Пытаться отвечать Люк не стал.
Вместо этого он сфокусировал зрение на центре тусклой комнаты, не сразу понимая, почему там настолько темно. Над ним нависали неясные очертания, в которых он смог наконец разобрать возвышающуюся фигуру Палпатина. Тот стоял настолько близко, что одеждами, густого темно-багряного цвета, задевал лицо Люка.
Все, что Люк знал в этот момент - всем своим существом - это то, что он должен закрыть глаза и отдохнуть. В такт биения сердца левую руку и правую лодыжку пронзала острая боль. Рука была сломана около запястья, как и воспаленные, горящие пальцы. Он медленно закрыл-открыл глаза, и за это время ситх уже каким-то образом оказался сидящим на стуле в нескольких шагах от него.
Люк резко вдохнул, ощутив очередной прострел в стиснутой груди, и попытался моргнуть более активно: как долго он держал глаза закрытыми? Он понятия не имел, никакого вообще.
- Ты использовал исцеляющий транс, - бесстрастно заметил Император, вызывая у Люка туманные воспоминания о своем пробуждении в полной темноте несколько часов назад - о том, как собрав все силы, он погрузил свой разум в медитационное состояние.
Мастер Йода провел много времени, вытачивая в Люке способность делать это в любом месте и при любых обстоятельствах. В один из таких уроков к нему пришло видение Облачного Города - когда он балансировал вверх тормашками на усталых, изнывающих от боли руках, с пульсирующей от сильнейшего притока крови при таком неестественном и долгом положении голове. И теперь наконец он понял причину тех уроков – понял, как важно уметь легко входить в это особое состояние мышления, инстинктивно создавая связь с Силой без всяких сознательных усилий.
- Это недопустимо, - плоским голосом сообщил ему мрачный ситх, словно констатируя факт. - Больше этого не повторится.
.
Палпатин проснулся в ранний утренний час от резко диссонирующего тембра Светлой стороны, раздражающе действующей на фоне Тьмы, в которую он так долго был окутан. Зная, что это не мог быть никто другой, кроме мальчишки, ситху сразу же стало понятно, что тот делал. Несмотря на почти неосознанность действий, контроль Скайуокера был точен и безупречен. Прекрасное созвучие с Силой, даже в таком состоянии.
Что конечно же было совершенно недопустимо для планов Палпатина - ибо слишком бы замедлило их; а значит, с этим требовалось безжалостно разобраться.
- Если ты сделаешь это снова, я просто раню тебя еще сильнее… и еще, пока ты не потеряешь способности к исцелению.
Мальчишка не реагировал, не двигался. Оставаясь лежать на спине, он прижимал к животу сломанную руку и дышал так тяжело, что с расстояния в несколько футов Палпатин мог и слышать его одышку, и видеть биение сердца в груди.
В любом случае он собирался разрушить джедая жестоким способом, но было важно, чтобы мальчишка чувствовал, что он не может ничего контролировать, особенно свою связь с Силой – пришло время для наркотика, в создание которого Палпатин так много вложил.
Наркотики, основанные на ДНК, были обычным явлением, так же, как и самовоспроизводящиеся препараты, но этот специфический наркотик удерживал постоянный уровень химического вещества даже в крови джедая, которая содержала мидихлорианы. Разработка его заняла два года. По иронии судьбы, Палпатин сначала снабдил своих химиков образцом крови Вейдера – для данных исследований кровь форсъюзера была необходима, но свою кровь он давать не желал. А с открытием происхождения мальчишки стало понятно, что образец, с которым они работали, немногим отличается от необходимой им формулы.
Такие насмешки всегда делали жизнь интересней - а задача, которая стояла перед ним сейчас, делала ее и вовсе захватывающей.
Наркотик должен был гарантировать, что Скайуокер будет лишен доступа к своей драгоценной Силе, если Палпатин этого не позволит; плюс его мыслительные процессы будут так же весьма рассеяны. Препарат мог обеспечивать специфически точные уровни состояния - можно было ввести джедая в седативное состояние, на время отсутствия Палпатина, или просто сделать апатичным, вялым и дезориентированным, как сейчас.
- Сядь, - приказал Палпатин, и не был удивлен, что, несмотря на действие наркотика, мальчишка проигнорировал его слова. Фактически ситх даже был рад этому - как чему-то, потакающему его желанию.
Он склонил голову набок, по-прежнему рассматривая лежащего перед ним Скайуокера. Потерявшая свой белый цвет одежда была измазана грязными пятнами засохшей крови, обнаженные руки и плечи покрыты ссадинами, лицо ободрано, нос разбит.
Именно сегодня начиналась игра. Истинная игра - разум против разума, воля против воли, и все средства для победы в ней будут оправданы.
Сколько он продержится? День? Может, даже неделю?
Как много пройдет времени, прежде чем исчезнет вся его воля к борьбе, оставляя только это чудесное своенравное упрямство в качестве стимула, чтобы просто вынести - выдержать происходящее; и Палпатин сможет вторгнуться внутрь этого буйного сознания, чтобы извернуть и переломить его под своим тщательным наблюдением.
