я, непонятные. А еще страннее: почему я не сопротивляюсь и позволяю себя обнимать, не смея шелохнуться?
Евгений, точно опомнившись, вдруг разрывает объятия и, поджав губы, смотрит на меня с какой-то несвойственной ему неуверенностью… нерешительностью?
— Здравствуй, — наконец произносит он. — Как ты?
Всё еще в шоке и в полном недоумении.
— Я… кажется, в порядке.
— Как нога? — с беспокойством интересуется мужчина, его взгляд падает на мои ноги под одеялом.
— А что с ней? — Я тут же откидываю ткань и без всякого стеснения жадно ощупываю взором обе ноги, оттягиваю к себе больничную рубашку и нахожу на бедре след от прошлого. Видимо, прошлое никогда меня полностью не оставит, теперь, как я могу лицезреть своими глазами, у меня есть пожизненное напоминание о случившемся, об этом психопате и последнем кадре, где я стою на дороге, а в глаза бьет яркий свет автомобильных фар.
Я передергиваюсь и медленно закрываю глаза. Почувствовав ободряющее прикосновение к плечу, я снова их открываю и смотрю на широкую мужскую кисть, скольжу по ней вверх и упираюсь в сочувственное выражение лица Евгения.
— Милая, всё наладится, а шрам затянется, и ничего не будет видно. Всё будет хорошо, — успокаивает меня Лена, тоже пристроившись на моей постели, ближе ко мне. Заботливо поправляет на мне одеяло, пряча голые ножки от присутствующего здесь мужчины.
— Да мне всё равно, — зачем-то бросаю я, не до конца понимая, как отразится на мне, на дальнейшей моей жизни сей «великолепный» узор. Монументальная живопись, не иначе.
Евгений хмурится, но ничего не говорит.
— Алекс? — Лена встревоженно вглядывается в мое лицо. — Ты точно в порядке? Сколько пальцев?
— Три, — безразлично отзываюсь я, отмахиваясь от ее руки, выставленной перед моим лицом.
— Жень, посиди с ней, я отлучусь ненадолго, — вдруг с волнением заявляет тетушка, вскакивает и торопливо покидает палату.
Молча смотрю ей вслед. Затем медленно поворачиваю голову к мужчине, подозрительно сузив глаза.
— Откуда вы друг друга знаете? Не похоже, чтоб вы познакомились недавно.
— Несчастье сближает людей, а ты спала очень долго, Алекс. За это время мы с Леной нашли общий язык. — Он сдержанно улыбается.
— Нет, Евгений Владиславович, здесь что-то другое… — замечаю я, оставаясь безмятежно спокойной. — Почему вы здесь? Я вам никто, а вы все равно здесь. Почему?
Мой бывший начальник в нерешительности хмурится, ласково заправляет прядь тусклых, безжизненных волос мне за ухо, и я непонимающе смотрю на него.
Убрав руку, он наконец произносит:
— Дело в том, что…
Меня внезапно пронзает догадка, и я не даю ему договорить.
— Та девушка… это Лена?
Невероятно, конечно, но… мы с ней в самом деле похожи. Она тоже, как и я, похожа на свою сестру, то есть на мою маму. Да и Лена не обязана рассказывать о всех своих отношениях. Мы с мамой знали лишь про Алексея. Может быть, были еще и другие парни. Да, глупо думать, что их не было.
Замечаю, как мужчина в растерянности смотрит на меня, что-то решая про себя. В этот момент в палату входит тетя в сопровождении старого мужчины в белом халате.
— Лен, это правда? — не получив ответа, обращаюсь я уже к ней, что заставляет ее замереть на пороге.
Тетя, метнув быстрый взгляд на Евгения, с нервной тревогой спрашивает:
— Что — правда?
— Что вы с Евгением Владиславовичем когда-то были вместе.
— Это он тебе сказал? — Она в шоке смотрит на него, тот спокойно мотает головой, давая понять, что ничего такого он не говорил.
— Нет, я просто предположила, — тихо отвечаю. — Он… как-то рассказывал о девушке из прошлого, которая очень похожа на меня. Это ты, не так ли?
И всё-таки странно. Почему Лена ничего о нем не говорила? Из-за тяжелого, болезненного расставания? Я уверена, она не могла изменить Евгению, это, должно быть, какое-то чудовищное недоразумение… Их отношения были до Алексея или после? А не всё ли мне равно?
— Прошу родственников покинуть палату, — сурово велит доктор, о котором я уже успела позабыть. Пожилой мужчина опускается на стул рядом со мной. — Больной нужен покой, а у вас тут такие страсти. Лишние потрясения девушке ни к чему.
— Да-да, конечно. Алекс, мы позже зайдем, — обещает тетя, жестом подзывая к себе Евгения.
— Да, Алекс, мы поговорим позже. Обязательно, — еще одно обещание, после чего мужчина встает и удаляется из палаты вместе с Леной.
— Ну что ж, как вы себя чувствуете, милочка? — с профессиональной мягкостью и дружелюбной улыбочкой вопрошает Георгий Иванович. Его имя красными буквами выгравировано на золотом металлическом бейдже, на который я случайно уронила взгляд.
— Я ничего не чувствую, — бесцветным голосом тихо роняю я, отвернувшись к окну и всматриваясь в даль…
В слепой темноте
Перебираю ключи я на ощупь.
