Следующей была Моника, которая тоже спросила, как идут ее дела, лишь только Чарльз отошел помочь Генри нести корзину.
— Привыкаю к рутинной жизни в замке, но вполне довольна, — ответила Пруденс, не совсем уверенная в искренности сказанного. Неужели она так привыкла лгать, что уже и сама не отличает правду от выдумки? — Слышала, что ваши выступления прошли с большим успехом? Поздравляю!
Моника кивнула, принимая комплимент.
— Вся труппа отлично выступала, — сказала она не без гордости. — Правда, Колин нашел, что у меня слишком толстые ноги. Не очень-то он щедр на комплименты! Вообще всю неделю ходил мрачнее тучи. Наверное, скучал без вас.
Пруденс опять задумалась над отношениями между Колином и танцовщицей. Все-таки они ей были неясны. Жила Моника в его квартире, падала в объятия Колина с завидным постоянством, тем не менее, сейчас в ее намеке не слышалось ревности.
— О-о, вряд ли! — возразила она.
— Значит, вы плохо знаете Колина, — заключила Моника. — Побольше уверенности в себе, и вы без труда приберете его к рукам. Так, кажется, говорят?
— Правильно, но только мне не нравится прибирать к рукам кого бы то ни было.
Моника не обиделась на ее замечание, даже наоборот — обрадовалась.
— Значит, точно, вы именно та женщина, которая нужна Колину. Это я вам говорю! Потому что в ту минуту, когда вы захотите прибрать его к рукам, а он это поймет, считайте, что между вами все будет окончено. Колин очень сильный, независимый мужчина.
"Хотя и пишет детские книги", — добавила про себя Пруденс.
Тут раздались звуки волынки, и вся компания остановилась, разглядывая двух мужчин, медленно поднимающихся по склону горы среди вереска. Пруденс смотрела и слушала, как завороженная. И вдруг, когда они подошли на расстояние в пятьдесят метров, узнала в них Хейли и Колина!
— Мама научила их играть, — объяснила Джульета. — Она и меня пыталась научить, но тогда мне было не интересно. А жаль!
Мужчины подошли, волынки умолкли, все зааплодировали. Отец и сын были одеты в килты, на головах красовались шапочки с помпонами. Колин обернулся к отцу:
— Присоединишься к нашему пикнику?
— Нет, спасибо. Мне надо работать.
Он повернулся и неторопливо стал спускаться вниз, наигрывая какую-то мелодию.
— Приятно снова видеть его в таком настроении, — заметила Джульета. — Колин, ты будешь подниматься в таком наряде? Взмокнешь ведь!
А Пруденс подумала, что никогда еще Колин не казался ей таким привлекательным, как в этом национальном костюме. Он ничего не ответил сестре, и все стали подниматься д альше.
Пруденс пошла позади всех, любуясь красотой озера и замка, видневшихся внизу. Но вскоре рядом появился Колин.
— Что это вы такая тихая? Как прошла неделя?
— Хорошо. Спасибо.
— Отец вами очень доволен. Догадываюсь, вы не слишком его донимали.
— Разве только пару раз, — улыбнулась она. — А как там Эдинбург?
— Переполнен туристами и артистами. Как всегда в августе. Я абсолютно ничем не был занят.
— Как это? Вы ходили на выступление Моники, — заметила Пруденс.
— Конечно! Но этим мои походы на фестиваль и ограничились. — Колин помолчал и вдруг добрым голосом выпалил: — Зато выяснил еще кое-что о вас!
— Неужели?! — изображая безразличие, воскликнула Пруденс. Слава Богу, на разгоряченном от подъема лице не могла быть заметна бледность. Но все-таки страх на секунду сковал ее сердце.
— Именно так! Я связался с вашей соседкой по квартире и попросил ее дать адрес и телефон вашей матери. И знаете что? Она не дала мне ничего! Сказала, что их надо спрашивать у вас лично. Между прочим, ваша подруга чуть не подавилась, когда я представился. Интересно, правда?
Пруденс пожала плечами:
— Не очень.
— А еще я поделился своими подозрениями с отцом. Кстати, он тоже кое в чем вас подозревает. Так что, дорогая мисс Эдварде, если вы не та, за кого себя выдаете, остерегайтесь совершить неосторожный поступок!
— Например? — холодно спросила она.
— Только попробуйте выдать местонахождение Хейли Монтгомери издателю, прессе, да кому бы то ни было!
— А почему я должна хотеть это сделать?
— Возможно, за деньги, откуда мне знать? Если вы явились сюда за этим… Хотел бы я верить, что это не так, но…
— Будете продолжать свою слежку?
— Несомненно! — добродушно подтвердил он. — Еще добавлю, если у вас есть подобные намерения, вам лучше сбежать отсюда.
Пруденс не выдержала — схватила его за локоть, повернула к себе.
— У меня нет намерений предавать вашего отца! — со злостью заявила она.
Он пристально посмотрел на нее, глубоко вздохнул:
— Бог мой! Не будь здесь никого, я бы вас поцеловал…
— А вот этого вы больше не дождетесь, Колин Монтгомери! — с жаром сказала она. — Если вы меня подозреваете, не подходите близко! Мне теперь представляется, что и целовали-то вы меня только с одной целью — чтобы что-нибудь выведать!
