у к главной части программы, объявив, что если кто-то из присутствующих и читал о театральных спектаклях, то все равно вряд ли может представить себе, каковы они, пока не увидит их сам. И вот сейчас именно это и произойдет. Будет сыграна самая элегантная и разнообразная композиция, которая когда-либо воплощалась на сцене.
Публика замерла в ожидании. Занавес после некоторой задержки и разнообразной силы грохотов, изрядно повеселивших аудиторию, поднялся. Представление началось с хорошо всем известной трагедии «Синяя Борода». История эта так глубоко запала в сердце Бэб и они с Бетти до того часто разыгрывали ее вдвоем, что осуществить сценический вариант почти ничего не стоило. Потребовались лишь декорации и костюмы. Торни в роли злодея был великолепен. С большой бородой из ярко-синей шерстяной пряжи, в мягкой шляпе с длинным пером, меховой накидке, красных чулках, резиновых тапочках и с настоящей саблей, которая кровожадно звякала при каждом его шаге. Говорил он пугающе низким голосом, сурово хмурил нарисованные жженой пробкой брови, злобно зыркал глазами. Нужно ли удивляться, что несчастная Фатима затряслась мелкой дрожью, когда он вручил ей ключи, один из которых оказался особенно большим и ярким.
Бэб в синем платье мисс Селии, подол которого тянулся за ней шлейфом, выглядела впечатляюще. Из распущенных ее волос торчало белое перо, шею охватывало настоящее жемчужное ожерелье с перламутровым медальоном. С ролью своей она справлялась прекрасно. Полный ужаса вопль, исторгнутый ею, когда она заглянула в Роковой Шкаф, и вовсе можно было назвать шедевральным. Изумительное старание ощущалось всеми в ее упорной попытке стереть пугающую красноту со Злодейского Ключа. И с каким трепетным ожиданием вопрошала она Бетти в роли сестрицы Энн:
– Сестрица Энн, сестрица Энн, ты кого-нибудь видишь?
В то время как Синяя Борода ревел яростно:
– Сама, мадам, соизволишь спуститься? Не то поднимусь и тебя притащу!
Трогательную сестрицу Энн нарядили в белую кисею и шляпку, украшенную розовыми розами, до которых она то и дело дотрагивалась нежными пальчиками, чтобы проверить, надежно ли они держатся, пока она поднимается по ступенькам и глядит сквозь маленькое окошко на приближающихся братьев.
Спешащие на выручку сестрам братья в лице Бена и Билли тоже от души постарались, подняв такой шум, словно скакали не двое всадников, а целая дюжина. Вооружение этих мужественных защитников хоть кого повергло бы в панику. За поясами у них был заткнут целый арсенал. Деревянные мечи поражали своей убийственной величиной и разве что искр оказались не в силах высечь в отважном бою, который предшествовал низвержению и смерти кровожадного изверга. Сцена боя привела мальчиков-зрителей в полный ажиотаж.
– Покажи ему, Бен! – возглашали они со скамей.
– Врежь ему еще раз хорошенько, Билли!
– Двое против одного нечестно! – нашлись и заступники Синей Бороды.
– Торни и двое нипочем!
– Ну все! Конец ему! Ура!
Так мальчиковая часть зрителей и поддерживала сражающихся, пока ожесточенная битва не привела к падению негодяя, который, неистово суча красными ногами, отошел в мир иной, а обе прекрасные леди, обняв друг друга, синхронно лишились чувств. Братья, взмахнув еще раз мечами над бездыханным врагом, скрепили победу крепким рукопожатием, и трагедия завершилась.
Буря восторгов и аплодисментов разразилась такая, что исполнителям пришлось несколько раз выходить на поклон, и Синяя Борода неизменно появлялся во главе труппы. Наконец он постарался, как мог спокойно, предупредить:
– Почтенная публика! Если вы не уйметесь, скамьи под вами сломаются и наступит хаос!
Это подействовало, и все успокоились в ожидании следующего номера, который, судя по смеху, доносившемуся из-за кулис, обещал что-то славное.
– Я знаю. Санчо будет участвовать. Слышал, как Бен кому-то велел: «Держи его крепче, он не укусит», – сообщил Сэм, подпрыгивая на скамье, столь велика была его жажда увидеть пса, который считался звездой в этой труппе.
– Надеюсь, у Бэб еще тоже будет какая-нибудь роль. Она такая смешная. Правда, платье у нее было очень элегантное? – спросила соседок Салли Фолсом, горя желанием облачиться в такое же и заправить в волосы перо.
– Мне больше Бетти понравилась. Она замечательно играла. В окошко высовывалась, будто и впрямь там кого-нибудь видит, – сказала Лидди Пекхэм, решив про себя, что еще до наступления ближайшего воскресенья выпросит у мамы розовые розы для своих волос.
Занавес наконец поднялся, и раздался голос Торни:
– Трагедия в трех картинах!
– Бетти! Бетти! Вон она! – нестройным хором возгласила публика, распознав под красным капором знакомое лицо.
На сцене и впрямь стояла Бетти. Она протягивала руку за корзинкой, чтобы взять ее у Учительницы, из которой получилась прекрасная мама, грозившая дочери пальцем, чтобы та не мешкала, когда пойдет через лес к бабушке.
