в пасть!
И вот теперь Гребер там, в доме, наедине с Лидой, родной, любимой женщиной!
Картина, возникшая в воображении Иванцова, была такой страшной, что он громко застонал и прыгнул на крыльцо. За ничтожную долю секунды следователь успел подумать о том, что, становясь поперек дороги Греберу, сжигает за собой мосты. Карьера заканчивается. Неизвестно, останется ли он жив. Но эти мысли не остановили его! Иванцов не мог стоять и смотреть на темный притихший дом, в котором немец-садист издевался над Лидой! Он ворвался в коридор, на бегу доставая пистолет.
Платье на Лиде было разорвано. Обнажились плечи и грудь. Она загораживалась локтем, а Гребер, расставив ноги в желтых крагах, наотмашь хлестал ее ременным тяжелым кнутом по голове, рукам, животу. Губы девушки были разбиты, глаза заплыли. Она медленно сползала по стене на пол, а Гребер хлестал ее, хлестал, хлестал, и на его дегенеративном лице было написано дикое упоение…
Иванцов хлопнул дверью. Лейтенант обернулся и несколько секунд с удивлением разглядывал следователя, затем бешено прорычал:
— Вон!
— Отпустите девушку! — шагнул вперед Иванцов.
— Что-о? — рука Гребера скользнула к кобуре.
— Пожалуйста, оставьте ее! Господин лейтенант, я служу вам, не жалея сил! Я оказал много услуг германским властям. Это моя жена. Вы понимаете, господин лейтенант? Жена! — Иванцов говорил, с трудом составляя немецкие фразы, а сам не спускал глаз с длинных пальцев Гребера, подбиравшихся к пистолету. Они расстегнули медную застежку и быстро уцепились за черную рукоятку парабеллума.
Оборвав фразу на полуслове, Иванцов ударил лейтенанта ногой по руке. Пистолет провалился в кобуру. Гребер, перекосив лицо, кинулся на Дмитрия. Но тот без труда смял тщедушное тело в железных руках и швырнул на пол. Лейтенант попытался приподняться. Лида с ужасом смотрела на него, закрыв рукой распухшее, окровавленное лицо. Мосты были сожжены!.. Иванцов поднял пистолет и выстрелил Греберу в переносицу. Фашист опрокинулся на спину, дернул ногой, замер… Иванцов сел на диван и снял шапку. Тошнота подступила к горлу. Его вырвало.
Прошло много времени, может быть час. Иванцов очнулся оттого, что Лида коснулась плеча. Не понимая, он чужими глазами уставился на нее.
— Тебе нужно бежать! — прошептала девушка, прижимая его голову к груди. — Не теряй времени. Я сведу тебя к одному человеку… Он поможет добраться к партизанам!.. Здесь нельзя оставаться!
— К партизанам? — тупо переспросил Иванцов, и судорожная усмешка исказила его лицо. Он попытался что-то сказать, но запрокинул голову и принялся хохотать. Шея вытянулась, под кожей перекатывался острый кадык. Лида с ужасом смотрела на него, а он хохотал не в силах остановиться. Из открытого рта вылетали несвязные фразы:
— К партизанам?.. Ха-ха-ха! Это вовремя!.. Очень вовремя! Именно там меня ждут!.. Ха-ха- ха!..
Наконец он всхлипнул и умолк. Лида робко прикоснулась к его мокрым слипшимся волосам:
— Успокойся!
— Я совершенно спокоен! — вскочил он и заметался по комнате, старательно обходя неподвижное тело Гребера и даже избегая смотреть на него, точно опасаясь, что от взгляда тот может воскреснуть. — Надо убрать труп! — шепотом произнес Иванцов и посмотрел на Лиду безумными глазами. Ей стало страшно.
— Да успокойся же! — взмолилась она.
Иванцов, закрыв лицо руками, остановился. Сознание понемногу возвращалось. Он поднял пистолет, спрятал в карман. Подошел к Греберу, нагнулся. Мундир лейтенанта был расстегнут. Из полевой сумки, валявшейся на полу, выглядывал лист бумаги. Иванцов вытащил, развернул.
Он уже несколько месяцев упорно изучал немецкий язык, сказав себе, что без знания этого языка не сможет добиться прочного успеха при "новом порядке". И теперь, хотя и с трудом, но все же разобрался в тексте.
Перед ним был рапорт лейтенанта Гребера, адресованный полковнику Шейнбруннеру. Гребер подробно перечислял все действия майора фон Бенкендорфа, которые, по его мнению, нанесли вред германской армии и обожаемому фюреру. Он ничего не забыл. Даже о предполагавшейся проповеди покойного отца Николая упомянул. Словом, это был самый настоящий донос.
Иванцов покосился на Лиду, смотревшую на него с недоумением, и мрачно усмехнулся. Кажется, он был спасен!
Спрятав в карман рапорт, он сказал:
— Ступай к себе и никуда не выходи!
Девушка хотела возразить, но Иванцов взвалил на плечо обвисшее тело Гребера с болтающимися, словно тряпичными, руками и потащил на улицу.
— Что ты делаешь, тебя же могут увидеть! — испугалась Лида.
