Сейчас она быстро шла мимо, признавая многих и признанная лишь несколькими - которые были слишком хитры, чтобы делиться этим знанием с другими.
У величественных, идущих от пола до потолка дверей она приостановилась - кивнув императорским гвардейцам, несущим здесь постоянную вахту вне зависимости от нахождения внутри Императора. Большего делать не было необходимости; ее приход был отмечен, как только она попала в коридоры наивысшего уровня безопасности, где спрашивала разрешения на вход в Зал Свиты. Если Мастер потребовал ее присутствия, ее пропустят; в противном случае она будет ждать.
Помпезные двери распахнулись, и множество голов повернулось ей навстречу, щурясь на ворвавшийся в деспотично-мрачный зал свет - богатые золотом стены засверкали словно всполохами огня; собравшиеся желали рассмотреть нового участника, имевшего привилегию входа в Тронный Зал.
Во главе зала находилось возвышение - полукруг из светлого мрамора террасоти, другая половина круга была выложена на полу перед ним; таким образом формировалась похожая на бледную луну окружность. На возвышении, на которое запрещалось ступать без особого позволения, располагался Трон Солнечных Лучей - древнейший артефакт, забранный Палпатином из разоренного Храма Джедаев; восседая на нем, Император и вершил свой суд.
Спинку трона – поднимающуюся высоко над головой Палпатина - формировало солнце из литого чеканного золота, края которого расходились оправленными драгоценностями лучами; роскошное золотое обилие ярко сияло во всем своем великолепии даже в сильно приглушенном свете - открывая детально проработанную гравировку.
В подножье трона стояла тяжелая скамеечка для ног. Император всегда использовал ее здесь - опираясь ногами на прочную резную поверхность, изображающую галактику, которой он управлял; едва ли тонкий намек.
Мара шла вперед, не смотря по сторонам, сосредоточив взгляд и внимание исключительно на своем мастере.
За пять шагов до возвышения ее уверенный шаг сбился…
Чуть позади, в стороне от трона, гордо и прямо, смотря на нее с безразличным выражением лица, стоял Скайуокер.
Он был одет в темный простой костюм, застегнутый сбоку на военный манер, без всякого обозначения звания или каких-либо других регалий, безупречных ткани и покроя, идеально подогнанный и создающий впечатление небрежного богатства, привычного и самоуверенного.
Цвета дворцовой ливреи были богаты и насыщенны: ярко-синий для охраны, алый для императорской гвардии; членам же личного окружения Императора - и только им - позволялось носить темно-красный, черный – предпочитаемый Марой, и темно-синий кобальт - который сейчас был на Скайуокере; густой цвет неумолимой полуночи, прерванный только узенькой белой полоской на высоком стоячем воротнике - даже его руки были покрыты тонкими кожаными перчатками.
Он наблюдал за ней еще несколько секунд, пока она восстанавливала темп, продолжая идти вперед, а затем его голубые глаза безучастно уставились в сторону, на собранную толпу.
Когда Мара достигла бледно-сливочного полукруга, примыкающего к возвышению, она изящно опустилась на колено перед своим мастером и опустила взгляд в мраморный пол, пытаясь вернуть самообладание, прежде чем посмотреть на Императора - хорошо понимая, насколько удивлен он ее неловким замешательством.
Она доложила, что ее миссия прошла успешно - публично ее мастер хотел услышать только это - и заняла свое место, встав с одной стороны зала недалеко от возвышения.
Никто не сидел в Суде кроме Императора. Никто не приближался к возвышению без его личного приглашения. И никто никогда не стоял позади Императора - кроме нее, Лорда Вейдера, нескольких избранных гвардейцев… и теперь, очевидно, Скайуокера.
Следующие два часа она провела, уставившись на Скайуокера и задаваясь вопросом: что это значит? Все закончено, - предположила она. Почему он находится здесь? Что ее учитель сказал своему окружению? Как давно он свободен?
Его шрамы поблекли, но по-прежнему были видны - для нее, по крайней мере.
Значило ли это, что Палпатин наконец сломал своего джедая? Конечно, да; в ином случае он никогда не позволил бы тому появиться в Суде.
Сколько было потеряно? - спрашивала она себя. Ее мастер доверял ему стоять так близко к себе… Сколько же осталось от настоящего Люка Скайуокера?
В голову ворвался образ, каким она видела его последний раз, несколько месяцев назад: сгорбленный от боли в сломанных костях, израненный и покрытый засохшей кровью… Она помнила его избитое лицо, когда он повернулся к ней, потерянный и одинокий, уже так много вынесший и прекрасно понимающий, что будет дальше; и глаза, такие выразительные, полностью открытые даже тогда…
Сегодня вечером он ни разу больше не посмотрел на нее, ни разу не ответил на ее прикованный к нему взгляд, хотя должен был, наверняка, чувствовать его.
