В огромном сумеречном зале повисла тревожная тишина. Палпатин сузил глаза.
- Какой ты тихий сегодня. Одно единственное слово от другого существа дает тебе такую решимость? Может мне нужно вернуть ее и разорвать на части? И тогда ты поймешь, что если я хочу, чтобы ты был здесь один, то так и должно быть. Мне сделать это, джедай?
Палпатин ждал, по-прежнему кипя от злости.
Потребовалось несколько секунд для слабого, еще не пришедшего в себя человека перед ним, чтобы осознать серьезность данной угрозы. И еще чуть больше времени для понимания, что он должен что-то сказать, чтобы спасти свою тюремщицу – человека, так усердно несущего ответственность за его сохранность в пределах досягаемости Императора.
Люк ничего не ответил.
Возможно, он усвоил урок, что сострадание всегда будет его слабостью, которую Палпатин будет использовать против него.
Пока он сам не отринет это чувство, пока сам не решит избавиться от него.
Он уже продвинулся настолько, чтобы уничтожить этот дефект?
Но молчание Люка объяснялось другой причиной. Его притупленное восприятие внезапно поразило ясное понимание, что это не Мара была нарушенной собственностью Императора и ее отчитывали не за то, что она с кем-то разговаривала. Ее упрекали за то, что она разговаривала с Люком.
И именно Люк был собственностью ситха, на которую покушались.
Это противное осознание совершенно парализовало его, пока он не почувствовал, как усик Темной энергии прорезается через сковавшие его мысли.
Люк почувствовал, как Палпатин зовет через Силу Мару. И хоть он и знал, что она была немного чувствительна к Силе, он все же вяло этому удивился.
Они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза в течение долгого времени.
Пристальный, без эмоций взгляд Люка и выжидающе возбужденный остротой момента взгляд Палпатина.
Оба не произнесли ни слова, и только звук открывающихся дверных запоров нарушил безмолвную тишину.
Когда двери с лязгом открылись, Мара уверенно вошла внутрь и склонилась в ожидании.
Палпатин не смотрел на нее, его глаза оставались на Скайуокере.
С ничего не выражающим лицом Люк отвел взгляд, переводя его на кроваво-красный закат.
Он смутно начал ощущать характерное формирование Темной мощи вокруг, тянущееся сопротивление энергии, похожее на прохождение стали сквозь сталь, и затем необыкновенный приток Силы, когда Палпатин призвал ее к себе, заставив нервы Люка натянуться до предела.
Он видел, как руки Палпатина начали подниматься…
- Нет, - он сказал это тихим, низким голосом, но знал, что Император услышал его.
Мгновение он думал, что Палпатин все равно сделает то, что задумал - не захочет отказаться от того, чему так отдался.
Но в следующий момент ситх расслабился – мало-помалу рассеивая энергию в тумане сознательной ментальной неразберихи. Он легко улыбнулся женщине, показывая разрушенные зубы.
- Спасибо, Мара. Ты можешь идти.
Та нахмурилась, явно понимая, что только что произошло нечто важное, во что она не была посвящена. Но она была хорошо обучена и, не сказав ни слова, лишь низко опять поклонилась, попятилась назад и вышла. Двери сомкнулись за ней.
- Было бы жалко потерять ее, она отменный ассасин. Я обучал ее с детства.
Люк медленно моргал, абсолютно точно зная, что тот убил бы ее; хладнокровно убил бы женщину, которую воспитывал с детства.
Как он мог сражаться с ним, с тем, кто так легко и небрежно обращался с жизнями?
Что могло устоять против подобного? Ситх точно знал, как манипулировать им.
Неужели тот был прав? И сострадание является слабостью?
Палпатин вновь поудобнее устроился в кресле; алый закат за окнами омывал его бледную кожу кроваво-красным заревом.
- О чем ты думаешь, джедай?
- Разве вы не знаете? - Люк слышал горечь в собственном голосе.
Палпатин спокойно встретил его прямой взгляд:
- Сострадание - твоя самая большая слабость, как я только что продемонстрировал тебе. В твоем положении я охотнее позволил бы ей умереть, чем просил бы за нее, за моего врага.
Разве мальчишка не понимал, насколько он уязвим? Понимал - и всё же продолжал удерживать эту слабость, зная, что Палпатин будет использовать ее против него.
Это было сильной стороной Палпатина - видеть слабость в каждой душе - и он восхищался ею. Даже малейшая трещина могла быть взломана и использована. Сострадание могло быть так легко превращено в парализующее бессилие.
И он вылечит своего джедая от этого самого большого человеческого недостатка, несоответствующего их природе.
Люк ощетинился на небрежное вторжение Императора в его мысли, но не так сильно, как раньше. Оно больше не оскорбляло его, он предполагал и ожидал, что ситх сделает это. Его мысли больше не были его собственностью, усилие по их ограждению сейчас было слишком тяжело для него. Ему удавалось благополучно удерживать лишь самую сокровенную и малую их часть.
- Мне это ничего не стоило, - ответил он наконец.
- И все же.
Люк пожал плечами в согласии:
- Если, по-вашему, я настолько слаб, тогда почему я здесь?
- Это развлекает меня. И я вижу необработанный потенциал.
- Я не перейду, - тон был абсолютен, хоть и без своей обычной резкости. Сказывались усталость и болезненность от последствий наркотиков.
- Я не прошу тебя об этом.