– Я знаю! – выкрикнула Салли. – Это Мейбл в день летнего солнцестояния из тех стихов, которые у нас в школе прочла мисс Селия! Разве не узнаете?
– Ну и где ты увидела здесь больного ребенка? И у Мейбл платок был «обернут вокруг головы и булавками сколот». Нет, я считаю, это про Красную Шапочку, – ответила Лидди. Решив сама прочитать на следующей декламации милые стихи Мэри Хауитт, она их уже вовсю заучивала и, ясное дело, знала происходящее там до малейших подробностей.
Вторая картина окончательно подтвердила, что представляется именно «Красная Шапочка». На сцене появился волк, и какой! Вряд ли нашелся бы еще хоть один любительский театр, который бы обладал настолько подходящим для этой роли актером, да к тому же в таком замечательном оформлении. Санчо был неотразим и прекрасен в серой волчьей шкуре, служившей обычно мисс Селии прикроватным ковриком, а теперь надетой псу на спину и скрепленной у него на животе. С одной стороны из шкуры торчала морда Санчо, с другой весело болтался красивый волчий хвост, и о том, насколько последний аксессуар оказался для нашего исполнителя утешителен, вам смогла бы сполна объяснить лишь скорбеющая по его утере собачья душа. Именно хвост побудил Санчо смириться с не слишком ему сперва понравившейся ролью, и репетиции стали для пса подлинной радостью. Даже сейчас, на сцене, он обернулся полюбоваться сим благородным придатком, и его собственная аналогичная, но укороченная часть тела тут же завиляла от гордого сознания, что, пусть этот хвост и не совсем сочетается с пуделиной головой, зато достаточно длинен и прекрасно виден как людям, так и собакам.
Красивая получилась картина. Девочка шла, неся на локте корзинку, лицо ее, оттененное ярким капором, дышало наивной беззаботностью, поэтому никого не могла удивить та легкость и быстрота, с какими волк смог завести с ней дружбу, выведать без труда, куда она направляется, и, уже заручившись полным ее доверием, фальшиво-заботливо предложить пойти к бабушке вместе. Он вежливо взял в зубы корзинку, и девочка даже положила руку ему на голову, не подозревая, какие злодейские планы в ней зреют.
Дети требовали, чтобы картину сыграли на бис, но времени у исполнителей на это не было, и публике оставалось только, снова прислушиваясь к возне и смешкам за кулисами, гадать, что увидят они в следующей картине. Кое-кто предполагал, что волк высунется из окна, когда Красная Шапочка постучит в дверь, другие придерживались мнения, что им будет красочно представлен трагический конец этого слишком доверчивого ребенка.
Ни то ни другое, друзья мои. На сцене стояла кровать, где лежала лжебабушка в ночном чепце с оборками, белой ночной рубашке и в очках. Бетти легла рядом с волком и уставилась на него с таким видом, словно вот-вот спросит: «Бабушка, почему у тебя такие большие зубы?» Потому что пасть Санчо была полуоткрыта, розовый язык свешивался наружу, а сам он шумно пыхтел от усилия сохранять неподвижность. Публика расхохоталась, захлопала, а иные к тому же принялись выражать одобрение исполнителям громкими криками. Терпеть подобное безобразие оказалось выше сил Санчо. Спрыгнув с кровати, он громким лаем призвал нарушителей спокойствия к порядку и непременно ринулся бы в зал, не схвати его вовремя Бетти за лапы. Торни стремительно опустил занавес, и публика, слыша оттуда крайне эффектные рыки, вполне могла предположить, что волк наконец приступил к поеданию Красной Шапочки.
После этого им обоим пришлось выйти на поклон, и предстали они благородной публике после потасовки за занавесом в крайне потрепанном виде. Чепец у Санчо сбился на один глаз, а капор Бетти находился где угодно, но только не на голове, что, впрочем, не помешало ей сделать изящнейший книксен. Санчо тоже поклонился с предельным достоинством, которое только было возможно при наличии ночной рубашки. И оба они удалились на заслуженный отдых.
Сменил их крайне взволнованный Торни.
– Так как один из исполнителей следующего номера в подобных делах новичок, настоятельная просьба к присутствующим вести себя тише мышей и не двигаться вплоть до особого моего распоряжения. Зрелище вам предстоит удивительное. Не лишайте же себя удовольствия насладиться им.
– Как ты думаешь, что это будет? – принялись спрашивать друг у друга зрители, чутко ловя все звуки, которые доносились до них из-за занавеса, и надеясь по ним хоть что-то понять, но эти звуки лишь усиливали их недоумение и возбуждали еще большее любопытство.
– Правда ведь, Бен прекрасен? – услышали все шепот Бэб.
Затем послышались глухой стук и предостерегающий призыв мисс Селии:
– Ой, Бен, только будь осторожен.
Громкий хохот Бена, которого, по-видимому, охватила столь сильная радость, что ему было безразлично, услышат его или нет, стал ей ответом.
– Тпру! – завопил вдруг Торни.
Это бы, вероятно, сильнее прежнего озадачило зрителей, не покажись тут же из стойла голова Литы, которая не первый раз уже выглядывала обозреть изумленным взором толпу захватчиков, вторгшихся в ее владения.
– Звучит как-то по-цирковому, правда? – осведомился Сэм у Билли, который как раз показался на публике в жажде получить новую порцию похвал за свою игру.