– Какая красавица, – выдохнул Бен, не в силах отвести взгляд от прекрасного животного.
Когда лошадь вместе со своим всадником покинула арену и появились другие артисты, Бен, охваченный завистью к ним и восторгом предчувствия того, что сейчас увидит, трепетно произнес:
– Вот это и впрямь нечто.
Слова его относились к сияющим серебром акробатам, которые Билла и Сэма тоже очень заинтересовали, так как сила и ловкость ценятся мальчиками превыше всех остальных мужских качеств. Бодрые джентльмены летали по арене, как каучуковые мячики, и каждый последующий старался перещеголять предыдущего, пока лидер их не довел номер до высшей точки, проделав двойное сальто над четырьмя стоящими бок о бок в ряд слонами.
– Ну и как вам этот прыжочек? – спросил Бен у своих спутников, пока они аплодировали до боли в ладонях.
– Сделаем гимнастический мостик и сами попробуем, – вдохновленный увиденным, загорелся Билли.
– А слонов-то где собираешься брать? – с издевкой спросил Сэм, которому при его комплекции никакие двойные сальто не светили.
– За слона у нас вполне сойдешь ты, – усмехнулся Бен, и Билли с Бэб встретили его замечание столь звонким хохотом, что сидевший за ними и слышавший их разговор грубоватого вида мужчина назвал их «веселой компашкой» и покосился сурово на показавшегося в это время из-под скамьи Санчо.
– Здрасте пожалуйста, а это вообще в программе не обозначено, – удивленно уставился на арену Бен, когда там вдруг появился клоун в пестрой яркой одежде в сопровождении полудюжины собак.
– Ой, как я рада! – воскликнула Бэб. – Теперь, Санчо, тебе станет весело. Посмотри на вон того пуделя с голубой ленточкой. Он будто твой собственный брат.
Собаки расселись на специально расставленных для них стульях. Санчо действительно это привело в превосходное настроение, да к тому же гораздо сильнее, чем стоило бы, и он предпринял попытку поприветствовать своих собратьев непосредственно на арене. Бен одернул его. Пес уселся на задние лапы и стал с таким жалобным видом просить, что Бену с большим трудом удалось заставить его вновь улечься. Он вроде бы успокоился, но, когда публика начала аплодировать черному спаниелю, очень смешно изображавшему собачьего клоуна, вновь предпринял попытку рвануть на арену в явной уверенности, что запросто там перещеголяет соперника. Бен понял: если пес учинит беспорядок, их выведут. Санчо не унимался. Пришлось Бену шлепнуть его, а затем поставить на него ногу, чтобы он больше не вскакивал.
Прекрасное воспитание не позволило Санчо дальше настаивать на своем. Но от мыслей-то никуда не денешься. И он, призывая на помощь всю свою собачью логику, пытался осмыслить, почему дорогой хозяин вдруг не позволил ему то самое, к чему как раз всегда раньше в цирке относился с большим одобрением. Чужие собачьи трюки на сцене он теперь подчеркнуто игнорировал. Лишь покосился со снисходительным одобрением на двух маленьких пуделей, которые, выбравшись из корзинки, сперва побегали на передних лапах вверх-вниз по ступенькам, затем станцевали джигу на задних и сотворили еще несколько милых проделок. Дети пищали от радости, хлопали, а морда Санчо яснее слов выражала: «Фу! Выпусти они меня, я бы им показал, что на самом деле может собака!» И он демонстративно повернулся спиной к арене, которая больше его не желала.
– Ясное дело, что он ужасно расстроен, – принялся объяснять Бен. – Умеет ведь куда больше всех этих собак, вместе взятых. Вот бы действительно выступить снова с ним вместе. – Он произнес это с сожалением, как вспоминают о былой славе. – Но мне вместо этого пришлось его шлепнуть. Теперь он на меня обиделся и не простит, пока я перед ним не извинюсь.
На арене опять появились наездники, и Бэб наслаждалась чудесной ловкостью худенькой леди, пока та управляла сразу четырьмя лошадьми, прыгала сквозь обручи, через растяжки и барьеры, спешивалась на стремительном скаку, запрыгивала на лошадей обратно, и все это удавалось ей так легко, да, похоже, и с удовольствием, что трудно было поверить в огромную опасность, которая ей грозила при малейшей неточности исполнения любого из этих трюков. Еще сильней захватили Бэб две девушки, летавшие на трапеции и ходившие по натянутому на высоте канату. Глядя на них, Бэб поняла, что знает теперь, чем могла бы заниматься всю жизнь с удовольствием. Недаром же ма часто про нее говорила:
– Ну прямо не знаю, на что этот ребенок годен, кроме озорства. Вылитая мартышка.
«Вернусь домой, натяну веревки для сушки белья и начну ходить по ним. Пусть ма увидит, как это красиво. Может, тогда разрешит мне носить красные с золотом брюки и делать то же, что эти девушки», – начала она совершенно всерьез строить план на ближайшее будущее и отвлеклась от него лишь при виде пирамиды из слонов, на вершине которой стоял сверкающий джентльмен в тюрбане и сапогах. Тут чарующий план был на время забыт, и Бэб начала с нетерпением ожидать клетку с тиграми, а в ней дрессировщика, которого будет ежесекундно подстерегать опасность.
