Несмотря, однако, на то, что, согласно приведенному выше договору, Россия обязалась не препятствовать развитию японских торговых интересов в Корее, русские посланники в Корее в последнее время не упускали случая, чтобы так или иначе помешать всячески всем предприятиям японцев, пуская для этого в ход все свое влияние на корейских министров. Характерным примером в этом отношении служит старание русского посланника в Корее помешать осуществлению японцами концессии, полученной от корейского правительства на постройку железной дороги от Сеула на Вичжу, несмотря на то, что Япония уже получила преимущественные права на постройку рельсовых путей на корейской территории еще по конвенции, заключенной в июне 1898 года.
Когда японское правительство добивалось от Кореи открытия для иностранной торговли порта Вичжу, то главное препятствие встречено было опять со стороны России, не желавшей допустить успеха Японии в ее домогательствах. Не ограничиваясь, однако, пассивным сопротивлением всем предприятиям Японии, Россия обнаружила явные признаки к насильственному захвату части корейской территории, – по примеру того, как она это делала в Маньчжурии, угрожая этим непосредственно неприкосновенности Кореи.
Такие стремления России сказались наглядно в отношении корейского города Мозампо. Город этот расположен на берегу Цусимского (Корейского) пролива, насупротив японского побережья о-ва Цусимы. Стратегическое значение этого пункта ясно само собою и всегда высоко ценилось японским правительством. Ничто не могло так обострить отношений между Россией и Японией, как стремление овладеть каким бы то ни было путем участками территории около Мозампо. Попытка в этом направлении сделана была русским правительством еще весною 1900 года через своего посланника в Сеуле г. Павлова, того самого, который незадолго перед тем добился в Пекине уступки Порт-Артура; и нельзя сказать, что эта попытка тогда не имела успеха. Не довольствуясь этим, русские власти продолжали делать захваты в Северной Корее, не обращая никакого внимания на протесты корейских властей; и такие захваты не прекращались даже и в то время, когда русское правительство вело свои переговоры в Токио.
Между тем независимость Кореи представляет собою жизненный вопрос для будущности Японии.
В конечном выводе официальное сообщение японского правительства по случаю начатой войны с Россией гласит:
Для безопасности и преуспеяния Японии в будущем необходимо оберегать неприкосновенность и самостоятельность Кореи, в которой и теперь уже интересы Японии получили значительное развитие. Ввиду этого японское правительство не могло допустить в этой стране никаких действий, угрожающих безопасности ее независимости и территориальной неприкосновенности. Эта угроза явилась со стороны России, которая, несмотря на свое торжественное заявление и вопреки неоднократным уверениям, данным иностранным державам, не только продолжала занимать Маньчжурию, но обнаружила агрессивные действия и в Корее. Между тем независимость Кореи не может быть обеспечена в случае присоединения Маньчжурии к русским владениям. Это обстоятельство несомненно признавалось и самой Россией, потому что еще в 1895 году русское правительство выставляло на вид, что не может согласиться на присоединение Ляодунского полуострова к Японии, так как это послужило бы постоянной угрозой столице Китайской империи, а также и независимости Кореи.
Озабочиваясь постоянным сохранением мира на Дальнем Востоке, японское правительство, под влиянием упомянутых обстоятельств, обратилось в минувшем июле (1903) к русскому правительству с предложением обсудить этот вопрос с целью согласования обоюдных интересов России и Японии путем дружественного соглашения непосредственно между обеими державами, на что со стороны России последовало согласие. Ввиду этого японское правительство через своего посланника в Петербурге представило 12 августа на рассмотрение русского правительства проект соглашения, которое базировалось на следующих пунктах:
I. Взаимное обязательство обеих договаривающихся сторон признавать независимость и территориальную неприкосновенность империй Китайской и Корейской.
II. Взаимное обязательство признавать в упомянутых странах одинаковые права торговые и промышленные для всех наций.
III. Взаимное обязательство признать преобладающие интересы Японии в Корее и специальные интересы за Россией в отношении постройки железных дорог в Маньчжурии. Обе договаривающиеся стороны имеют право, в интересах обеспечения упомянутых выше привилегий, принимать в случае надобности меры, которые ими признаны будут необходимыми, – при условии, что эти меры не противоречат основаниям, указанным в статье I.
IV. Россия признает за Японией исключительное право давать корейскому правительству необходимые советы и помощь в интересах введения реформ и улучшения административного строя.
V. Обязательство со стороны России не препятствовать японскому правительству продолжить корейские железные дороги в Южную Маньчжурию, с целью связать эти дороги с рельсовыми путями Маньчжурии – Восточно-Китайской, Шанхайгуаньской и Ньючвангской железными дорогами.