- Лжец.
Палпатин молчал, и на мгновение Люк напрягся, ожидая интенсивной ответной реакции. По его мнению - это было худшее оскорбление, которое он мог бросить Императору, однако Палпатин казался нисколько не оскорбленным.
- Нет. Мне не нужно этого - мне достаточно, что ты здесь. Со мной.
Лицо Люка пересекло хмурое выражение, и он едва не задал вопрос, но Палпатин видел, как он все же сдержал себя, отведя взгляд. Тем не менее ситх ответил - было важно, чтобы мальчик знал это.
- Потому что ты - мой. Ты всегда был моим, вне зависимости от того, где тебя скрывали и какой изменой и ложью пичкали голову. Я исправляю то, что принадлежит мне по праву.
Снова пристальный взгляд мальчика встретился с его, но Люк снова ничего не спросил.
- Я не перейду.
Палпатин отметил эту упрямую, противоборствующую позицию, в которой его джедай так непреклонно стоял с тех самых пор, как попал сюда, несмотря на все изысканные рассуждения и уговоры Палпатина, несмотря на все его острое, жесткое высмеивание.
Все их встречи были похожи, и Палпатин смаковал каждую из них, наслаждаясь возможностью постепенно проводить в жизнь свои доктрины, сосредотачивая свои намерения в борьбе против этих несгибаемых принципов, вскрывая и поднимая каждую слабость и, зная, что он медленно и безвозвратно разрушал основания. Отравлял надежду и иссушал убеждения мальчика до тех пор, пока у того не осталось ничего кроме упрямой, ничем неподкрепленной воли, ищущей цель - готовой быть направленной туда, куда считал нужным Палпатин.
Ситх дико улыбнулся:
-Тогда это твоя жизнь теперь. Эти комнаты, наши разговоры.
Он наблюдал за реакцией мальчика, побледневшего и отчаявшегося, но…
- Я не перейду.
- Ты находишься в тюрьме внутри тюрьмы внутри ещё тюрьмы. Эти комнаты предназначены для удержания джедая. Штат Башни состоит только из моих самых преданных охранников и верного персонала. Дворец - крепость, ее границы никогда не нарушали. Никто на этой планете не поможет тебе, всё здесь происходит по моей воле. Всё здесь - всё - находится под моим прямым контролем. Ты никогда не увидишь больше ни одного другого существа. Только ты и я, только эти комнаты.
- Зачем? Почему вы просто не убьете меня? - это была почти просьба.
- У меня нет никакой необходимости в твоей смерти, это будет лишь ненужной тратой.
- Я убью вас, как только получу шанс.
Факт, что он был изнурён настолько, что с трудом сидел, нисколько не уменьшил враждебной решимости слов.
Да, было нечто от отца в мальчике… немного больше с каждым днем. Изменение было чудесным, почти незаметным, но непреклонным, день за днем, неделя за неделей. Палпатин улыбнулся про себя, понимая, каким истощенным был сейчас его джедай и понимая, что тот тоже осознавал это, несмотря на показываемую решимость. И его готовность пожертвовать собой или вынудить Палпатина сделать это только подчеркивала его отчаяние.
- Со временем твои чувства изменятся, - уверенно гарантировал ситх.
- Нет.
- Ты настолько упрям, друг мой. Настолько целеустремлен. Это очень полезные качества для служения мне.
- Вы сказали, что не нуждаетесь во мне, - Люк не взглянул на него, однако в голосе ясно слышался вызов.
- Я не нуждаюсь в тебе, я хочу, чтобы ты служил мне. Есть различие. Я нуждаюсь в Вейдере, чтобы держать мою Империю в подчинении, но ему недостает проницательности и тонкости, чтобы быть полезным мне дальше. Он… - Палпатин сделал паузу, закатывая бледно-желтые глаза в надуманном размышлении, - …как я уже говорил тебе, схож с грубым инструментом.
- Я думал, вы одобряете такой подход. «Звезда Смерти» едва ли была утонченной. - Люк получил удовлетворение, увидев краткую тень, пробежавшую по лицу Императора при упоминании его дорогостоящей неудачи, однако длилось это лишь мгновение.
- Как и лорд Вейдер, она была оружием своего времени, - он улыбнулся. - И она принесла гораздо больше пользы, когда была уничтожена. Гораздо больше той, что могла принести, если бы использовалась дальше.
Люк недоумевающе смотрел на него.
- Её уничтожение вывело тебя из укрытия, - Император наклонился вперед, будто бы делясь тайной. - Я обменял бы половину своего флота на это.
- Вам нужно было сказать мне об этом, - тон Люка был полон сарказма.
- Ты должен был сообразить, - возразил Палпатин.
Люк только снова отвернулся.
- Но сейчас время для таких обширных зачисток закончено. У меня есть моя Империя…
- Не совсем такая, какой вы ее представляете.
- Напротив, - уверенно заявил ситх, - очаги сопротивления становятся все меньше и меньше. Характер моей Империи изменяется. Я больше не нуждаюсь в грубом инструменте, я хочу что-то с более высокой точностью. Что-то, способное двигать мою Империю вперед - мое творение… мой замысел. Ты - уникальный джедай от беспрецедентной линии, завершающее поколение подобного рода. Огромная мощь в балансе с великолепной проницательностью - более тонкое оружие. Я нахожу эту комбинацию… интригующей.