Но Иванцов велел ей идти в комнату и захлопнул дверь.
— Не бойся за меня! — крикнул он.
На улице было темно. Пыхтя и отдуваясь, следователь вынес и свалил труп на тротуар, вытер пот и быстро привел себя в порядок. Из-за угла вышли солдаты-патрульные. Иванцов направился к ним. Искусно изобразив крайнюю степень волнения, он закричал по- немецки:
— Господа! Офицера убили! Скорее! Я следователь полиции Иванцов!..
Патрульные подняли труп. Иванцов семенил рядом.
В комендатуре их окружили солдаты. Появился начальник госпиталя Юнге в сопровождении фельдфебеля Мюкке. Гребера положили на носилки. Подъехала санитарная машина. "Неужели жив?" — в страхе подумал Иванцов, но успокоился, услышав распоряжение:
— В морг!
На лестнице показался фон Бенкендорф без фуражки, в расстегнутом мундире, с салфеткой в руке. По-видимому, его оторвали от ужина.
— Что здесь произошло?
— Убит лейтенант Гребер! — ответил Иванцов, пристально глядя на коменданта. В глазах у Бенкендорфа мелькнула радость, тотчас же сменившаяся негодованием.
— В городе убит немецкий офицер, и вы так спокойно об этом сообщаете! Ну, берегитесь, Иванцов! Вы были предупреждены!..
— Я только что вернулся из деревни Юрьевки, где ликвидировал партизанскую банду! — торжественно ответил Иванцов.
— Вот как! — помолчав, сказал фон Бенкендорф. — Ну, ступайте за мной!
Когда вошли в кабинет коменданта, следователь плотно закрыл дверь, подошел вплотную к столу и, глядя на Бенкендорфа, изумленного такой бесцеремонностью, многозначительно произнес:
— В кармане у лейтенанта я обнаружил документ, который должен вас заинтересовать!
Майор, нахмурившись, медленно развернул рапорт. Прочитав, гневно скомкал, но, взяв себя в руки, расправил и положил на стол. Иванцов очень хорошо понимав, что творится в его душе. Он не знает, известно ли, полицаю содержание документа, а если да, то как себя теперь вести? Фон Бенкендорф поднял глаза:
— Вы знаете немецкий язык?
— Знаю! — ответил Иванцов. — Именно потому и поспешил к вам!
Молча изучали друг друга. Полицейский смело выдержал взгляд немца, чувствуя, что сейчас его жизнь поставлена на карту. Все зависит от того, что комендант думает об Иванцове. Считает ли его достойным сообщником или опасным свидетелем? Он ведь может просто избавиться от него, но может и довериться. "Ну, — мысленно! поторопил Иванцов. — Вывези еще раз, проклятая судьба!"
— Гребер был настоящим солдатом! — напыщенно произнес фон Бенкендорф, пряча измятый документ в письменный стол. — Он был предан фюреру! Лейтенант ошибался, но ошибка была следствием его рвения. Вам ясно?!
— Так точно, господин майор! — с готовностью ответил Иванцов.
— За наглое убийство германского офицера жители города будут наказаны! — повысил голос Бенкендорф и, приподнявшись, пристально посмотрел на Иванцова. — Господин оберштурмфюрер позаботится об этом! Как вы считаете, Иванцов? — вдруг спросил он. — Сможет ли тайная полиция разыскать убийцу? Недавно вы утверждали, что хорошо знаете обстановку!.. Отвечайте!
"Почему он так смотрит? — подумал Иванцов. — Неужели догадался?"
— Что касается меня, то я готов выполнить любой приказ господина Гердштеда! — осторожно ответил Иванцов. Бенкендорф не шевелился, он явно ждал другого ответа. И Иванцов, решившись, прибавил: — Мне кажется, убийство совершено подпольщиками, о которых я уже собираю агентурные сведения. В ближайшие десять дней мне будут известны их фамилии и адреса. Есть ли смысл тайной полиции заниматься этим делом? Лучше будет, господин майор, если вы поручите его мне!
Фон Бенкендорф долго обдумывал то, что сказал Иванцов, так долго, что следователя бросило в дрожь. "Неужели ошибся? — мелькнуло у него. — Неужели сам себе могилу вырыл?" Он уже начал посматривать на окно, решив в случае чего спастись бегством.
Прищурив холодные глаза, комендант тихо и угрожающе сказал:
— Вам не кажется, что вы вмешиваетесь не в свое дело?
Иванцов ответил не сразу. Фразу майора можно было понять по-разному. То ли ему не понравилось, что следователь осмеливается давать ему советы, то ли он намекает на убийство Гребера. Но Бенкендорф, кажется, в замешательстве. Вернее всего, догадался! И Иванцов так же тихо ответил:
— Вмешательство было вынужденным, господин комендант!
Майор, отвернувшись, принялся перелистывать папку. Худые длинные пальцы, обросшие рыжеватой шерстью, слегка вздрагивали. Поняв, что теперь они стали сообщниками, Иванцов облегченно вздохнул.
— Можете идти, Иванцов! — спокойно сказал комендант, не глядя на него. — О событиях в деревне Юрьевке напишите рапорт!