ичал Антипов, но один из солдат ударил его кулаком в лицо, и Толя умолк.
— На дьявола он сдался, пешком его тащить через весь город! — выругался полицай, обращаясь к товарищу. — За углом обер-лейтенант Иванцов на машине, сбегай, может, довезет нас? Я обожду.
— Ладно! — ответил второй полицейский и скрылся. Немцы еще раньше ушли, решив, очевидно, что им здесь делать нечего. Анатолий остался с полицаем один на один. Он подумал о побеге, но решил, что и пытаться не стоит. Этот длинноногий негодяй догонит в два счета, а то и пристрелит. Ишь, стоит, глаз не спускает с Антипова, автомат наставил прямо в грудь!.. "В конце концов, может, я еще выпутаюсь! — подумал Толя. — Что они обо мне знают? Ровным счетом ничего! Ну, вышел на улицу после комендантского часа, подумаешь! Изобьют, продержат пару суток, да и отпустят! Лишь бы мины не нашли! Правда, Иванцов может подгадить. Он, наверно, хорошо меня помнит!"
Вдруг над головой Антипова как будто пролетела огромная черная птица, из-за забора раздался отчаянный вопль:
— Беги, Толя!
Полицейский, вскрикнув, забарахтался, тщетно пытаясь выпутаться из широкого покрывала или одеяла, ловко наброшенного ему на голову. Толя не стал терять времени. Одним прыжком он перемахнул через забор.
Спрыгнув, Толя увидел плохо различимую в темноте тонкую, тщедушную фигуру. Горячая рука схватила его за плечо, послышался шепот:
— Скорее! Бежать не надо, прятаться надо! Улицу оцепят, все равно поймают, мы на чердаке пересидим, сроду не догадаться! Лезь за мной! Что ты на меня смотришь?
— Коля, цыган! — воскликнул Антипов, на секунду забыв о преследователях, но Николай зажал ему рот и подтолкнул к деревянной лестнице, прислоненной к крыше. Анатолий вскарабкался по ступеням, пролез в слуховое окно и подал руку цыгану, который ногой оттолкнул лестницу. Та бесшумно упала. Они спрятались вовремя; забор затрещал, послышался голос полицейского:
— Он сюда побежал!
Во двор ворвались солдаты. По земле забегали круглые пятна от карманных фонарей. Полицаи ругались и палили из винтовок.
— Я тебя давно увидел! — сказал цыган. — Думал, обознался, шел за тобой! А тут — полицай, собачья душа! Я во двор. Эх, одеяло жалко. Шибко жалко! Без него холодно, однако, мне будет!..
— Тише! — прижал палец к губам Толя, но не вытерпел и спросил: — Ты как сюда попал? И потом… Постой, постой! Что у тебя с глазом? Я тебя из-за этого сразу и не признал!
Коля вздохнул и потрогал левое веко, плотно прижатое к глазнице.
— Нет глаза, вытек! — вздохнув, ответил он. — Немец, сволочь, нагайкой выбил! Уже месяц прошел… Знаешь, как худо без глаза! Я сперва жить не хотел! Сальто делать нельзя, фокус не получается — жрать нечего, помирай, цыган!.. А потом ничего, привык.
— За что же он тебя? — сочувственно спросил Толя. — Вот гадина!
— А я у него сапоги стащил! — равнодушно объяснил Николай. — Хорошие сапоги были. Только жалко, голяшки короткие!.. Не русские какие-то! С ног сваливаются!.. Он отобрать хотел, а я рассердился, в речку кинул! Тут он меня и обжег!..
— Эх, цыган, цыган! — вздохнул Антипов. — И не обидно тебе даром жизнь тратить?
— Обидно! Шибко обидно! — жарким шепотом подхватил Коля. — Я часто тебя вспоминал! Жалел, что с тобой не пошел. Я ведь перед немцами не плясал, стыдился! Голодал, кусок хлеба выпрашивал! Ты сказал, я предатель. Какой я предатель? Я цыган! Но совесть у меня есть!.. Я много думал, даже плакал. Куда деваться? Стащил пистолет — стрелять не умею, так и бросил! Потом штык у одного немца с винтовки снял. Хотел его зарезать, жалко! Он спит, как можно сонного? Цыган крови боится… Совсем я, понимаешь, запутался. Как жить? Научи!
— Научу! — пообещал Антипов, ласково обнимая Колю за плечи. — Вот пойдем со мной, найдется для тебя работа! Вступишь в нашу подпольную организацию. Воевать будешь. А после войны мы тебя в школу определим! Идет?
— Идет! Обязательно идет!
— Но про воровство забудь, это я сразу тебя предупреждаю!
— Как можно, что ты! — обиделся цыган. — Я не преступник, я у немцев воровал, а русских не трогал!
Анатолий выглянул в окно. Двор был пуст. Где-то далеко слышались беспорядочные выстрелы.
— Пронесло! — облегченно сказал он. — Пошли!
— Куда? — спросил цыган, выбравшись на крышу. — Домой?
— Нет, не домой! Одно дело надо сделать!
— А-а, знаю, флаги вешать! — подмигнул Коля. — Я видел! У меня хоть и один глаз, но я все замечаю!
— Ну вот, значит, тебе и объяснять не нужно! — хлопнул его по плечу Антипов. Они, повиснув на руках, по очереди спрыгнули на землю, перелезли через забор. Тут Коля задержался. Несмотря на то, что Антипов стоял как на иголках и сердитым шепотом торопил, он, ползая на коленях, долго искал свое одеяло, но не нашел и был очень огорчен.
В окнах полиции сквозь шторы пробивался свет. Там не спали. Внезапно из открытой форточки раздался болезненный стон и замер, словно утонув в ночной тишине.