Рассерженная, она отошла от него и села на большой камень рядом с Чарльзом Мартинсом.
— Звучало как перебранка любовников, — заметил Чарльз.
— Просто поспорили, — уточнила Пруденс. — Думаю, мне надо меньше общаться с Колином Монтгомери. Он невоспитанный человек.
— Парень пишет прекрасные детские книги, — возразил Чарльз. — Он не может быть невоспитанным!
— А со мной такой!
— Нельзя, конечно, сказать, что он паинька, но, уверяю вас, человек очень неплохой. Я знаю его с давних лет, а вы — всего неделю, — защищал Чарльз друга.
— Этого достаточно! — сердито бросила Пруденс и, взяв банан, отправилась одна вниз.
Никто ее не задерживал. Естественно, кому тут была нужна какая-то секретарша! Какое им дело, останется она или уйдет? Если бы было можно, она бы понеслась по тропинке, но спуск оказался слишком крутым, чтобы отважиться на такую авантюру.
Однако не успела Пруденс пройти и половину пути, как, словно из-под земли, перед нею вырос Колин.
— Я знаю короткий маршрут, — сказал он.
— Ничего удивительного!
— Я бы пошел следом за вами сразу же, но проголодался, сначала немного перекусил.
Пруденс не замедлила шага.
— Вероятно, я был немного груб… — извинясь, начал он.
— С чего вы взяли, что мой уход связан с вами? Может, я обиделась на Чарльза?
Чувствовалось, что Колин старается сдержать улыбку.
— А знаете, вы ему нравитесь!
Пруденс покраснела и ускорила шаг. Он взял ее за руку и привлек к себе. Она ощутила прикосновение грубой шерстяной ткани его килта. Пот струился у Колина по вискам, и, вероятно, не одна жара была тому причиной. Его лицо было совсем близко.
— Как бы я хотел понять вас, Пруденс, до конца! Надеюсь, вы именно тот человек, за кого себя выдаете…
— Колин, прошу вас… — прошептала она. И не успела больше ничего сказать, потому что ее рот накрыли его губы. Она ответила на поцелуй, на мгновение крепко прижалась к нему, обняв за спину, затем отстранилась и понеслась вниз по склону. Слезы градом полились из глаз. Хорошо, их не видел Колин, который, разумеется, стоял и наблюдал за ее спуском, все более и более укрепляясь в своих подозрениях.
Интересно, хотел бы Эллиот Тромбли узнать и обо всем этом из ее статьи?
Если, конечно, Хейли даст согласие на ее написание.
Не останавливаясь, Пруденс добежала до своей комнаты и заперлась на ключ.
10
В последующие три дня она могла сполна прочувствовать, каково было королеве Шотландии Марии, запертой в замке на острове Левен. Утром в понедельник спустился туман и держался весь день. Приняв теплую ванну, Пруденс села продумать план статьи. Неважно, можно ли будет ее опубликовать, ей хотелось показать Эллиоту Тромбли, на что она способна, да, откровенно говоря, и заняться больше было нечем. Хейли все еще перерабатывал среднюю часть романа и не тратил ни минуты на общение со своей секретаршей.
Колин был в замке. Он не поехал с компанией в Эдинбург, но весьма успешно избегал встреч с Пруденс. Даже ел в своей комнате. Мэри Эдмонд говорила, что он пишет. Ей же казалось, что дуется.
В четверг утром, когда туман стал потихоньку рассеиваться, она застала его в саду.
— Вы дуетесь, — с прохладцей заметила она, склоняясь над кустом роз.
— С чего это вы взяли? — удивился он.
Пруденс повернулась к нему.
— Не выходите из комнаты, пока я не уйду в свою. Избегаете меня?
— А вы меня не избегаете? — улыбка заиграла на его губах. — Почему тогда ни разу не постучались ко мне?
— Писателя лучше не тревожить во время работы. Но, по крайней мере…
— По крайней мере, что? — тихо спросил он.
— Могли хотя бы раз в день поесть вместе со мной. Не очень-то весело обедать в одиночестве!
Вечером того же дня за ужином собрались все. Джон и Мэри накрыли стол в большом зале, принесли жареную форель, салат, горячие пончики. Не предполагая этого, Пруденс пришла в джинсах и зеленом свитере. Оба Монтгомери, казалось, не обратили внимания на ее одежду, но сами сидели в твидовых костюмах при галстуках.
— Прошу простить меня, что избегал вас всю неделю, — сказал ей Хейли. — Совершенно замучился со средней частью романа, думал, никогда не закончу. Теперь решил переписать все целиком.
— Весь роман? — в ужасе переспросил сын.
— Нет! Только третью часть. Пруденс посоветовала мне убрать четырнадцатую главу, а это заставило меня пересмотреть весь конец. — Положив на тарелку салат, он махнул рукой. — Впрочем, это меня уже не так заботит, как редактирование всей книги. Но пришлось перезвонить Джоан и попросить ее отложить приезд еще на две недели.
Пруденс крепко сжала вилку, чтобы ее не выронить.
— Этого времени, думаю, вполне хватит, чтобы привести рукопись в порядок, — продолжил Хейли. — Не хотелось показывать недоделанную вещь.
— Как отнеслась Джоан? — поинтересовался Колин.
— Это ее не очень обрадовало, но, в конце концов, она согласилась приехать попозже.