– Мгм, – прикинула Землероева. – С роликами – это круто.
– А я о чем?
– Ты про Бориса Рощина что-нибудь слышала?
Вопрос был не пустым. Дружба дружбой, а информатор на стуле секретарши друга-Коли не помешает. Таких девчонок – ценят. (Если опять-таки вспомнить «шкурку».)
– Борис, Борис, – пропела Настя, – Рощин, Рощин… Нет, не слыхала. А кто это такой?
Потенциальный шеф, могла бы по-доброму насплетничать Дуся, но удержалась.
– Так, пустяки, один знакомый Котовых.
Анастасия уважительно кивнула – Землероева в верхах крутилась.
– В квартире Эммы обнаружили несколько недавних фотографий с мужчинами, – продолжила расспросы Дуся. Эти снимки она видела, но ни одной мужской персоны не опознала, только получила впечатление – последние месяцы Канипалова находилась в активном поиске. Ни единой повторенной мужской физиономии на фотках не было. – Тебе их случайно не предъявляли для опознания?
Анастасия махнула рукой:
– Предъявляли. Туфта. «Центровые кексы» – папашины халявщики. Эмка лучше б с их папиками замутила. Там лыжный инструктор, приятель по универу – несерьезно.
– Но серьезный кто-то был, – без вопросительной интонации уточнила Землероева.
Настя важно мотнула головой:
– Да, раз «шкурка» серьезная. Такие соболя лыжный инструктор потянет только в складчину со всеми Эмкиными одноклассниками. Она в каком-то захолустье за МКАДом училась.
Девушки еще немного поболтали. Анастасия совершенно неожиданно понравилась Дусе – девчонка не изображала из себя святую офисную невинность (подобно силиконовой Анюте), не притворялась нежнейшим цветком лотоса, а в лоб показывала – поиск богатого мужа ведет с открытым забралом, ногами и бюстом.
– Скажи, Настя, с кем я еще могу поговорить об Эмме? – в итоге спросила сыщица Дуся.
– А ни с кем. Точнее, со многими, но лучше меня Эмку здесь никто не знает. И если уж я не смогла тебе нормально помочь, то остальные… – Лыжина пощекотала воздух длинными пальцами с подточенными коготками, – вообще не в теме. Ты телефончик, кстати, оставь. Может, пересечемся, а может, я что вспомню или выспрошу…
В институт, крошить подозреваемый молодняк молочными зубками, Евдокия все же съездила.
Побегала по аудиториям, лично выловила практически каждого Валикового препода, потолковала, понадоедала и только через полтора часа узнала, что бегает проторенным путем. Тем же утром в понедельник – пока Землероева в приличном тихом офисе кофеи с Настасьей распивала – по универу пронеслись ребятишки Ханькина.
Прониклись, оказалось, монстры сыска Дусиными указаниями на нерадивость.
Приятно, черт возьми. Бальзамом греет.
Вечером позвонил Паршин и сообщил, что Юлю отпустили под подписку и домашнее содержание. Но к Евдокии матушка с батюшкой полны упреков приехали – куда ты, дочь, запропастилась, столько дней не виделись! Дуся маму с папой накормила ужином, спросила, как работает новая посудомоечная машина…
В отличие от отставного капитана, спустившего часть последнего гонорара на пропой ментов, Евдокия Землероева распорядилась денежкой более разумно. Капельку в банк отнесла, часть потратила на покупку и установку посудомоечной машины в кухне родителей. Когда мама прослезилась от подарка, поняла, что радовать родителей – высшее наслаждение! – себе купила умопомрачительные конфеты и новый дамский детектив.
Дуся сразу же позвонила Котовой, сказала, что приедет поздно вечером, как только уедут родители. Но уставшая Юлия, голосом смертельно больного, измученного человека, попросила не беспокоиться: она хочет как следует прополоскаться в ванной, напиться чаю и рухнуть спать. Проспит, наверное, до самого полудня. Квартира на сигнализации, камеры внутри периметра в рабочем состоянии, так что: «Спасибо, Дуся, за заботу, но я хочу немножечко побыть одна». «Государственную камеру хранения» вместе с Юлей Котовой делили: пожилая проститутка, переквалифицировавшаяся в «мамки», тетка, убившая мужа тяжеленной ручкой древнего складного зонта, и две шумные женщины не христианского облика.
Дуся пообещала приехать назавтра. Не слишком рано, чтоб Юля выспалась.
Погоды на улице отличные стояли. Солнце без малейшего мороза, что, согласитесь, не совсем типично для готовой к новогодним праздникам Первопрестольной.
Евдокия немного постояла на широком и высоком крыльце приличной московской новостройки; подождала, пока глаза привыкнут к яркому полуденному солнцу и бликам от сугробов. Перчатки попутно натянула.
Милый сердцу дорогой «фольксваген» – достойного дымчатого цвета – тихонько загорал за решетчатым забором.
Дом, в котором проживала Дуся, по каким-то замысловатым почвенным нюансам не смог обзавестись подземной парковкой. Благодаря не менее затейливым градостроительным препонам не смог оккупировать под стоянку близлежащие территории – милый сердцу «немец» сверкал под солнцем в некотором отдалении от крыльца, за забором. В этот дом Дуся заехала позже большинства жильцов, шустро расписавших парковку (под два-три семейных автомобиля!), и сейчас немного воевала с соседями за метры на стоянке. Пару месяцев назад неподалеку построили современную многоуровневую парковку, но цены за постой ломили настолько немыслимые, что на общем собрании жильцов Дусиного дома в который раз поднимался вопрос об установке дополнительной охраны, достигающей автомобилей за забором.
