Первой заметила, что с Беном неладно, мисс Селия, так как ничем не была занята и ей оставалось лишь наблюдать, как остальные работают или играют. Во время чтений мальчик был достаточно весел. Они увлекали его, и он временно забывал про свою беду. Но стоило тихому часу завершиться, как он мрачнел и удалялся, если ему что-нибудь не поручали сделать, к себе в комнату или к Лите – тихий, погруженный в себя и решительно не похожий на искрящееся весельем создание, каким все здесь его знали прежде.
– Торни, что с Беном? – спросила у брата мисс Селия, когда однажды они оказались с глазу на глаз в зеленой гостиной, как теперь называли дорожку перед входом в Старый Дом.
– Тоскует по Санчо, я полагаю. Мне, знаешь, уже становится жаль, что этот пес вообще родился на свет. Потеря его испортила Бена. Веселья теперь в нем ни капли. И ободрить его ничем не возможно. Что ему ни предложу, от всего отказывается.
Он говорил раздраженно, склонясь с насупленными бровями над засушенными под прессом цветами, которые наклеивал в свой гербарий.
– А нет у тебя ощущения, что он так странно себя ведет не только из-за своего горя? Как будто у него появилась какая-то нехорошая тайна, которую ему хочется ото всех скрыть? Ты не спрашивал его, в чем дело? – проговорила мисс Селия так, что можно было подумать – сама она чем-то встревожена, но не спешит пока с кем-либо поделиться этим.
– Еще как спрашивал, но он только раздражался в ответ. Может, по своему старому цирку затосковал? Тогда понятно. Здесь жизнь не такая бурная. Разве он виноват, что привык к другой?
– Надеюсь, дело не в этом. Неужели тебе действительно кажется, что он задумал, не предупредив нас, тихонечко ускользнуть к прежней жизни?
– Нет, – откликнулся Торни. – Мне такое совсем не кажется. Бен не способен на подлость, за это мне и нравится.
– И ты ни разу не замечал, что он скрытничает или врет? – понизила голос сестра.
– Нет. Он прямой и честный. Иногда даже до грубости. Но и это у него не нарочно выходит. Старается быть джентльменом, хотя раньше жил в совершенно другом окружении. Не страшно. Дай мне время, и я его приведу в порядок.
– Ох, Торни, по-моему, у нас здесь живут не два павлина, а целых три. И ты, конечно, из них самый яркий. – Селию рассмешило напыщенно-снисходительное рассуждение брата о манерах Бена.
– И два осла, из которых Бен самый упрямый, – нашелся с ответом брат. – Только пока он был всем доволен и вполне счастлив, мы этого не замечали. – И Торни энергичным хлопком пришлепнул к гербарию очередной высушенный образец, словно тумак этот предназначался Бену.
– Пододвинься поближе, и я расскажу тебе, чем обеспокоена. При обычных обстоятельствах я бы никому не доверилась, но, боюсь, мне в моем нынешнем состоянии до правды не докопаться, а с тобой вместе, возможно, смогу.
Крайне заинтересованный, Торни немедленно пересел на скамеечку у ее ног, и она прошептала ему на ухо:
– У меня из ящичка в секретере исчезло немного денег. Ох, как мне не хочется, чтобы это был Бен.
– Но ящик же у тебя всегда заперт. Комната тоже. И ключи ты держишь всегда при себе.
– Да, – подтвердила мисс Селия. – Они у меня по-прежнему на месте. Тем не менее деньги пропали.
– Но почему ты подозреваешь именно Бена, а не, к примеру, Ранду, Кетти или меня?
– Потому что вам троим доверяю как самой себе, и уж тебе-то, мой дорогой, вовсе не было никакой нужды их тайно брать. Все, что у меня есть, и так твое.
– А все мое, разумеется, твое, – кивнул Торни. – Но, Селия, каким образом он бы смог это сделать? Ему пришлось бы целых два замка вскрывать, а он не умеет. Я знаю. Мы однажды с ним попытались, когда я ключ от ящика стола потерял, и в итоге просто замок сломали.
– Я тоже не думала, что это возможно, пока вы сегодня… Вы в мяч играли, он взлетел у вас вверх над окном, а Бен по крыльцу за ним вскарабкался. Помнишь, ты говорил тогда, что, влети мяч в окно под коньком крыши, Бену не удалось бы так здорово за ним слазить, а он возразил, что запросто и нет ни одной водосточной трубы, по которой он бы не смог забраться, и ни одного места на крыше, которое бы он не облазил.
– Точно. Но возле окна твоей гардеробной ведь нет водосточной трубы.
– Зато есть дерево, и Бен, с его ловкостью, мог с него перепрыгнуть в окно. Пойми, Торни, мне неприятно думать такое о нем, но деньги пропадали уже дважды, и я должна пресечь это хотя бы ради него самого. Если он собрался сбежать, деньги, конечно, ему понадобятся. И возможно, он посчитал взятое своим. Я ведь по его просьбе кладу в банк то, что он зарабатывает. Но ко мне обращаться за ними ему, вполне допускаю, не захотелось. Я ведь тогда обязательно бы спросила, зачем ему. Ох, Торни, я так встревожена и совершенно не знаю, что делать.
Торни обнял ее, как бы оберегая от всех забот.
– Брось себя изводить, дорогая Селия. Я призову к порядку этого маленького неблагодарного проходимца.
– Нет, Торни, так нельзя. Ведь если я не права, боюсь, ты его оскорбишь в лучших чувствах. И что мы потом будем делать?