По вышеупомянутым пунктам японское правительство стремилось организовать совещание в Петербург непосредственно между японским посланником и русскими властями. Этим путем, несомненно, облегчился бы в значительной степени и успешный ход переговоров и окончательное соглашение. Русское правительство, однако, не обратило должного внимания на приведенное выше предложение, и самые переговоры, ввиду путешествия царя за границу и по другим причинам, крайне затянулись, поэтому категорически решено было вести переговоры в Токио. Только 3 октября получен был от России основательный ответ, заключающий в себе контрпредложения по затронутым вопросам.
В своем ответном предложении русское правительство, однако, отклоняет от себя обязательство признавать территориальную неприкосновенность и верховные права Китая в Маньчжурии; оно не согласилось также признать принцип полного равенства прав в отношении торговли и промышленности в Маньчжурии. Мало того, Россия требовала от Японии, чтобы она признала Маньчжурию целиком находящейся совершенно вне сферы ее интересов, и с своей стороны ставила ряд ограничений свободе действий Японии в Корее. Допуская, например, право Японии на посылку войск в Корею в случае необходимости, русское правительство в то же время не соглашалось на возведение японских укреплений на корейской территории.
Наконец, русское правительство в своих предложениях дошло до того, что полагало возможным отмежевать нейтральную зону на корейской территории к северу от 39‑й параллели.
Японское правительство никак не могло понять, почему это русское правительство, так часто возвещавшее до того времени, что оно чуждо всяких намерений на присоединение Маньчжурии к своим владениям, теперь отказывается включить в проектируемое соглашение такой пункт, который совершенно гармонирует с неоднократными заявлениями России об уважении ею верховных прав и территориальной неприкосновенности Китая. Этот отказ русского правительства служил верным указанием на значение этого пункта и на настоятельную необходимость включения его в проектируемое соглашение. Никак не могло японское правительство согласиться и на признание Маньчжурии вне сферы своего влияния, потому что и теперь уже Япония имеет в этой стране важные интересы, торговые и промышленные, питая основательную надежду на дальнейшее их развитие, благодаря оживленным торговым сношениям Маньчжурии и Кореи. По справедливости, интересы Японии в Маньчжурии более значительны, чем интересы России.
Ввиду изложенного японское правительство самым решительным образом должно было отклонить предложение России, предложив с своей стороны некоторые поправки к контрпредложениям России, – в частности, в отношении учреждения нейтральной зоны – на возможность учреждения такой зоны не посреди Кореи, а на границе с Маньчжурией, отмежевав для этой цели нейтральную пограничную полосу по обе стороны границы шириной около 50 километров, с каждой стороны.
После дальнейшего продолжения переговоров в Токио японское правительство, наконец, сформулировало свои окончательные требования, которые предъявило 30 октября, и затем неоднократно просило русское правительство поспешить, насколько возможно, ответом; это последнее, однако, медлило с ответом и дало таковой лишь 11 декабря.
В своей ответной ноте русское правительство как бы обходит все, касающееся Маньчжурии, и делает Корею центром переговоров, продолжая поддерживать свои первоначальные требования об учреждении в Корее нейтральной зоны и обязательстве Японии не возводить на корейской территории укреплений со стратегической целью.
Этот ответ России отклонял предмет переговоров, начатых с целью предотвратить возможность разрыва между обеими державами и установить взаимное соглашение, относящееся одинаково и к Корее, и к Маньчжурии.
Японское правительство поэтому, в ответ на предложение России, просило пересмотреть этот вопрос, отклоняя от себя требуемое обязательство относительно права возведения укреплений на корейской территории и указывая на невозможность проведения нейтральной зоны на корейской территории, если такая пограничная полоса не будет проведена также и на территории Маньчжурии, примыкающей к границе Кореи.
Последний ответ России был получен в Токио 6 января. В этом ответе русское правительство предлагает включить в соглашение следующий пункт: Япония признает Маньчжурию и ее приморское побережье находящимися вне сферы ее интересов. Россия со своей стороны не будет препятствовать Японии и другим державам пользоваться внутри Маньчжурии теми правами и привилегиями, которые вытекают из трактатов, заключенных с Китаем, но без права устройства в городах сеттльментов (то есть иностранных кварталов, пользующихся особыми правами). Делая эти уступки, русское правительство поддерживало свои требования о включении в проектируемое соглашение пунктов, относящихся к признанию нейтральной полосы только на корейской территории и запрещению Японии возводить в Корее укрепления со стратегической целью. Требования эти не могли быть приняты Японией. Вдобавок русское правительство в своем ответе совсем замалчивало вопрос о признании территориальной неприкосновенности Китая в Маньчжурии. При таких условиях и упомянутые выше уступки России внутри Маньчжурии теряли практическое значение, – потому что права и привилегии, приобретенны