Вопрос подняли, обсудили, но хитрые «домашние» охранники выставили драконовскую калькуляцию. В результате чего жильцы решили вначале пролоббировать в мэрии вопрос относительно захвата кусочка городских территорий (сиречь «дать столько, чтобы взяли»), просчитывали и высчитывали – пока не получалось. У парней, что выстроили недалекую парковку, тоже нехилое лобби оказалось: жильцам категорически советовали раскошелиться на плату за постой автомобилей.
…В самом приятном расположении духа Евдокия спустилась с крыльца, прошла мимо будки охранника на въезде во двор, огибая сугробы, добралась до немца и чуть не разрыдалась.
«Фольксваген» приседал на оба правых колеса.
Какой кошмар! За последние месяцы Евдокия три раза меняла проколотую резину, на левом боку драгоценного дойчавто зияли две царапины. В диверсиях подозревались: хитроумные охранники (не получившие деньгу на увеличение штата и обслуживание пограничных территорий), работяги из ближайшего автосервиса (к ним пару раз отправлялись мужики-соседи профилактически бить морды) и конечно же новоявленные многоуровневые парковщики (Дуся видела их полубандитские рожи, они ей сразу не понравились).
Усевшись в сугроб, Евдокия немного порыдала от злости. Запаска – одна. Сил тоже далеко не две лошадиные. Вспомнила недавний совет: не быть девочкой для битья, скандалить с привлечением властей в лице милиции, – и пошла к будке с сонным охранником.
Маленько покричала в заспанные очи мужика в тулупе. Была перенаправлена к конторке в дом, где охранники в костюмах были выше рангом. Там тоже дала разгон.
Через пять минут наоравшаяся Дуся топала к многоуровневым парковщикам, с приданным ей в качестве морального и боевого подкрепления могучим молодцем Серегой из числа охраны дома.
Молодец сочувственно бубнил все пятьсот метров от дома до стоянки. По его словам выходило, что парковщики, в натуре, обурели: который автомобиль возле дома покалечили. Охрана устала мосты наводить и миром разруливать, пора – наехать. Но шеф охранного агентства чего-то телится. Типа, сначала с поличным подловите, а потом предъяву кинем…
Дуся, почти не вслушиваясь, разозлено шагала вдоль сугробов по узкой дорожке. Судя по лексике, охранный молодец не шибко отличался от тех, кто уже разглядывал компанию из Дусю и Сережи в окошко небольшой конторки у въезда на парковку.
Вопить Дуся устала еще двадцать минут назад. Честь драть глотку на парковщиков отдала охраннику Сереге.
Серега не подвел. С привлечением ненормативной фени объяснил двум пацанам, кто на земле хозяин, спросил имеются ли тут лишние рога и пальцы…
Пацаны в долгу не остались. Послали и Дусю, и Серегу, и хозяина земель…
У Дуси уши трубочкой свернулись. И стало страшно за автомобиль.
Оставив молодца то ли еще один мост наводить, то ли лишать кого-то рогов и пальцев (что в принципе сомнительно, перевес значительный, к пацанам узбек с метлой прибавился), она отправилась назад. Если вызвать ремонтников… попросить их привезти еще одну запаску… надо еще Юле позвонить, сказать – задерживаюсь…
За спиной нарастало некое рычание и дребезжание. Евдокия обернулась назад и, прямо скажем, не поняла что происходит.
Мимо промелькнул автомобильный борт фисташкового цвета. Под колеса машины Евдокия не попала только потому, что чья-то сильная рука цапнула ее за шиворот и отшвырнула на обочину.
…Землероева сидела в сугробе. Рядом сидел перепуганный Серега с лицом свекольного цвета и глазами, получившими перископический эффект. Неподалеку вихлял хвост улепетывающей обшарпанной «копейки» нежно-зеленого колера.
– Ты чё, в натуре, б…? – пропыхтел Серега. – Жить надоело?.. Я, б…, тебя, б… из под колес, б…, как котенка… Твою мать.
Ошарашенный испугом Серега об этикете напрочь позабыл. Сидел в сугробе и душевно матерился.
Евдокия заполошенно собирала полы шубы под попу. Встать не могла, так как ноги совершенно отказали.
– Это чё, в натуре? – мотая стриженой башкой в сторону исчезновения жигуленка, возмущался охранник. – Это чё было?.. Тебя, типа, мочкануть хотели?!
– Почему… мочкануть? – икнула Дуся.
– Так это, типа, тачка на тебя неслась… Прям в задницу… Ты чё, кого-то защемила, подруга?.. В один день нехило будет – колеса прокололи… тут ва-аще – засада… – Выпученные глаза Сереги смотрели на Дусю с испугом и некоторым восхищением. – Я, типа, это… слышал – ты частная сыщица…
В первый месяц работы с Паршиным еще не наигравшаяся в детектива Дуся раздавала визитки направо и налево, в том числе не забыла представиться и охране дома. (Потом – жалела. Начало казаться, в спину отпускают хихоньки.)