Я теряюсь и напрочь забываю о своих возникших на пустом месте комплексах.
— Игорь? Ты чего? Эй, я в порядке, — начинаю я его убеждать в том, что волноваться не о чем, ни к чему лить слезы. — Всё в прошлом, слышишь? — Я ласково провожу ладонью по его щеке.
— Прости, — наконец хриплым шепотом молвит он.
— Эй… — у меня у самой против воли наворачиваются слезы. Усиленно начинаю моргать, отгоняя непрошеную слабость, что так не вовремя посмела явиться и обрушиться на меня. — Игорь, ты ни в чем не виноват, — тверже говорю я.
— Виноват, — не соглашается он и лицом падает на шрам, легонько целует губами. — Я не защитил тебя. Не был рядом с тобой, когда ты больше всего нуждалась в поддержке. Я совершил огромную ошибку, позволив своему слепому гневу испортить наши отношения. Из-за меня ты уехала в другой город, из-за меня ты…
— Прекрати, — повысив голос, перебиваю я самобичевание одного глупого, несносного парня. — Прекрати сейчас же, ты меня понял?
От сурового тона Игорь неожиданно отрывается от моего шрама и приподнимается, ловит мой возмущенный взгляд своим, потерянным и обескураженным.
— Значит так, слушай меня внимательно. Никто не виноват. Случилось то, что случилось. Так должно было произойти, чтобы мы могли прийти к этому, к тому, что мы сейчас имеем. Мы вместе, и это всё, что имеет на данный момент значение. Ты не согласен со мной? — и с вызовом смотрю на него.
— Вечно я всё порчу, да? — с грустноватой усмешкой спрашивает он, на что я в срочном порядке притягиваю его к себе и неистово целую, вцепившись в него руками и ногами, как за жизнь. За нашу с ним счастливую, безмятежную жизнь. Отныне только вместе, отныне только друг за друга. И пусть вечность будет нам свидетелем.
Люблю тебя я той любовью,
В томах что скрыта веками древних,
Люблю тебя я так свободно,
Что ощущаю взмах крыльев светлых.
Люблю тебя я той любовью,
Что красивой душе лишь подвластна.
Наши души красивы по-своему,
В обеих течет жизнь солнца — прекрасна.
Люблю тебя я той любовью,
Что бывает лишь в мире однажды,
Я люблю тебя, слышишь?
Люблю бесконечно и дважды
Влюблюсь в тебя, если надо.
Глава 28. Опять?
8 июля 2020
Среда
Подарив своему мужчине невинный поцелуй легким прикосновением губ, аккуратно, чтобы не разбудить, высвобождаюсь из сладкого плена его сильных и жадно обвивающих мою талию рук. Даже сквозь сон Игорь крепко-крепко прижимает меня к себе, однозначно боясь отпустить. От осознания столь простых вещей, правильности происходящего мое сердце греется даже в ночь, без дневного солнца, ибо солнце мое — вот оно, рядом спит. Так приятно осознавать, что ты для него больше, чем просто женщина. Как он там сказал? Я его душа? Игорь, а ты моя душа и моя вселенная. Мой единственный человек. Именно МОЙ.
Путем нескольких попыток выбраться из нежного захвата мне всё же это удается, и, прорезая тихими шагами темноту комнаты, я сначала нащупываю на полу свою сорочку, бесшумно надеваю, а потом легким ветерком выскальзываю за дверь.
Охваченная внезапным побуждением, подхожу к окну в коридоре и встаю точно под лунный свет, чтобы, поднеся к глазам кольцо, еще раз полюбоваться необыкновенным камнем. Прелестно! Красиво! Бесподобно! Боже, как я счастлива!
Постояв минуту в ореоле чуть голубоватого света, спускаюсь вниз. Не издав ни единого звука на деревянных ступеньках.
Уже приблизившись к кухне, слышу вдруг звуки чьих-то шагов, словно ботинки тяжелые старательно, но безуспешно пытаются превратиться в невесомую бабочку, порхающую по паркету. А потом резко всё затихает.
В недоумении замираю, навострив уши и вслушиваясь в "тишину" ночного дома. Секунд пять спустя чьи-то приглушенные голоса принимаются что-то яро обсуждать.
Разворачиваюсь и, прислонившись к холодному камню, осторожно двигаюсь по стеночке, достигаю края стены и одним глазком заглядываю в гостиную.
— Ты с ума сошел?! — злым шепотом рычит один здоровяк в черной маске, в чьих руках застыла единственная ценная картина, имеющаяся в этом доме. — Живо надел обратно!
— Да спят все, успокойся! — отвечает ему кудрявый, одной рукой держащий в руках темную ткань, другой почесывающий щеку. Ну и рожа! Бандитская! Покрасневшее лицо, близко посаженные глаза, нос с горбинкой, губы ниточкой. — Ты лучше скажи, какого хрена ты не предупредил, что в составе маски шерсть? У меня на него аллергия.
— А ну захлопнул пасть! Твоя чертовая аллергия меня не колышет, уяснил? Делать мне больше нечего, как состав ткани проверять! — гневно рявкает тот, что в маске с прорезями для глаз. — Тебе надо, ты и проверяй! А сейчас надел! Кому говорю!
— Ладно, ладно, — и кудрявый натягивает на себя черную ткань так, что остаются видны лишь светящиеся недобрым блеском глаза.