В руках двойники —
Они так все похожи.
Дверь где-то там,
В неизвестной стороне;
Я так старалась услышать —
Но её не смогла я найти.
В пустой, холодной коробке
Меня, должно быть, не слышно.
До боли так одиноко
В этой кромешной пустоте.
Выхода нет.
Сердце закаменело.
Застыв, сижу на полу
Среди миллиарда ключей.
Понять бы откуда
Дует теплый ветер,
Что вселяет надежду —
Отыскать путь на поверхность.
Часть механизма в руке:
Льдом лежит на ладони.
Это ключ от двери?
От закрытого наглухо сердца?
В океане железок
Стопы, как в болоте, погрязли;
Вижу выход: в нём свет —
Голоса туда меня звали?
Иду, волоча
Непослушные ноги.
Мой разум твердит:
За порогом спасен(ь)е.
Пальцы устало дрожат
От бесконечной работы,
Но ключ вставляю в замок
И дверь открываю.
Глава 6. Странные они.
2 мая 2020.
Суббота.
После беседы с доктором чувствую себя немного усталой. Утомительно отвечать на порой откровенно глупые вопросы. Это его работа, знаю, и он проверяет мою память, речь и иные показатели моего здоровья. Но в какой-то момент я напрочь растеряла нить разговора и, сославшись на усталость, попросила больше не мучить, оставить меня наконец в покое. И он ушел, подарив мне вожделенную тишину и покой.
Однако едва я лишилась общества Георгия Ивановича, спустя пять минут в палату входят Лена с Евгением. Какие-то они оба странные. Девушка с фальшивой улыбочкой, мужчина излишне угрюм, его что-то гложет.
— Дорогая, как ты? — Тетя присаживается рядом, берет со столика одну из книжек, самую верхнюю, лежащую на вершине высокой, красиво уложенной стопки. Евгений тем временем отходит к окну, прислонившись к стене, озабоченно смотрит сначала на Лену, потом на меня.
— Всё хорошо. — Приподнимаюсь на кровати, устало откинувшись спиной на подушку.
— Почитать тебе, может быть? Что скажешь? — Она неловко теребит в тонких, изящных пальцах темно-зеленый экземпляр с потертыми, потускневшими золотыми буквами.
— Откуда здесь все эти книги? — отрешенно спрашиваю я, пробегаясь по многочисленным книжным корешкам с знакомыми названиями и мельком подмечая своих любимых авторов.
— Я читала их тебе. Каждый вечер, сидя в темноте, под слабым лучом этой древней лампы, — с доброй усмешкой произносит она, указывая на висящую на стене близ изголовья кровати продолговатую замысловатую лампу, — читала и верила, что ты однажды проснешься и задашь мне этот вопрос, — улыбается, на сей раз искренне, тепло.
— Понятно, — односложно роняю я. И Лена, заметив мою заторможенность и бесстрастность, хмуро поджимает губы.
Я сама не понимаю, что со мной, но меня всё устраивает. Легкость и пустота приятно холодят разум, сердце, душу, не позволяя эмоциям править ими, иметь полную и безоговорочную власть надо мной.
— Я почитаю тебе, хорошо? — предлагает она и, дождавшись моего слабого кивка, приступает к чтению. Я слушаю вполуха, кошусь на Евгения Владиславовича, по-прежнему примостившегося у окна. О чем он так усиленно думает, глядя на распускающийся весенний лес?
— Доктор сказал, что сейчас май. Это правда? — перебиваю я чтеца.
— Да, второе мая, — Лена печально вздыхает и откладывает книгу, понимая, что я совсем ее не слушаю.
— Я пропустила целый апрель, — задумчиво замечаю я.
— И вторую половину марта, — с грустью подхватывает она.
— Так вы вместе? — приходит внезапная мысль. Голова мгновенно переключается на недавний разговор, вспоминаются их обещания.
Ошеломленная резкой сменой моего интереса, Лена на секунду теряется и застывает, потом поднимает на мужчину вопросительный взгляд; и тот, отлепившись от стены, подходит, опускается на скрипучий стул рядом со мной и с теплой тоской в глазах смотрит на меня, будто бы отчаянно желая обнять, но отчего-то категорически запрещая себе это делать. Что за нездоровый интерес у него ко мне?
— Почему вы так смотрите на меня? — тихо вопрошаю я, читая мучительные сомнения на его лице.
Евгений наконец бросает решительный взгляд на Лену. Та вдруг недовольно мотает головой, однако заметив мое внимание, тотчас натягивает счастливое выражение лица. Но эти двое упорно продолжают стрелять друг в друга немыми фразами, и я ничегошеньки не понимаю из их молчаливого, но яркого на эмоции, жесты, мимику диалога.
— Вы так заработаете себе косоглазие. Оба. Может, уже объясните, в чем дело, — раздраженно вставляю я, вяло потирая уставшие глаза.
— Алекс, я должен кое-что тебе сказать, — начинает Евгений. — Я с самого нашего знакомства почувствовал, что ты… что я…
— Ты права, мы вместе, я и он, — резко перебивает его Лена, на что получает укоризненный, полный недовольства, жесткий взгляд, в котором плещется сама ночь.
— Вы же говорили, больше не любите ее, — вспоминаю я его слова.
— Нет, мы не вместе… — с нажимом поправляет тетю мой начальник, вернее бывший работодатель.