ности, что забыть ее ему уже не удастся никогда.
Может быть, она за это время стала мягче к нему. Здесь по крайней мере у него есть шанс еще раз объясниться перед ней. Торгуя отчаянно надеялся на то, что она согласится его выслушать.
— Ты сказал все, что я хотела слышать. Хватит с меня двуличности я предательства.
Сердце Торгуна упало. Ничего не изменилось.
— Ласточка моя, я…
— Не надо! — резко оборвала Бретана. — С меня достаточно твоей лжи! Больше ничего не хочу слышать.
Бретана и в самом деле так исстрадалась за последние две недели. Ей бы вроде только радоваться, что Торгун больше не домогается ее прощения, а она с тяжелым сердцем узнает о его отъезде. Почему, при такой якобы любви, он все же уезжает? Он наверняка покинул ее, потому что настоящая любовь так легко не сдается. Какую хитрость он еще замышляет?
— Я просила дать мне пройти. Торгун уже был готов повиноваться, как вдруг заметил — во что она одета.
— Я еще не видел тебя одетой как викинг. Тебе это идет.
Он также обратил внимание на то, сколько на ней всяких дорогих украшений. И еще, когда он налетел на нее, в ее карманах что-то сильно звякнуло. Наконец он понял, в чем дело.
— Сразу видно, что миледи — дочь богатого ярла. Или, может быть, ходячая касса для уплаты фризам?
— Не собираюсь ничего тебе объяснять, — презрительно ответила она, обеспокоенная как быстрой сообразительностью Торгуна, так и видом корабля, разворачивающего свой красный парус в бухте фиорда.
Схватив одной рукой Бронвин за полный локоть, она попыталась обойти массивную фигуру викинга, однако он оказался проворнее и как утес встал между ней и дорогой к морю. На этот раз они столкнулись лицом к лицу.
— Это безумие. Что бы там тебе ни говорил Вагн, но пока вы на корабле, вам везде грозит опасность.
Бретана повторила свою попытку разминуться с Торгуном. На этот раз он схватил ее за руки, но еще раньше она увидела, как фризский корабль снялся с якоря.
— Смотри, что ты натворил, они уходят без нас! Это был для меня едва ли не единственный шанс вернуться в Глендонвик, и тот ты украл у меня. Ну что тебе еще надо?
Торгун так сильно держал Бретану за кисти рук, что одно это могло бы вызвать боль, однако появившиеся на ее глазах слезы были вызваны не этим физическим воздействием, а охватившим ее отчаянием.
— Так что он тебе сказал?
Торгун отпустил Бретану, понимая, что она рассталась с мыслью о побеге.
Фризы на веслах быстро уходили от берега, поэтому она уже не видела больше смысла в том, чтобы скрывать свой план.
— Вагн уверял, что моего серебра будет достаточно, чтобы благополучно провезти нас. Он собирался доставить нас в место, которое называется Дорстад, откуда, по его словам, фризские корабли отправляются торговать в Восточную Англию. Это еще не дом, но уже Англия. По крайней мере, не эта чужая земля.
— Какая же ты глупая! — Торгун был вне себя от ее бессмысленного поступка, который чуть было не привел к беде.
— Ты что, думала покинуть этот корабль с незапятнанной честью? Как только ты оказалась бы на борту, он сам и его люди получили бы от тебя то, что они хотят, а затем продали на невольничьем рынке в Хебеди.
— Все же лучше, чем моя жизнь здесь. И потом, насколько я припоминаю, моя честь уже и без того сильно пострадала.
Немного поразмыслив, Бретана пришла к выводу, что Торгун, скорее всего, прав, и она зря так поспешно доверилась фризам. Но, с другой стороны, это был единственный торговый корабль за три недели с тех пор, как она решила бежать.
— Для тебя так важно попасть домой? Ответом ему был исполненный страдания взгляд Бретаны, который сказал ему все красноречивее всяких слов. Торгун вздохнул. Только сейчас он понял в полной мере, сколько мучений причинил он любимой.
— Тогда я отвезу тебя.
— Что?
Бретана подумала, что из-за своих рыданий она ослышалась.
— Если тебе так нужны белые стены твоего Глендонвика, ну что же, я привезу тебя к ним. Нам удастся устроить твой побег, и Магнус ничего не узнает.
Бретана, до глубины души пораженная этими словами, безмолвно застыла на месте. Что еще он такое придумал? Может ли быть искренним его предложение? Она хотела бы так думать, но не могла не сомневаться, поскольку он сделал его только тогда, когда увидел, что ее собственный план провалился. Ну да, конечно! Он убоялся того, что ее побег лишит его денег Магнуса. От самой этой мысли в ее глазах вспыхнул гневный огонь.
— Что заставляет тебя думать, что я соглашусь плыть на твоем корабле?
— Наверное, желание попасть домой. Твое поведение не дает мне основания думать, что причиной этого является желание побыть в моем обществе.
Она не могла проникнуть в его мысли. Это человек без стыда и совести. Если он думает, что сначала мог предать и покинуть ее, а потом вновь завоевать место в ее сердце посредством какой-то дьявольской хитрости, которая скрыла бы его лживые намерения, то тогда он поступает глупее, чем она, доверившись фризам.
— Меньше всего я бы хотела быть в компании такого грубияна.
Торгун не ожидал такой неприкрытой ненависти.
— Правда? Это хуже брачного ложа моего брата?
— Это ничто по сравнению с тем, что меня ожидало бы с тобой.
Бретана хотела сказать совсем не то, но ее слова убедили Торгуна в том, что она совсем не против того, чтобы выйти замуж за короля викингов. Он услышал ее слова, а не голос сердца.
— Ну что ж, миледи, если это ваш выбор, то не мне быть судьей.
Отступив в сторону, Торгун дал Бретане возможность продолжить ее путь по дороге, ведущей на пристань. Однако, сделав первый осторожный шаг в этом направлении, она вспомнила, что корабль в это время уже проплывает воды фиорда. Оставалось только возвращаться в дом Магнуса.
Смущенная, она быстро повернулась и пошла обратно, жестом приказав Бронвин следовать за собой. Ладно, будут и другие корабли.
Она почувствовала себя хуже, чем на терзаемом штормом корабле. Бретана повернулась на спину, надеясь подавить мучивший ее позыв к тошноте, однако это не могло избавить ее от страха того, о чем она уже знала, — она беременна.
Она уже догадывалась об этом еще в то время, когда собиралась бежать с фризами. Теперь же вообще не оставалось никаких сомнений она носит в себе ребенка Торгуна. К тому же на завтра намечена официальная церемония ее введения в семейство Магнуса. После этого она должна будет выйти замуж за этого презренного Хаакона.
Как бы она хотела, чтобы ее жизнь вновь стала такой, какой она была всего какой-то месяц назад. Когда ее сердце было преисполнено мечтой о жизни с Торгуном. О, в то время мысль о том, что она будет носить его ребенка, преисполнила бы ее огромной радостью. Теперь же это только напоминало ей о том, чего они лишили себя.
Но даже несмотря на то, что сердце Бретаны разрывалось от отчаяния, ее внутренний голос взывал к его ласкам и защите. Она думала о том, какое это безумие любить человека, которому до нее нет никакого дела. Мысль о нем вызвала горячий поток слез, которые, несмотря на то, что она плотно закрыла глаза, ручьем хлынули по ее щекам.
Внезапно ее охватил сильнейший приступ тошноты. Она сделала, казалось бы, невозможное и на этот раз справилась с ним. Закрыв рот рукой, Бретана с глухим стоном повернулась на бок.
— Госпожа?
Бронвин, которая уже встала с постели и оделась, услышала шум и из соседней комнаты поспешила посмотреть, что происходит.
Бретана попыталась подняться с постели, но тошнота и угнетенное состояние духа одолели ее, и она рухнула в протянутые к ней руки своей горничной.
— Девочка моя, — начала успокаивать ее Бронвин, — неужели тебе так плохо?
— Да, — всхлипывая, ответила Бретана, — очень плохо. Побег нам не удался, а завтра я должна выходить замуж за этого ужасного человека.
— Время еще есть. Может быть, придет корабль. Бретана вздохнула и бурно разрыдалась, ничего уже не видя перед собой.
— Это уже не имеет значения. Я ношу ребенка Торгуна.
Бронвин уже кое о чем догадывалась, так как за последние несколько недель обычно стройная фигура Бретаны несколько округлилась. Из всех невзгод, которые свалились на них с момента их похищения из Нортумбрии, это было самое тяжелое, поскольку на все уверения Бретаны в обратном Бронвин знала, что она по-прежнему любит Торгуна. И вот теперь ребенок, да еще без отца, ну просто издевательство какое-то.
Бронвин тоже расплакалась. Так продолжалось довольно долго. Женщины обняли одна другую и мерно покачивались в такт рыданиям.
Наконец Бронвин нарушила долгую тишину.
— Что нам делать с Хааконом?
Бретана почти перестала плакать и внезапно успокоилась. Обращенный к ней вопрос Бронвин заставил ее осознать удручающую реальность, о которой она забыла под влиянием утреннего недомогания, вызванного беременностью.
— Мне придется выйти за него замуж.
— О, нет, — со страхом вымолвила Бронвин, облекая словами собственный безотчетный ужас Бретаны от этой мысли.
— А разве есть у меня другой выбор? — Бретана отвела глаза в сторону, как будто могла где-то там, в отдалении, разглядеть слабую надежду на это. — Бежать уже слишком поздно, и даже если мне удалось бы уйти от свадьбы, что бы это дало? Хаажон видел бы в этом только предательство и еще одного претендента на его трон. Он, вне всякого сомнения, убил бы меня. Мне нужен отец своего еще не рожденного ребенка.
— А Торгун?
Бронвин произнесла это имя с надеждой, молясь о том, чтобы Бретана хотя бы на миг допустила такую возможность.
Только успело это имя дойти до слуха Бретаны, как она тут же негодующе воскликнула, неистово тряся головой:
— Никогда! Не знаю, чего он хотел добиться от меня раньше, но при желании обрести меня он бы расстроил этот брак. Я не хочу превращать ребенка, которого я ношу в себе, в наживку для его заманивания.
— Тебе не надо ничего говорить ему. Он же предложил отвезти нас домой. Почему бы не прибегнуть к его помощи?