– Да плевал я на его чувства. Просто скажу ему тихо и спокойненько: «Отдавай-ка, Бен, деньги, которые взял у моей сестры, и мы тебя без скандала отпустим».
– Даже не вздумай, Торни. Он тут же вспыхнет и уйдет, прежде чем мы сможем выяснить, действительно ли он виновен. Если бы я только знала, как с этим справиться!
– Дай-ка подумать. – Торни оперся затылком о подлокотник шезлонга, сосредоточенно уставившись на рукоятку дверного молотка в форме львиной головы, будто вот-вот ожидал от него ответа.
– Да, Селия, я полагаю, деньги спер все-таки именно Бен, – вдруг очень уверенно заявил брат. – Понимаешь, когда я сегодня утром зашел к нему в комнату выяснить, почему он не почистил мои ботинки, он быстро задвинул один из ящиков своего бюро, да так испугался и покраснел. Мне показалось, это из-за того, что я слишком резко к нему ворвался без стука. Но теперь понимаю: там у него деньги и лежали.
– Сомневаюсь, что он положил украденное в свое бюро, при его-то уме.
– Да, может, он там и держать его не собирался. Просто разглядывал, как раз когда я возник. Кстати, с тех пор он со мной почти не разговаривает. А когда я спросил, отчего у него такой вид пришибленный, даже не удосужился объяснить. И во время последнего чтения вообще не слушал. Помнишь, ты еще спросила, что он думает по поводу книги, а он покраснел и пробормотал что-то про Санчо. В общем, Селия, прямо тебе скажу: выглядит все это очень плохо. Очень, очень плохо, – качая многозначительно головой, подчеркнул Торни.
– Да, именно так вроде бы и выходит, – вынуждена была признать сестра. – Но вдруг мы все-таки ошибаемся. Давай подождем немного. Дадим шанс бедняге себя оправдать, прежде чем спросим напрямую. Предпочту потерять деньги, чем ошибиться.
– А сколько пропало?
– Одиннадцать долларов. Сначала исчез один. Я даже подумала, что просто обсчиталась, когда брала деньги на расходы, но, когда следом пропали еще десять, это уж невозможно было оставить без внимания.
– Слушай, сестра, поручи это дело мне и позволь мне над ним как следует поработать. Бену я ничего не скажу, пока ты не позволишь, но стану за ним наблюдать. И так как я теперь в курсе, то не оплошаю.
Идея эта очень его увлекла, и Торни собирался себя проявить выдающимся детективом.
– Ну и с чего ты начнешь? – поинтересовалась мисс Селия.
– Пока еще точно не знаю. Ты, главное, дай мне ключи и оставь в ящике пару купюр. Может, тогда мне удастся как-нибудь его спровоцировать.
Ключи были переданы Торни, и он повел пристальное наблюдение за старой гардеробной с маленьким секретером. Бен то ли что-то почувствовал, то ли тоска несколько отпустила его, но сделался он почти таким же, как прежде, и мисс Селия, чувствуя себя несколько виноватой из-за возникших по отношению к нему подозрений, старалась быть с ним как можно терпеливее. А Торни тем временем развел суетливую до комизма таинственность. Подчеркнутое его равнодушие к передвижениям Бена бросалось в глаза, и очень легко было понять, что на самом деле он пристально отслеживает каждый его шаг. Ловушки, которые Торни устраивал на предполагаемого вора, могли насторожить кого угодно. Он то расхаживал взад-вперед по лестнице, громко звеня ключами в кармане, то закидывал мячик в окно гардеробной, и когда Бен по его просьбе лез на дерево его доставать, это казалось нашему детективу убедительнейшим доказательством вины подозреваемого. Окончательно же он уверился в своей правоте, после того как установил: старый ящик секретера настолько рассохся, что открыть его можно было, просто подсунув под язычок замка нож.
– Ну, теперь мне все ясно как день, – сказал Торни сестре, гордясь, что так ярко проявил талант к детективной деятельности, и сожалея о столь быстром завершении крайне увлекшего его занятия. – Теперь ты уж точно должна мне позволить беседу с ним напрямую.
– Пока рано, – осадила его мисс Селия. – И больше ничего не предпринимай. Боюсь, ошибкой было с моей стороны позволить тебе эту слежку. Очень мне станет жалко, если из-за нее твои отношения с Беном испортятся. Тем более что, полагаю, он все-таки невиновен.
– Это еще почему? – возмущенно воскликнул Торни.
– Потому что я тоже за ним наблюдала. Он ведет себя совершенно не как обманщик. А сегодня на мой вопрос, положить ли в банк его следующее жалованье, или он предпочел бы иметь его при себе, он ответил, глядя мне в прямо в глаза: «Конечно положите. Вы так добры ко мне, что у меня здесь есть даже больше, чем нужно». И я не могла ни на секунду усомниться в его абсолютной искренности.
– Ты слишком мягка и доверчива, Селия. А он хитрый пройдоха, да к тому же уже догадался, что я слежу за ним. Залез в гардеробную через окно за мячом, а когда я спросил его, не попалось ли ему там на глаза еще что-нибудь интересное, с наглым смехом ответил: «Только мышь».
– Кстати, о мышах, – сказала мисс Селия. – Она прошлой ночью так в гардеробной скреблась, что я не могла уснуть. Поставь, пожалуйста, там мышеловку. И вообще нам кошка нужна. Иначе скоро погибнем от мышиного нашествия.