— Сволочи! — прошептал Антипов. — Издеваются над людьми! Подожди меня здесь, Никола! В случае чего свистни!
— Ладно! — дрожа от страха и возбуждения, ответил цыган и прижался к стене.
Анатолий действовал быстро и дерзко. Подполз к пожарной лестнице, взобрался на крышу, но дальше не полез, боясь, что железные листы загремят и полицаи всполошатся. Он прикрепил флаг прямо к карнизу, а мину привязал к древку проволокой и спрятал под лестницей, в том месте, где та опиралась на крышу. Спустившись, юноша выскользнул на улицу. Пробегая мимо подъезда, он заметил приклеенный к дверям белый квадрат и узнал партизанскую листовку.
— Ай да девчата! — усмехнулся Толя. — Надо же, куда прилепили! Не иначе, Тоня действовала! Отчаянная!
Цыган схватил его за рукав:
— Я пока тебя ждал, много думал!
— О чем же ты думал? — спросил Антипов. — Ты, Колька, мне после расскажешь! Давай-ка ноги уносить!
— Подожди! — остановил Авдеев. — Слушай, что скажу! Люди, правда, там мучаются! Я сам слышал! Бьют их! А мы что же? Для нас, значит, праздник, а для них мука? Нехорошо, товарищ командир! Надо помочь!
— Ишь ты какой! — с уважением взглянул на Колю Антипов. — Гляди, что надумал! Но как же мы им поможем, чудак человек? Арестованные-то в подвале сидят. Там полицаи дежурят. Вот было бы нас человек десять, тогда другое дело!
— Зачем десять? — нетерпеливо перебил Авдеев. — Окна на пустырь выходят!
— Там решетки! — сказал Толя.
— А мы мину подложим!
— Мину? — переспросил Анатолий. — Это ты здорово сообразил! — пришлось ему согласиться.
— Конечно, здорово! Шибко здорово! — совсем по-детски обрадовался цыган. — Пойдем!
Обогнув здание, они увидели в каменной стене три узких окна, темнеющих на уровне земли. Толя лег на траву и наклонился. В лицо ударил тяжелый запах плесени и сырости. Он невольно отшатнулся, но заставил себя прижаться щекой к толстым решеткам. Через секунду Толя шепотом сказал, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте:
— Есть здесь кто- нибудь?
— Есть, есть! — послышался женский голос. Перед Антиповым из мрака возникло бледное лицо. Уцепившись за решетку, женщина прошептала:
— Битком нас тут набито! Дышать нечем! И на нарах лежим, и под нарами. Вечером похватали, в честь праздника! А ты кто же будешь, хлопчик?
Показался мужчина, чье лицо почти до бровей заросло черной щетиной:
— Здорово, браток! Из группы "Орла", что ли?
— А ты почем знаешь? — изумленно вырвалось у Толи.
— Кто про вас не знает! — ответил арестованный. — Слушай, друг, ты будь осторожнее, за дверью полицай ходит… Не влипни! А мою фамилию запомни. Павел Горелов. Электромонтером я работал на локомобильном. Сестре моей передай, в Платоновке она живет, что расстреляли меня полицаи!
— Как так расстреляли? — удивился Антипов. — Ты же живой!
— Утром расстреляют! — спокойно объяснил Павел. — Уже шесть дней под следствием нахожусь. Да нечего расследовать! Дело ясное, как пятак. Полез полицай к моей жинке на базаре, а я камнем его пристукнул! Теперь мне не жить!.. Запомни, Горелов моя фамилия!
— Вот что, Горелов! — сказал Анатолий, отмахнувшись от цыгана, который нетерпеливо дергал его за рукав. — Ничего я твоей сестре передавать не стану, ты сам передашь, что захочешь, а теперь меня послушай!.. Скажи всем, чтобы под нары залезли, мы сейчас мину поставим. Как рванет, вылезайте и разбегайтесь! Понял?
— Как не понять! — ответил Горелов и спрыгнул вниз. Из камеры послышался его голос. Он будил людей.
Антипов прикрепил к решетке последнюю мину. Прежде чем отбежать, нагнулся к окну:
— У вас все готово?
— Готово! — раздался шепот.
Толя отполз за угол, дернул за проволоку. В ту же секунду часть стены осветилась. Раздался взрыв. Посыпались камни. Со свистом пролетел кусок решетки и впился в землю рядом с цыганом. Тот вскочил и бросился наутек. Антипов последовал за ним.
Выбегая из переулка, он оглянулся и успел заметить маленькие человеческие фигурки, мелькавшие по пустырю… "Счастливого пути, Павел Горелов!" — прошептал Толя, догоняя Авдеева, юркнувшего в проходной двор. Они еще долго прыгали по огородам и пролезали в подворотни, пока не очутились возле реки. Здесь остановились и стали прислушиваться. В городе раздавались свистки. Полицейские, видимо, не на шутку всполошились. Но погони не было. Очевидно, их никто не заметил.
— А здорово получилось, правда, Толя? — возбужденно сказал Николай. — Держитесь, полицаи! Интересно, знают в Москве о том, как мы с немцами воюем?
— Как же! — удерживаясь от смеха, чтобы не обидеть его, ответил Антипов. — Обязательно! Каждый день в ЦК партии докладывают, что вот, дескать, храбрые комсомольцы-подпольщики в Минске уничтожили сорок фашистов, в Киеве сто, а в Любимове освободили арестованных и вывесили красные флаги! Особенно при этом отличились цыган Николай Авдеев и рабочий Анатолий Антипов!..
— Ну? Неужели так и докладывают? — недоверчиво спросил цыган.
— В точности так! — с важностью подтвердил Толя. — А ты думал! На нас с тобой весь народ смотрит! Ты чувствуй и помни!