— Но ты не изменяла, — не уточняю, а скорее констатирую.
— Нет. Однако слушать это упрямый козел меня не захотел, — с печальной улыбкой, — так и расстались.
— Ладно, второй вопрос. Почему в итоге мужчина, которого я знала лишь тринадцать лет — хотя вру, нет, не знала, — оставил мне этот дом? — Я красноречивым жестом обвожу свои хоромы.
— А дед твой не сказал? — осторожно спрашивает мама, пребывая в смятении.
— Нет, — качаю головой.
— Я тоже этого не знаю, дорогая, и ответить на вопрос, увы, не смогу, — хмурится она и уходит в размышления. — А это так важно?
— Для меня — да, — твердо говорю я и, коротко скользнув по ладони матери в примирительном жесте, покидаю гостиную.
Завернув к дедовскому кабинету, решительно отворяю дверь.
— Деда, я хочу знать, почему мой дом именно мой? Зачем мой ненастоящий отец оставил его мне? — с порога задаю я вопрос.
Мужчина привычно сидит за огромным столом и пишет каллиграфичным почерком сонеты Шекспира. На миг вскидывает на меня глаза и дальше продолжает предаваться наслаждению, занимаясь любимым хобби. В таком темпе он перепишет все известные стихи и поэмы, не останется ни одного художественного произведения, обделенного его вниманием.
— А ты сама как думаешь? — после долгой паузы спрашивает дед, откинувшись на спинку стула и внимательно смотря на меня.
— Не знаю. Хотел компенсировать свое отсутствие в моей жизни? Хотел загладить вину? — с надеждой на положительный ответ я сжимаю кулачки.
— Отчасти.
— Что это значит? — не понимаю я.
— А то и значит, что, несмотря на обман твоей матери, он по-своему тебя любил. Не мог простить лишь Свету, тогда как ты ни в чем неповинный ребенок… Алекс, внучка моя, — дед встает и делать шаг в мою сторону. Я тоже ступаю навстречу, чтобы в следующее мгновение прильнуть к нему, почувствовать его родной сандаловый запах. — Да, мой сын не стал и вполовину хорошим отцом для тебя. Однако заботу о тебе он поручил мне.
Услышав последнюю фразу, я резко поднимаю глаза.
— Он… поручил?
— Да, а еще через меня сын дарил тебе подарки. Видел, как я тебя люблю, как всё свободное время провожу с тобой, и спустя какое-то время он сам смягчился, принял тебя в свою семью. Хоть ты этого и не знала. Твоя мать запретила ему приближаться к тебе после их ужасной ссоры, — сообщает он всё новые и новые факты, о которых я даже не подозревала.
Эх, мама. Уфф… ладно, я на тебя не сержусь. Устала уже сердиться на всех. Где там мой Игорь? Я хочу к нему.
— Спасибо, дедуль что рассказал. Пойду, наверное, я к Игорю, — и приподнимаю губы в улыбке, говоря этим, что я в полном порядке. Что в утешениях не нуждаюсь.
Прощаюсь с дедом и поднимаюсь наверх.
— Алекс, а я как раз хотел пойти искать тебя. — Игорь заключает меня в объятия, едва я переступаю порог библиотеки. — Ну как? Поговорила с дедом?
— Да.
— А с мамой?
— Тоже. Игорь, всё хорошо. — Отстраняюсь от него и сажусь на софу, беру в руки черную книжку.
— Оставь это, — пресекает жених мою попытку раскрыть тетрадь.
— Игорь, открою тебе тайну. Я уже ее читала. — (Игорь с настороженным лицом застывает, держа в руках свой дневник.) — В ту ночь, когда я заперлась тут от всех. Прости, — виновато морщусь. — Однако именно твои записи открыли мне глаза. Правда. Без них у нас с тобой, наверное, ничего не получилось бы. А может, получилось бы, но… всё затянулось бы, не знаю, еще на какой срок.
Любимый, вернув на стол книжку и устроившись рядом со мной, пододвигается ближе и притягивает к себе за плечи.
— Тогда я счастлив, что ты ее прочитала, — и целует в макушку. — Теперь ты знаешь о всех моих демонах, — с его губ срывается неуверенный смешок.
— Да, и мне они нравятся, — заверяю. — Пришло время и тебе узнать о моих инфернальных тараканах. — Я твердо приняла решение показать оба моих электронных дневника, чтобы секретов между нами не осталось. Игорь не успевает опомниться, а я уже ураганом вылетаю из комнаты, чтобы спустя минуту вернуться с ноутбуком в руках.
— Помнишь, я постоянно что-то писала?
— Припоминаю, — прищурившись, кивает он и берет из моих пальцев протянутый ему компьютер. Я пристраиваюсь подле него.
— Включай. Там есть папка с моим именем, в ней два документа с довольно громким названием. Пароль на первом — "Я начинаю жить", на втором — "В слепой темноте". Со всеми пробелами. Только читать придется долго, ты готов? — Я спокойна и… уже ничего не боюсь. Вся моя жизнь в этих двух файлах, и мой жених должен знать о ней все. Больше никаких секретов. Недомолвок. Сокрытия фактов. Без лжи. Только откровенность.
— Ты уверена, что хочешь, чтоб я это прочитал? — Его палец завис над тачпадом и не торопится заглянуть в мой внутренний мир.
— Да, потому что там много всего. Обо мне, о тебе. Стихи, написанные в минуты отчаяния, боли, радости. Всё здесь, — мягко заверяю я, скосив взгляд на монитор, — и я хочу, чтобы ты знал, что происходило внутри меня с момента нашего знакомства. Вплоть до сегодняшнего дня.
Он несколько мгновений неотрывно смотрит на меня. Внимательно и глубоко проникая в самую душу.
— Хорошо, я прочитаю это, — обещает Игорь, а потом сосредоточено вглядывается в экран. — О, а это я читал, — с едва ощутимой тоской показывает на третий файл, электронную книгу, мою любимую. — Еще в январе.
— Правда? — Упав головой на его плечо и сжавшись в маленький клубочек, я поджимаю под себя ноги, пальчики запуская в крохотные ворсинки теплого покрывала.
— Да, это роман о трагедии и прощении, — подмечает он.
— Угу, — невнятно бормочу я, прикрывая глаза. — Я посплю, хорошо?
— Спи, моя девочка, — мягко целуя мои волосы.
Прежде чем окончательно провалиться в сладкую дрему, усилием воли размыкаю веки и, обратив неясный взор к потолку, шепчу:
— Я тебя не поблагодарила за звезды, что ты мне подарил. Они прекрасны. И слова… они тоже великолепны. Спасибо, Игорь.
Пленило ты меня, создание чудное.
В глазах твоих райские блестят сады
Вкупе с наивною печалью — такое,
Знаешь ли, прекрасное излученье теплоты…
А какой бархатная кожа источает аромат!
Ладонью провожу по нею в сотый раз —
Ты трепетно дрожишь, точно роза в холодах:
Нежная, хрупкая, лепестки порхают на ветрах…
Тот вечер позади остался дивный…
На руках сверкает синева —
Потеки пасты на сухих ладонях.
Скажи, давно ль ты пишешь? С самого утра?
Как трудно, верно? Подобрать слова,
Нужные — не когда-нибудь! — сейчас?
Как аромат медовых роз,
Прекрасные слова любви о "нас".
Корявый твой читая почерк,
Временами я гляжу в окно.
Хочу шепнуть: не муза вовсе
Белое заполняет полотно.
Однако здесь я, рядом
(Ты меня не видишь, понимаю):
Укрывшись мягким, теплым пледом,
Молча все стенания вбираю.
Вспомни вечер тот, последний:
Холод лютый — она в платье;
Греешь ты ее теплом.
Вспомнил, что было потом?
Чувства, робость, нежность,
Пред истинной любовью слабость.
Под скоплениями звезд
По незнакомым вы гуляли улицам,
Наплевав на мелкий дождь.
Стихи, считаешь, не твое?
Тогда давай без рифм.
Напиши, пожалуй, то,
Что любишь в ней всем сердцем,
Как любишь сильно ты ее,
Как сладок был тот вечер,
Как без нее теряешь всё,
Даже бесконечность…
Говорят, водятся черти в омуте тихом —
Не верьте, это жалкий обман.
Тихая, славная девочка в белом
Богиней создана, у нее ангельский стан.
Она вечерами сидит у камина, листает
Свои тетради и книжки в тишине, в полумраке.
После, забывшись, зевая романы читает,
Посреди ночи уснет на теплом ковре.
Девчонка, говорите, все время одна?
Не дружит ни с кем, вечно в сторонке?
Так странные вы, отнюдь не она.
Она живет в своей зоне комфорта.
Это вам не мешает поменьше трепать
Языки, шелестят что налево, направо.
Вести разговоры без смысла и лгать.
Девочка эта не по зубам вам, верно?
Глава 32. Волшебство.
5 сентября 2020
Суббота
— Игорь, обними меня, — надув губки, я смотрю на любимого.
— Ты грустная, — замечает он, бережно прижав меня к себе и склонившись надо мной, смотрит так проникновенно, что я растекаюсь жидкой шоколадкой под воздействием "океанских синих глубин". — С тобой всё хорошо?
Щекой припечатываюсь к родной груди.
— Не знаю, как-то… неважно себя чувствую. Ничего серьезного, просто… Не знаю, вроде устала, но отчего сама не понимаю, — отзываюсь я, нежась в теплых объятиях и чувствуя его игривые пальцы, зарытые в моих волосах.
— Девочка моя, у меня еще одна пара осталась, — с сожалением произносит Игорь и целует в лобик. — Придется подождать. А позже мы с тобой отправимся в уже известный нам ресторан. И там обязательно будет твой любимый десерт.
— Ой, умираю — хочу банан в шоколаде.
— Умирать не надо, — коротко смеется мужчина и, ни на секунду не отпуская меня из рук, медленно отступает от подножия каменной лестницы к стене. Так, что со стороны коридора первого этажа нас теперь не видно. — Алекс, я соскучился и безумно хочу поцеловать тебя, — жарко дышит он мне в губы, беря мое лицо в ладони.
Все-таки отличная была идея заглянуть к Игорю на работу, в смысле в университет, ибо я тоже ужасно скучала по нему. С утра виделись, но этого ничтожно мало, а до его возвращения аж еще целых полдня. Так не хотелось ждать вечера, что я не нашла ничего лучше, чем прийти к нему самой. Да, вот такая я зависимая, такая ненормальная. Потому что сильно люблю.