Между тем ход событий и необходимость установить в Маньчжурии какой-нибудь порядок вынудили русские власти в Порт-Артуре войти с местным цзянь-цзюнем в Мукдене во временное соглашение, которое должно было сохранить силу только до заключения в Пекине надлежащей конвенции между русским и китайским правительствами.
Это временное соглашение, чисто местного характера, было в значительной степени преувеличено в своем значении, вследствие чего русское правительство сочло нужным дать по этому случаю надлежащее объяснение. Английский посланник в Петербурге получил от графа Муравьева категорическое уверение, что между Россией и Китаем отнюдь не заключена и не имеется в виду заключить какую-нибудь новую конвенцию, в силу которой России предоставляются будто бы новые права в Южной Маньчжурии. Граф Муравьев присовокупил, что между упомянутыми правительствами не существует никаких соглашений, изменяющих в чем-нибудь международное положение Маньчжурии, которая обязательно была бы очищена от войск, как только миновали бы эти временные обстоятельства, вызвавшие необходимость введения войск и в Маньчжурию, и в Ньючванг.
Водворить прочный мир в Маньчжурии было нелегкой задачей, потому что русские войска должны были сосредоточить все свое внимание на защите железной дороги от нападений разных шаек; между тем, независимо от существования постоянных шаек хунхузов, к ним присоединились еще боксеры и расформированные китайские войска, участвовавшие в беспорядках. При всем том русское правительство обязалось немедленно вывести свои войска из Маньчжурии, как только миновала бы непосредственная опасность для железной дороги.
8 апреля 1902 года Россия заключила с Китаем особую конвенцию, в силу которой обязалась произвести окончательную эвакуацию войск из Маньчжурии в течение восемнадцати месяцев, но выполнение этой эвакуации зависело от известных условий.
Первое и наиболее важное условие обязательности эвакуации, как сказано было в конвенции, «зависело от действий Китая или какой-нибудь другой державы, которые не должны были угрожать интересам России в Маньчжурии». Но уже в самом начале исполнения этой конвенции русскому правительству стало ясно, что при немедленной эвакуации войск обстоятельства приняли бы в Маньчжурии такой оборот, что возникли бы впоследствии важные затруднения по умиротворению края; пришлось поэтому отложить на некоторое время отозвание войск.
Тем не менее русское правительство официально объявило 29 апреля 1903 года об отозвании своих войск из провинции Шингкинг; в то же время адмирал Алексеев предоставил всем иностранцам право путешествовать по Мукденской провинции без всяких паспортов. Одновременно с этим русский поверенный в делах вел в Пекине переговоры с китайским правительством о способах постепенной эвакуации русских войск из Маньчжурии. Все эти переговоры имели целью выяснить те меры, которые должны были быть приняты со стороны китайского правительства после ухода русских войск для поддержания порядка и безопасности в Маньчжурии. Во всяком случае Россия отнюдь не имела никаких намерений создавать какие-нибудь затруднения для иностранной торговли в пределах занятой ею китайской территории.
Так как все упомянутые сейчас меры предосторожности в отношении эвакуации русских войск из Маньчжурии вызвали много недоразумений, то русскому посланнику в Лондоне было поручено передать лорду Лансдоуну[9] (написание того времени.– Ред.) следующее разъяснение, которое 18 мая было заявлено в верхней палате: «Переговоры, происходящие в настоящее время в Пекине между русским и китайским правительствами, касаются установления известных гарантий, могущих обеспечить весьма важные интересы России в Маньчжурии после ухода оттуда русских войск. Что же касается мер, которые могли бы ограничить права иностранных консулов, или препятствовать иностранной торговле, или затруднять пользование портами, то таковые отнюдь не могут стать намерением Императорского правительства; напротив, после постройки рельсовых путей в этой части Китая русское правительство стремится всячески расширить и развить иностранную торговлю в Маньчжурии».
Посредством особой ноты от 21 июля все державы, заинтересованные в свободе торговли в маньчжурских портах, получили официальное уверение от русского правительства, что оно не противится открытию этих портов, полагая лишь, что это не есть предмет существенной необходимости ввиду неспокойного состояния Маньчжурии и незначительного развития торговли при этих условиях.
Что касается сопротивления России в отношении открытия для иностранной торговли некоторых маньчжурских портов, то необходимо иметь в виду, что и китайское правительство делало различие между портами, которые оно открыло для торговли по собственному почину, и теми, которые оно вынуждено было открыть под давлением иностранных держав; в первых оно не давало никаких концессий иностранным подданным, предоставляя им лишь право приобретать земельные участки от китайцев; так что в вопросе об устройстве в портах иностранных поселений русское правительство не вводило от себя никаких новых правил, а следовало только порядку, заведенному китайцами.