— Мальчики, а вы случаем адресом не ошиблись? — выхожу я из своего укрытия, напрочь растеряв последние мозги и позабыв, что на мне одна только тонкая полупрозрачная сорочка, даже тапочек и тех нет. Свечу тут, поджав пальчики, голыми ножками, и хоть бы хны. — Это вообще-то мой дом, а гостей в такой поздний час, помнится, не звала. Вы кто будете, господа? — (Грабители в шоке уставились на меня. Наверное, не ожидали, что кто-либо из хозяев появится.) — Да оставьте вы в покое несчастную картину, лучше заберите все эти вазы, стоящие по всему дому, — небрежно махнув рукой, говорю я, будто не замечая их ступора. — Они дорогие, правда-правда. Давно хотела от них избавиться. Бесят жутко. Мальчики, чего стоим? Загружаемся! Возьмите вон ту, ту и эту, хорошо? Если сил хватит унести, я вам еще на втором этаже покажу, хотите?
— Не хотим, — первым отмирает здоровяк, чьего лица я пока не видела. — У нас заказ только на картину, — недоброжелательный глухой рык.
Замечательно! Значит, мои грабители — лишь тупые пешки в чьих-то злых руках. Уже кое-что.
Итак, кому понадобилась картина? А главное, как о ней стало известно? По словам деда, никто не знал, в чьей она хранится частной коллекции. Чужих в дом я не приглашала, вопрос: кто оказался крысой?
Пока в мыслях у меня одно, на словах другое:
— Ну тогда, может, чайку попьем? Заодно вы мне расскажете, кто ваш заказчик.
А я уже наглею на глазах. Напротив меня стоят двое высоких парней, шириной в две меня и лапищами здоровенными, а в моей голове не страх, не чувство самосохранения, только усиленный внутренний анализ вкупе с актерской игрой, требующей с меня безукоризненного исполнения роли хозяйки, что согласно собственному же сценарию преисполнена чувством полнейшей безмятежности и спокойствия. Я само воплощение непосредственности. Ну или хитрости.
— Как думаешь, она меня видела?
Вот и голосок бандитской рожи прорезался.
— Без сомнений, — чуть устало роняет тот, что покрупнее.
Ой-ой, это очень и очень плохо, что они догадались!
— Берем?
— Берем, — не спуская с меня заинтересованного взгляда, отнюдь не доброго, грязно-похотливого.
— А чего берем-то? Вазы? Вам упаковать? — наивно интересуюсь я, мелкими шажками тихонько пятясь назад, в глубь коридора. А там метр — и спасительная лестница, ведущая вверх.
— Что встал, дурень?! Держи ее!
Кудрявый кидается в мою сторону, ловит на второй ступеньке. Нужно срочно звать на помощь, приходит запоздалая мысль.
— А-а-а-а! — кричу я резко, и голос тут же предательски садится, оставляя меня беспомощно хрипеть. Но не проходит и двух секунд, как чужая ладонь грубо и достаточно болезненно затыкает мне рот, из-за чего я до крови прикусываю нижнюю губу собственными же зубами и мысленно стону от боли. Гад!
А потом в руках мужчины откуда ни возьмись появляется небольшая тряпка, источающая острую, неприятную вонь, — и я, лишенная способности сопротивляться, мгновенно слабею под воздействием сильнодействующего пахучего вещества и проваливаюсь в тьму.
"Опять? Похищение номер два?" — последняя мысль, которую выдал мой теряющий свет и ясность ума разум, прежде чем окончательно отключиться.
— Алекс? — Игорь сквозь смеженные веки ладонью хлопает по остывшей простыне. Мигом осознав, что любимой нет рядом, что нет знакомого тепла под боком, он вскидывается, резко открыв глаза и сев в постели. — Алекс? — оглядевшись в темноте, чуть громче зовет мужчина, а после не медля встает и повторно окидывает беглым и слегка взволнованным взглядом библиотеку, выискивая следы ее пребывания здесь. Глаза выхватывают силуэты неживых предметов интерьера, полки, ряды бесчисленных книг, первый тонкий луч брезжащего рассвета в окне, стол с черной записной книжкой и голубой бархатной коробочкой на ней.
Первой мыслью Игоря было чувство полнейшего разочарования. Казалось, прошлая ночь, лучшая в его жизни, ему просто-напросто приснилась. Алекс в комнате нет, значит, вероятно, ее неожиданный приход был ничем иным, как проецированием во сне его же собственных заветных желаний. Больное, мать его, воображение.
Но, глядя на раскрытую, лежащую на боку пустую квадратную шкатулочку, Игорь облегченно выдыхает. Нет, не приснилось. Вчера он сделал ей предложение, и кольцо на данный момент должно быть на ней.
Господи, она действительно была рядом! Его любимая девочка! Вот и тапочки ее здесь, замечает мужчина, взглянув вниз.
Энергично пройдясь ладонями по лицу и прогнав последние остатки сна, Игорь торопливо натягивает на обнаженное тело до селе лежавшие бесформенной кучей на полу боксеры и штаны. Выходит из комнаты.
"Где ты, Алекс? К себе ушла что ли?"
Не обнаружив девушку в ее спальне, мужчина спускается на первый этаж в поисках потеряшки. Но и там, исследовав каждый угол, Алекс он, к своему глубочайшему изумлению, не находит.
"Черт, Алекс, не пугай меня! Куда же ты пропала?"
Игорь, вернувшись к себе в комнату, лихорадочно набрасывает на себя рубашку и с тревогой на душе бросается на выход. Пулей вылетает из дома и широким шагом, почти бегом движется по направлению к большому камню в саду. Это единственное место, где может оказаться перенервничавшая девушка. Она могла пойти туда, чтобы привести мысли в порядок. Или же просто посмотреть на звезды, верно? Ничего страшного с ней не могло случиться. Тогда, черт возьми, почему на сердце так неспокойно?!