— А что означают три белые полоски на воротничке? — спросил Гончар.
Крылов торопливо ответил, что, мол, это в честь трех славных побед русского флота — Гангута, Чесмы и Синопа.
— Фантазер вы! — Зубравин усмехнулся. — Три победы? Разве у русского флота их было три? Пальцев не хватит все победы сосчитать. Суть в другом. Раньше во флоте матросы носили длинные волосы. Их смазывали густым квасом и пудрили мукой. А чтобы не запачкался мундир, надевали кожаные подплечники.
— По-научному все! — оживился старшина Некрасов.
— Позже эту форму отменили, — продолжал Зубравин, — а воротнички ввели матерчатые под цвет моря. На них стали наносить белые полоски, которые обозначали нумерацию дивизий. Гребцы первой дивизии носили одну полоску, гребцы второй — две, гребцы третьей — три. Так и остался воротничок на флоте. Вот и весь секрет. И бушлат имеет свою биографию…
Когда мичман окончил рассказ, Клочко пробасил:
— Морская форма, ух, как девчат за сердце берет!
— Да, девчат, — протянул Зубравин. — Вам-то форма по душе?
Клочко даже обиделся — зачем спрашивать? Тогда мичман взял сверток и извлек из него тельняшку. У нее были отрезаны рукава.
— А это как понимать?
Матрос покраснел.
Рассыльный давно искал Грачева, а тот на палубе стыдил молодого торпедиста:
— Корабль — это клочок земли, и надо быть садовником на этом клочке, а не мусорщиком!
— Нечаянно пролил масло…
Сам вижу, что не молоко. Прибрать!
— Товарищ лейтенант, к замполиту! — доложил матрос.
«Чего это?» — невольно подумал Петр.
Леденев пригласил его сесть, закурил, потом поинтересовался, почему он просился у Серебрякова на месяц раньше уехать в отпуск.
— Тогда просился, а сейчас нет, — сказал Грачев. — Дел по горло. И у жены в это время экзамены. Куда летом уедешь? Разве что к матери в село, на Кубань, но там и в сентябре неплохо.
Леденев слушал его, попыхивая трубкой (замполит один на соединении кораблей курил трубку, которую подарил ему друг до войне).
— Понимаешь, Петр Васильевич, дело тут одно… — Леденев пригладил на голове чуб, зачем-то с полочки переложил книги. — Крылов у меня был. Очень взволнованный. Любит он рыбачку, а к той муж вернулся… Вы хоть раз были у этой Тани?
Нет, он не был, но собирался на той неделе сходить.
— У меня к вам просьба, — Леденев тронул лейтенанта за плечо. — Сходите вечером к Тане. Только, пожалуйста, тактично с ней, сами понимаете. Надо решать с Крыловым, ведь там семья… — Он с минуту помолчал, потом продолжал: — Слышал от Коржова, что муж ее, Кирилл Рубцов, плавает на сейнере. Вроде помирились они.
— Возможно, — пожал плечами Петр.
…На крыльце Грачев передохнул, потом постучался в дверь. Никто ему не отзывался. Постучался сильнее. Кажется, в комнате раздался чей-то голос. Петр прислушался. Нет, тихо. Что делать?.. Видно, хозяйка куда-то ушла. Что ж, ему спешить некуда, можно и подождать. Погода прояснилась. С утра было дождливо, а сейчас небо очистилось от туч. Луна, полная и ясная, висела над сопками, заливая все бледно-розовым светом. Звезды ярко искрились.
Скрипнула дверь, и на пороге Петр увидел пожилую женщину в черном свитере.
— К нам будешь? — спросила старушка.
— Татьяну Васильевну Рубцову повидать надо.
— Она еще на работе, скоро уже будет.
Петр стоял на крыльце и не знал, что ему делать. Ему показалось, что хозяйка сердитая и вовсе не желает, чтобы он торчал здесь.
— Подождать у вас можно?..
Она провела его в комнату, усадила на стул и зажгла свет. Петр сразу почувствовал уют. Старушка села напротив на диване. На ее лице он заметил грусть.
— Сказывай, зачем тебе Танька?
Петр уже знал, что старушку зовут Дарьей Матвеевной (ему сказал о ней Крылов), знал и о трагедии ее сына. Видно, тюрьма сына прибавила матери седин, и ей ничто теперь так не дорого, как ее Кирилл. Петр чувствовал себя неловко под взглядом ее темных проницательных глаз и не знал, с чего начать разговор. А Дарья Матвеевна ждала. Вот она положила руки на стол, и он увидел, что ладони ее в глубоких извилинах, сморщенные, будто испеченные на солнце. Дарья Матвеевна всю жизнь работала в колхозе.
«Она, как и моя мама, — крестьянка», — подумал Петр.
— Видите ли, — робко начал он, — к Тане разговор есть… Ну, в общем подожду ее. А вы тоже здесь живете?
— В гостях у сына, — она тяжело вздохнула. — Кирюша теперь на сейнере. Перестал зелье глушить. Вот только еще с женой не помирился.
«Так ведь у нее любовь с Игорем!» — чуть не вырвалось у Грачева. А она откровенно, словно перед нею был близкий человек, высказывала ему все, что волновало ее.
— В Танюшку тут матросик влюбился, сама она сказывала. А только не допущу, чтоб Кирюшу бросила. Дитя у них. — Она придвинулась к нему ближе, спросила. — Не знаешь, где тот матросик? Я бы ему в ножки упала, чтоб забыл он Таньку. С женщиной справиться не тяжко: обласкал ее, и свое возьмешь.
Петр покраснел.
— Я помогу вам, мамаша. Не волнуйтесь, тот матрос больше сюда не придет.