Или, может, он потерял все свое внимание в толпе - Скайуокер появился при дворе из ниоткуда и немедленно занял очевидное положение власти и исключительности, ясно выставленное Императором на показ; все должны были перешептываться и сплетничать, безумно желая знать: кто этот незнакомец, что он собой представляет и почему он здесь находится.
Она не сомневалась, что всё - каждый аспект его прибытия – тщательно контролировалось Палпатином. От выбора дня появления в свете до лакеев, обслуживающих его гардероб, от его поведения при дворе до размещения у трона.
По дворцу должна гулять масса безумных сплетен и предположений. Никто, появившись из ниоткуда, не получал мгновенно такого выдающегося положения и привилегий. Она жалела теперь, что так быстро прошла через Зал Свиты – не узнав последние новости. Множество россказней часто провоцировалось самим Императором, подкидывающим толпе удовлетворяющие его целям факты.
Она смотрела и слушала на протяжении всего вечера; Скайуокер стоял прямо и спокойно - однако выглядел изможденным и усталым. Мара рассматривала исчезающие шрамы на его лице, гадая, какую причину привел для них ее мастер - если он вообще это сделал? Иногда десять теорий, придуманных в кулуарах, были намного полезней и действенней, чем одна ложь - или одна правда.
Суд шел своим чередом: ходатайства о помощи, об уменьшении непомерных налогов, о разрешении на выработку новых шахт и земель, о получении полномочий на соседних планетах, пустых и населенных, о военных контрактах, о введении или снятии коммерческих ограничений; все это тщательно регистрировалось для дальнейшего рассмотрения. Разрешения и правомочия выдавались только при достаточном стимуле, когда просимое в конечном счете служило интересам Палпатина.
Скайуокер по-прежнему оставался статуей, смотрящей с безразличным лицом в центр зала. Если у него и был малейший интерес к происходящему, то он его очень хорошо скрывал. Но он всегда делал так, размышляла Мара, что никогда ничего не означало – этому она научилась.
В конце концов Суд завершился, и Император поднялся, чтобы с неискренней милостью прошествовать мимо кланяющихся придворных, приостановившись лишь раз в выражении признательности кому-то конкретно - он часто так делал.
Скайуокер следовал позади, на близком расстоянии, держа руки за спиной и глядя перед собой. Когда императорская процессия проходила через высоченные двери, открывшиеся в громадный Зал Свиты, склонившийся в беззвучном почтении, Мара присоединилась к ней вместе с Кордо, мажордомом Императора, и Амеддой, его канцлером; закрывали шествие алые гвардейцы.
Выйдя затем в грандиозный, просторный холл, Мара понадеялась наконец попасться на глаза Скайуокера, но как только она подошла ближе, к ней тут же повернулся Император.
- Ты преуспела, Мара. Пойди вместе с Кордо в мой главный офис и составь полный доклад. Я позже прочитаю его.
И все. Без какого-либо изящества она была отослана. Палпатин продолжил путь к длинной лестнице, ведущей к частным жилым уровням, Скайуокер ни разу не оглянулся.
Было уже хорошо за полночь, когда Мара, как можно естественней и небрежней, проходила через элитные жилые уровни, направляясь к Перлемианским апартаментам, бывшим раньше тюрьмой Скайуокера - теперь же числившимся, как его официальное жилье.
У главного входа стояло четверо алых охранников, из личного полка Императора.
Апартаменты всех вышестоящих лиц охранялись. Для безопасности жильцов, конечно же; для дополнительной страховки. Хотя по какой точно причине это было необходимо в элитном анклаве надежно защищенного дворца, никто спрашивать не хотел. И если случалось, что не пуская посторонних, охранники заодно удерживали внутри самих жильцов, это было просто стечением обстоятельств, не больше.
Одно было отличным у апартаментов Скайуокера - в дверях стояла бдительная и настороженная алая гвардия, а не синяя дворцовая стража. Сами двери были открыты – как здесь было принято – показывая тусклую полосу света, идущую из широкого главного коридора за ними.
Достав совершенно неуместную здесь копию своего рапорта Императору и стуча по нему ногтями в попытке выглядеть официозной и раздраженной, она уверенно подошла к дверям и кивнула охранникам - полагаясь на свой статус и тесное с ними знакомство, чтобы ее беспрепятственно пропустили.
Никто не остановил ее, и она быстро прошла в главный холл, чуть смешавшись, когда из двери в далеком конце коридора случайно вышел обычный дворцовый слуга.
Близкий голос слева заставил ее повернуть голову.
- Я могу вам помочь, коммандер? - это был высокий и широкоплечий брюнет, старший помощник Вэз Риис.
Посмотрев на бюро штата неподалеку от входа, Мара заметила выглядывающего, откинувшись на спинку стула, незнакомого ей второго помощника. В конце коридора, переходя из комнаты в комнату, с любопытством оглядывался слуга. Все казалось странно улаженным, создающим видимость, что такой уклад существует уже давно - и тем не менее некоторая зыбкость и нервозность не укрылись от ее глаза.