Но не успели еще большие животные появиться, как снаружи послышался удар грома, вызвавший сильный переполох среди зрителей, несколько мужчин из верхних рядов подбежали к имевшимся в брезенте отверстиям для воздуха, выглянули сквозь них наружу и сообщили, что надвигается большая гроза и вот-вот хлынет ливень. Встревоженные матери принялись спешно собирать детей, как куры, сгоняющие в кучки цыплят на заходе солнца. Из уст самых робких зрителей послышались жизнерадостные истории, как во время бури именно вот такие цирковые шатры опрокидывались вместе с клетками и дикие звери вырывались из них на свободу. Публика дрогнула. Многие начали спешно покидать представление, и выступающие торопились как можно быстрее его завершить.
– Надо скорее выйти, пока толпа выход не запрудила. Здесь есть несколько человек, которые смогут меня подвезти, потому что я хорошо их знаю. Главное, с ними не разминуться, – быстро проговорил Сэм, а затем без дальнейших церемоний спустился к выходу и исчез из виду.
– Лучше переждать ливень здесь. Посмотрим пока на животных, а там, глядишь, и сухими домой вернемся, – заметил Бен, в то время как Билли глядел опасливо на брезент шатра, выгибавшийся под порывами ветра, слушал, поеживаясь от неприятного ощущения, дробный перестук ливня и еще сильнее начинал ежиться, когда рыкал меланхолично лев, что нагоняло в такой обстановке на бедного парня особенный страх.
Бэб не в пример ему по-прежнему наслаждалась представлением:
– Ни за что бы не пропустила тигров! Смотрите! Они теперь тянут повозку. Ой, Бен, а почему этот сияющий дядька из пистолета в них целится? Неужели хочет кого-то из них подстрелить?
Тут выстрел и грохнул. Бэб, испугавшись его гораздо сильнее любого удара грома, который когда-либо слышала, прижалась к Бену.
– Он… убил его? – крепко зажмурив глаза, спросила она.
– Конечно же нет. Пистолет заряжен холостыми патронами. Он просто пугает их таким образом, чтобы они на него вдруг не бросились. Но я все равно не хотел бы оказаться на его месте. Отец говорил, что тиграм никогда нельзя доверять. Даже самые ручные из них все равно себе на уме, прямо как кошки, и если когтями шарахнут – это не шутка, – многозначительно произнес он, а борта клетки тем временем уже с грохотом опустились, и тигры запрыгали по арене с таким яростным рыком, словно до крайности возмущенные публичной демонстрацией их неволи.
Бэб, встревоженная дальнейшей участью блестящего джентльмена, от волнения подобрала ноги глубоко под скамью. А тот бесстрашно ласкал огромных кошек, укладывался среди них, открывал их зубастые пасти, щелкая длинным хлыстом, заставлял стелиться возле своих ног, и Бэб с трудом подавила рвущийся из нее вопль ужаса, когда дрессировщик выстрелом из пистолета заставил их разом рухнуть на пол арены, будто убитых. Что же до Билли, он оказался к происходящему на арене полностью безучастен, настолько объят был страхом перед небесной артиллерией, которая грохотала снаружи. Бледный, едва дышащий, он вздрагивал и сжимался при каждом ударе грома, а когда ослепительная вспышка молнии, сверкнув на длинных металлических опорах шатра, казалось, ринулась по их блестящей поверхности вниз, и вовсе втянул голову в плечи и закрыл глаза, мечтая каким-нибудь чудом перенестись вмиг домой под защиту мамы.
– Да не дрейфь ты, Билли. Грозы никогда, что ли, раньше не видел? – Голос Бена прозвучал нарочито весело, хотя чувство ответственности за Бэб побуждало его с тревогой думать об обратной дороге в такое ненастье.
– Мне от нее становится плохо. Всегда. Лучше б сюда не приходил, – жалобно отозвался Билли, приходя к запоздалому выводу, что поглощенные в большом количестве леденцы и газировка весьма вредны его травмированному грозой организму, а разогретый июльской жарой шатер и подавно пагубен для здоровья.
– Можно подумать, ты здесь исключительно по моей просьбе. Сам же позвал меня, да еще уговаривал, – напомнил ему Бен. – Вот самого себя и благодари.
Публика уже заполонила проходы и, не дожидаясь, пока клоун допоет комические куплеты, которые продолжал исполнять, пусть даже никому было недосуг их слушать, деятельно устремилась к выходу.
– Ох, как же я уста-ала, – поднялась со скамьи Бэб, разминая затекшее тело.
– Полагаю, устанешь еще сильнее, пока мы доберемся до дома. И кстати, тебя тоже сюда никто не звал, – строго произнес Бен, внимательно глядевший по сторонам в поисках какой-нибудь более мудрой, чем у него самого, головы, которая помогла бы им выбраться из этой передряги.
– Я обещала тебе, что не стану проблемой, вот и не стану. Сию же минуту сама отправлюсь домой. Гром мне не страшен. И дождь этой старой моей одежде ничего плохого не сделает, – задиристо вскинула голову Бэб, твердо решив исполнить данное обещание, хотя после того, как удовольствия остались позади, задача ей начала представляться гораздо труднее.
– У меня голова разболелась. Вот бы Джек отвез меня на себе домой, – проныл Билли, однако, услышав новый оглушительный удар грома, необычайно бодро для столь занемогшего человека устремился вслед за друзьями к выходу.