Мальчик повернулся - возможно, он ощутил некоторую тень этого нетерпеливого желания, и Палпатин позволил себе тонкую, порочную улыбку на бескровных губах. Позволил игре начаться.
.
Желтые глаза столкнулись с голубыми, когда Люк повернулся, ощущая искривленное завихрение Тьмы - в то время как все внимание ситха сосредоточилось на нем. Сквозь Силу прошла вспышка сдерживаемой острой, как нож, энергии, вынуждая Люка вздрогнуть в ожидании.
Но это было направлено не на него, оказавшись лишь неким приказом, нацеленным в другое место. Он вновь задышал, хотя и оставался напряженным.
«Мара, - понял Люк, – Мара за дверью».
Дверь скользнула в сторону, и тяжелыми широкими шагами внутрь вошли два охранника. Люк продолжал смотреть, ожидая Мару, и замечая, что коридор за дверью камеры такой же темный, как и она сама. Только тогда его усталый мозг сообразил, что этот тусклый свет находится в его глазах, а не в комнате.
Сильные руки схватили его и резко рванули вверх, вынуждая мышцы завопить от череды чрезмерной боли; когда сломанные кости лодыжки начали тошнотворно тереться друг об друга, он фактически задохнулся.
Под холодным и поглощающим взглядом Палпатина его посадили на второй стул, который предварительно приволокли, скребя им через запятнанный кровью пол.
Затем гвардейцы, промаршировав обратно, оставили их вновь наедине.
Люк резко осел на стуле напротив Императора. От усталости и напряжения голову слегка мотало, тело били приступы дрожи. Он не хотел ничего большего, кроме как снова улечься на холодном жестком полу и спать. Взглянув вниз на свои лежащие на столе израненные и окровавленные руки, он пристально рассматривал их в течение долгих секунд, прежде чем понял, что они связаны длинным, тонким кабелем, образующим петли вокруг каждого запястья…
Он смутно помнил, что видел такой кабель раньше, хотя не мог вспомнить, где…
.
В натянутой тишине Император ждал, когда его джедай придет в себя.
- Ты должен понять, - сказал он наконец, - то, что я сделал тебе вчера, я сделаю и сегодня.
Мальчишка поднял на него глаза. И Палпатин сделал паузу, давая тому время, чтобы обдумать это, прежде чем продолжить. Он не ждал ни ответа, ни подтверждения, только понимания, которое увидел в тех тусклых, настороженных глазах.
- Как только ты бросишь вызов мне, я ударю в ответ. Помни мое предупреждение и думай очень тщательно о своих действиях. Как ты знаешь, я не буду колебаться.
Слова звучали размеренно и спокойно, однако угроза, заключенная в них, подняла волну адреналина в крови заставлявшего себя бодрствовать мальчишки – что было ясно видно по его расширившимся глазам.
Удовлетворенный, что теперь получил внимание своего джедая, Палпатин откинулся назад, не сводя с него глаз.
- Я полагаю, мы должны прояснить нашу ситуацию. Видишь ли, ты - не первый джедай, которого я сломал, - он усмехнулся. - Хотя, рассматривая нынешнее положение дел, думаю, мы с успехом можем сказать, что ты станешь последним.
Улыбка исчезла с лица ситха, оставляя лишь холодный, безжалостный взгляд:
- Но ты должен знать, что те другие, кого я сломал, были такими же решительными и преданными, как ты. И я ни разу не потерпел неудачи. Я слишком хорош в этом. Можно сказать, это моя сильная сторона и моя страсть… каприз, который я позволяю себе.
На несколько долгих секунд он замолчал. Глаза цвета охры горели в сравнении со слабым освещением камеры, все их внимание сосредоточилось на пленнике - посылая по спине Люка волну озноба в скручивающем его мрачном предчувствии.
Медленно, казалось, Палпатин вспомнил, где он был; глаза сузились, и голос вернулся к спокойному, невозмутимому тону, ни на йоту не ставшему менее опасным.
- Но из-за твоего отца - из-за того, что он хорошо служил мне без применения этих мер, я хочу дать тебе еще один шанс сделать то же самое. Его верность – только она – подарила тебе эту возможность. Но я хочу, чтобы ты понимал, что это твой последний шанс и я хочу, чтобы ты точно понимал, что поставлено на карту.
Ситх выдержал небольшую паузу.
- Ты можешь остаться здесь, день за днем подвергаясь медленной и долгой ломке, раз за разом подвергаясь избиениям - до тех пор, пока в этих стенах не останется лишь моя воля… или ты можешь выйти отсюда сегодня. Сейчас. Ты можешь положить конец этой бесполезной и глупой, обманчивой оппозиции и ответить на вопрос, который я задам тебе. Если ты сделаешь это, та дверь откроется, и ты вернешься в свои комнаты и будешь повиноваться моим приказам, явным и неявным, и построишь будущее, которое изначально тебе предназначено. И будешь думать, что тебе очень, очень повезло. Это твой выбор: либо ты сам повинуешься, либо я заставляю тебя повиноваться. В любом случае ты уступишь. По-другому быть не может. Это случится… Ты понимаешь?
Мальчишка сидел с опущенной головой, уставившись на свои избитые руки с нейтральным выражением лица. Он ничего не отвечал, не отказываясь и не соглашаясь.