В ноябре 1898 года германское правительство заняло порт Кияо-Чао и добилось уступки этого порта у китайского правительства на арендных правах. Факт этот не вызвал никаких протестов со стороны японского правительства. Русское правительство также крайне нуждалось в подходящем незамерзающем порте, который мог бы служить стоянкой для флота, и получило согласие китайского правительства воспользоваться для этой цели Порт-Артуром. Между тем английское правительство усиленно старалось добиться в Пекине согласия на то, чтобы Порт-Артур и лежащий по соседству с ним Талиенван включить в число договорных портов, открытых для европейской торговли. Это обстоятельство заставило Россию склонить китайское правительство на формальную уступку упомянутых портов вместе с разрешением примкнуть к этим пунктам Восточно-Китайскую железную дорогу. Занятие Россией Порт-Артура и Талиенвана сопровождалось объявлением со стороны русского правительства, что ничем не будут нарушены права и привилегии, которыми в занятых портах пользуются иностранные подданные на основании действующих трактатов между Китаем и европейскими державами; точно так же ничем не будут нарушены верховные права Китая на занятой территории.
В особом письме от 18 марта 1898 года, на имя английского посланника в Петербурге, лорд Сольсбюри[6] выражает вполне определенный взгляд, что великобританское правительство ничего не имеет в принципе против постройки Россией железных дорог в Маньчжурии и соединения их с общей сетью русских железных дорог, если только свобода торговли в Маньчжурии не будет стеснена особыми правилами или мерами местной администрации. Равно правительство Ее Величества признает вполне законным стремление России приобрести незамерзающий порт на тихоокеанском побережье и не имеет в виду создавать препятствия осуществлению этих честолюбивых планов России. Впрочем, лорд Сольсбюри противился занятию Порт-Артура Россией, которое не наносило ущерба английским торговым интересам, но имело весьма важное значение в военном и стратегическом отношениях. Русское правительство, однако, настаивало, что Талиенван для России не имеет никакого значения без Порт-Артура, так как «России необходимо иметь безопасную гавань для своего флота, для того, чтобы он не был в зависимости от таких элементов, – как во Владивостоке, где рейд покрывается льдом; или – от свободного пропуска через Корейский пролив, что зависит от доброй воли Японии».
В то же время Россия готова была оставить Талиенван открытым портом для иностранной торговли, но отказывалась изменить что-нибудь в положении Порт-Артура, оставляя его в положении «порта закрытого, преимущественно военного порта», – ввиду того, что было бы бесполезно иметь в таком близком соседстве две коммерческие гавани.
Япония со своей стороны не ответила протестом на все эти соображения и не ссылалась на свое вынужденное очищение Ляодунского полуострова, ограничившись только тем, что способствовала Англии добиться уступки порта Вей-хай-вэй, расположенного в пределах собственного Китая.
Посредством дружественного соглашения с Англией Россия добилась признания с ее стороны специальных своих прав в Северном Китае в отношении постройки там железных дорог. В силу этого соглашения подтверждались независимость и неприкосновенность Кореи; причем обе договаривающиеся стороны обязались взаимно признавать одинаковые политические права обеих держав в Корее. В договоре, заключенном 25 апреля 1898 года бароном Розеном со стороны России и г. Нисси со стороны Японии, Россия обязалась, «ввиду значительного развития торговых сношений и промышленных предприятий, принадлежащих японцам в Корее, а также ввиду большого числа японских подданных, проживающих в Корее, не препятствовать дальнейшему развитию торговых и промышленных предприятий Японии в Корее».
В этой конвенции, однако, Россия выговорила себе в Корее одинаковые с Японией политические права, и именно эти права Россия готова была в переговорах, предшествовавших войне, уступить в пользу Японии, желая этой уступкой достигнуть мирного исхода переговоров. Надо иметь в виду, что торговые интересы России в Корее довольно обширны; и русское правительство полагало, что если оно готово отказаться от своих политических прав в Корее, то и Япония могла бы в свою очередь отказаться от претензий на какие-нибудь политические права в Маньчжурии, где ее интересы незначительны. Впрочем, японское правительство не шло навстречу желаниям России разграничить интересы обеих держав в Корее посредством свободного и прочного соглашения. Хотя оно и подписало договор 25 апреля 1898 года, тем не менее заключило вслед за тем еще особое соглашение с корейским правительством, добившись признания за Японией особых преимущественных прав в отношении постройки железных дорог на корейской территории.
Тем временем общество Восточно-Китайской железной дороги, после уступки России Порт-Артура и Талиенвана, немедленно приступило к постройке рельсовых путей для соединения этих пунктов с Сибирской железной дорогой. Русское правительство, однако, заботилось о том, чтобы известно было всему миру, что какие бы права и уступки ни были предоставлены китайским правительством новому железнодорожному обществу, эти концессии ни в чем не должны нарушить прав других иностранных подданных, на основании действующих уже трактатов и соглашений, существующих между Китаем и другими державами. В декабре 1899 года гр. Муравьев[7] писал русскому посланнику в Вашингтоне, что в отношении портов, лежащих вне уступленных России территорий, «решение всяких таможенных вопросов принадлежит исключительной компетенции Китая, и русское Императорское правительство не имеет намерения претендовать на какие-нибудь исключительные привилегии для своих подданных». Это заявление русского правительства, конечно, относилось одинаково и к другим державам.
В середине 1900 года в Северном Китае возникло боксерское движение[8], и Маньчжурия стала ареной наиболее сильных беспорядков и демонстраций, направленных против иностранцев. Железнодорожные сооружения, воздвигнутые Восточно-Китайским обществом ценою весьма значительных затрат, были разрушены; многие русские подданные сделались жертвами этих беспорядков; для русского правительства стала очевидной необходимость принять меры к обеспечению своих интересов в Маньчжурии. Атака китайцев на Благовещенск еще более убедила Россию в том, что занятие Маньчжурии необходимо для сохранения мира; в то же время русские войска были отправлены в Ньючванг, уступая коллективному требованию иностранных консулов, для поддержания там порядка. Японский консул присоединился к коллективному требованию коллег ради единодушия, но в то же время высказал мнение, что русские войска, командированные для охраны города, недостаточны по своим силам и едва ли они в состоянии будут защищать город в случае решительной атаки со стороны армии боксеров. Ввиду бегства из города китайских чиновников русские взяли управление в свои руки, всячески поддерживая иностранных консулов. Впоследствии образовалось смешанное управление городом из русских и китайских чиновников.
Вопрос о Ньючванге – один из наиболее чреватых по различным мнениям и взглядам, существующим по этому предмету. Но должно иметь в виду, что первоначальная посылка русских войск для занятия этого пункта была сделана в ответ на решительное требование всех консулов с целью защиты города от атаки боксеров. То обстоятельство, что войска русские, может быть, продолжали занимать город, объясняется общим беспокойным состоянием Маньчжурии и необходимостью для России быть готовой ко всяким случайностям, ввиду продолжавшихся переговоров с Японией. Россия никогда не переставала признавать, что занятие Ньючванга было произведено с особой специальной целью; поэтому она сочла себя обязанной не пользоваться за время занятия города и таможенными доходами, которые были сданы в особый депозит в Русско-Китайский банк. С той минуты, как Россия увидела себя ответственной за поддержание порядка и безопасности в Ньючванге, она сочла себя также ответственной и за собранные таможенные доходы, которые принадлежат владельцам китайских ценностей. Лорд Кранборн заявил в палате общин 30 апреля, что все таможенные доходы, собранные русской администраций в Ньючванге, сданы в Русско-Китайский банк в депозит китайского правительства, за вычетом ежемесячного расхода по содержанию таможен. В прежнее время упомянутые таможни в Ньючванге состояли в ведении даотая китайского, который во время занятия города русскими войсками был замещен русским чиновником. Деньги, истраченные из таможенных доходов, согласно существовавшему порядку, на улучшение города, на различные санитарные меры, необходимые на случай появления чумы, холеры и т.п., подлежат вполне отчету.
Единственным нововведением в таможне Ньючванга, допущенным русской администрацией, было назначение заведующим ею русского чиновника, после ухода которого был назначен на его место другой русский же.
Вопрос о Ньючванге разрешился бы сам собою в ближайшем будущем, в силу того, что Россия уже раз торжественно заявила, что ни в чем не будут нарушены договорные права других держав в Китае. Это обещание со стороны России гарантировало, что Ньючванг был бы скоро восстановлен в своем прежнем положении.
В сентябре 1900 года русское правительство дало всем державам надлежащее объяснение, в силу каких именно обстоятельств оно было вынуждено ввести свои войска в Маньчжурию и занять Ньючванг, когда обнаружились враждебные действия боксеров и китайских войск. Эти меры русского правительства были, во всяком случае, временного характера, имевшие целью предупредить возможность дальнейшего нарушения мира со стороны мятежных элементов, и никоим образом не могут быть рассматриваемы как какой-то независимый, самостоятельный план агрессивного характера, что совершенно чуждо политике императорского правительства. Как только мирный порядок был бы окончательно восстановлен в Маньчжурии, – русское правительство не преминуло бы отозвать оттуда свои войска с территории соседней империи, если бы только действия Китая или других держав не заставили бы его принять какое-нибудь иное решение.