Россия не противилась также назначению консулов в Маньчжурию, потому что это было в ее интересах. Дело в том, что Россия не располагала капиталами, необходимыми для оживления торговли в занятой ею китайской провинции; допущение иностранных капиталов было совершенно неизбежно и желательно, а иностранные капиталисты не пошли бы, конечно, на разные предприятия в стране, где они лишены поддержки своих консулов как своих национальных представителей, от которых только и могут получить иногда необходимые для торговых дел сведения. Допустить поэтому, что Россия противится назначению иностранных консулов в Маньчжурии – значит предположить, что русское правительство отказывается от существенной части своей политики на Дальнем Востоке. Правда, Россия не находила своевременным открывать для иностранной торговли новые порты в Маньчжурии вдобавок к уже открытым, но это обусловливалось тем обстоятельством, что и страна не была еще достаточно замирена и торговля ее не настолько развита, чтобы требовалось открытие новых портов. Но неверно, будто бы русское правительство протестовало в Пекине через своего посланника против заключения с Китаем новых торговых договоров. Главные преимущества России в Китае заключались в том, что, согласно договору, заключенному графом Кассини в Пекине, ей предоставлялось исключительное право постройки железных дорог в Маньчжурии на территории к северу от Великой стены; и это признало со своей стороны и великобританское правительство.
Центром тяжести переговоров с Японией был вопрос о Корее и заключался в том, что водные пути по Корейскому проливу должны были быть свободными для плавания. Россия не могла допустить возведения укреплений на берегах этого пролива, прерывающих сообщение между Владивостоком и Порт-Артуром, двумя главными опорными пунктами России на Дальнем Востоке.
Наконец, по русской версии, ближайшие причины, вызвавшие Русско-японскую войну, представляются еще в следующем виде, согласно сообщению, присланному г. Стэду, издателю «Review of Reviews», «из авторитетного русского источника».
В своем последнем фазисе переговоры с Японией начались в августе 1903 года и, после обмена мнениями, продолжались до начала 1904 года. Обе державы в отношении Кореи были уже связаны договором, гарантировавшим независимость и неприкосновенность этой страны, а также признание там существования преимущественных торговых прав Японии. В своем стремлении достигнуть мирного исхода начатых переговоров русское правительство готово было предоставить Японии также и в политическом отношении полную свободу действий; единственное, чего оно требовало от Японии, это принять обязательство не возводить в Корее укреплений, угрожающих свободе плавания по Корейскому проливу.
Что касается Маньчжурии, то домогательства Японии в этой стране могли иметь своей конечной целью эвакуацию русских войск из этой китайской провинции. Но Россия не могла по этому вопросу входить в переговоры с японским правительством, не признавая за Японией особых прав в Маньчжурии по сравнению с правами других иностранных держав; торговым же правам в Маньчжурии Японии и других держав не угрожало никакой опасности со стороны России. Желая избегнуть и в будущем возможных столкновений с Японией по вопросам, касающимся Маньчжурии, русское правительство требовало признания этой провинции, находящейся вне сферы политических интересов Японии.
Из сказанного видно, что в интересах мира русское правительство шло навстречу требованиям Японии, стараясь найти примирительный исход в возникшем споре; оно вправе было надеяться, что, получив полное удовлетворение в своих домогательствах в Корее и обеспечив свои торговые интересы в Маньчжурии, японское правительство присоединится к стремлениям России создать на Дальнем Востоке такой порядок вещей, который наиболее надежным образом способствовал бы сохранению мира.
Обвиняют русское правительство в том, что оно в своих переговорах создавало проволочки, но это неизбежно было ввиду важности предмета, а также ввиду необходимости совещаний, запросов и сношений с наместником Дальнего Востока и другими чиновниками. Совершенно не соответствует действительности предположение, что Россия намеренно затягивала переговоры с целью увеличить свои вооруженные силы на Дальнем Востоке.
Все эти приведенные выше тирады нашего Министерства иностранных дел носят явный характер канцелярской отписки, которой наши близорукие дипломаты пренаивно думали прикрыться в своих переговорах с Японией. Нет надобности пояснять перед нашим общественным мнением, насколько в центральном пункте переговоров с Японией – в вопросе об эвакуации наших войск из Маньчжурии – объяснения Министерства иностранных дел далеки от правдивости и искренности. Тут во всей силе сказались закоснелая рутина наших присяжных дипломатов, унаследованная еще от времен Горчакова