Дарья Матвеевна перекрестилась.
— Слава богу, а я-то боялась.
На пороге послышались чьи-то шаги, и не успел Петр подумать, кто бы это мог прийти, как в комнату вошла Таня. Увидев Грачева, она выронила из рук платок.
— Добрый вечер, — она подняла с пола платок. — В гости, значит? А я вас не ждала.
Петр не понял, что означали ее слова «я вас не ждала», то ли это был упрек за то, что в тот раз, на причале, он повел себя грубо, то ли она сказала так от растерянности. Во всяком случае, он сделал вид, что не обиделся.
— Я к вам по делу, Татьяна Васильевна, — начал Петр.
— Вижу, что по делу, — усмехнулась она. — Даже не сняли плащ-пальто. Или у нас холодно?
— Нет, нет, я просто так…
Она подошла к нему и тихо, чтобы не слышала мать Кирилла, сказала:
— Потом поговорим, когда она уйдет…
Пока она готовила чай, Дарья Матвеевна достала из сумки листок, разгладила его на ладонях и подала невестке.
— От Кирюши весточка. Сейнер прибудет в порт через три дня.
Таня глазами пробежала телеграмму и молча спрятала ее. Потом она попросила Дарью Матвеевну сходить к молочнице, а на обратном пути зайти к соседке за сыном. Федя с утра гуляет, пора ему и домой.
Когда она вышла, Таня села напротив Петра.
— Слушаю вас, — она улыбнулась, подала ему папиросы.
— Спасибо, не хочется курить. — Он помолчал. — Крылов у вас часто бывает?
Хозяйка сощурила глаза.
— Это что, допрос?
— Я по-серьезному, Таня.
— Ну, бывает. А что?
«Муж там в море, а она с другим…» — осуждающе подумал Петр, заламывая пальцы.
— Крылов не должен больше сюда приходить и…
Она перебила его:
— Да ну? Опоздал, лейтенант. Я давно сказала ему то же самое. Надеюсь, он на меня не жалуется? — И, не дождавшись ответа, усмехнулась: — Тебе-то Лена пишет?
«Зачем тебе моя жена?» — хотелось спросить Петру, но его так смутил ее вопрос, что он растерялся и не знал, как ответить.
— Не придет она к тебе, вот увидишь, — жестко сказала Таня.
У Петра дрогнули брови.
— Она у меня не как другие жены, — сухо ответил Петр, особо сделав ударение на последних словах.
Таня засмеялась.
— Эх, лейтенант, мало ты знаешь натуру женщин!..
— Возможно.
Она с грустью в голосе заговорила о своей подруге, Марине, что вместе с ней трудится на рыбозаводе. Холостячкой долго была. А потом парень попался, моложе лет на десять. Живут в полном согласии. Он просто ее на руках носит. Боже упаси, чтоб обидел. А вот Кирилл у нее нервы повымотал. А ведь был раньше добрым, и шептал ей ласковые слова, и обещал пройти с пей всю жизнь. Обещал… Видно, только в сказках жизнь сладкая, а что до Тани, то горя хлебнула вдостаток. Не раз собиралась она уйти от мужа, да не так это просто.
— Дарью Матвеевну да сына жаль… — Таня встала, отошла к окну. Она вспомнила Крылова, и теперь без стеснения говорила, что славный он парень. Чистый, верный и надежный друг. Глупенький, правда. Однажды пошли они в парк. Таня встретила там своего соседа — мичмана, заговорила, так Игорь потом неделю дулся. Ревнивый.
— Да, немало вам пришлось пережить, — посочувствовал Петр.
— Кирилл все разбил, — тяжело вздохнула Таня. И тихо, с какой-то внутренней обидой стала рассказывать о себе. Не сладко сложилась у нее судьба. Мечтала окончить институт — не прошла по конкурсу. Куда теперь податься? Поступила на работу. А потом познакомилась с Кириллом, думала, что счастье свое нашла, а оно… видишь, как обманулась в человеке. А как она раньше гордилась Кириллом! Бывало, придет на причал и долго, терпеливо ждет, когда из-за острова появится судно. Муж стоял на ходовом мостике, в кожаной куртке, шапка набекрень, как моряки носят бескозырки. Расцелует Кирилл нас на людях. А потом все изменилось. Может, потому, что Кирилл связался на судне с радисткой, красивой, чернявой девушкой, не раз захаживал к ней домой, а однажды даже привел ее к себе, когда Таня лежала в больнице, я сын жил у Дарьи Матвеевны. А может, она, Таня, чем-то оттолкнула его от себя? Может, и так, но своей вины она не видела и не чувствовала. Она все делала для мужа, только бы дорожил он семьей, и даже первая семейная ссора не обескуражила ее, думалось, просто не сдержался Кирилл, наговорил ей глупостей. Но вскоре вспыхнула новая ссора, еще и еще, и тогда она поняла: Кирилл стал совсем другим.
— Иногда жены сами капризны, — сказал Петр.
Она возразила ему:
— Я не такая, и совесть моя перед мужем чиста. А что поначалу полюбился Кирилл, так это не грех. Разве не бывает так, что с первого взгляда тебе понравился человек, а узнал его чуть больше — и разочаровался, хоть беги от этого человека. Какие уж тут капризы?
— Значит, с Крыловым вы так встречались? — спросил Грачев.
«Он совсем меня не понял», — Таня ладонью потерла висок. Ей не хотелось больше откровенничать, потому что лейтенант подумал, будто бежит она от мужа потому, что нашла другого. Нет, она вовсе не бежит. И то ли от обиды, которая наполнила сердце до отказа, то ли от растерянности она сказала: