Пришлось еще к всеобщему удовольствию бросить ему несколько пышек в разные стороны и не одну ведь не уронил, черт.
Если по службе и учебе дела мои шли прекрасно, то в личной жизни не особенно. Появился недруг — курсант нашего отделения Митька Шамков.
Как я заметил, все мои неприятели однотипны. Всегда выше ростом, лучше сложены, сильней физически. Вспоминая их, пришел к выводу — они никогда не имели противника сильнее себя. И со мной-то дрались потому, что надеялись на легкую победу. И вообще, видно, большинство, если не все, выбирает себе противника послабей, а с более сильными старается жить в мире. Иные лезут в дружбу, не стесняясь заискивать.
Так что мой рост, внешность оказывали, оказывают и будут, по-видимому, оказывать, как Высоцкому, медвежьи услуги, вводя в заблуждение окружающих относительно моих сил и способностей.
После физзарядки бегу умываться в туалет. Воды, как назло, маловато, кранов тоже и около каждого столпилось два-три человека. Наконец, моя очередь. Склоняюсь над раковиной, набираю пригоршню воды и вдруг чувствую ошеломляющие удары по голове. Отскакиваю от крана и вижу: Митька, грозно фыркая и сверкая глазами, занял посреди комнаты боевую стойку, выставив вперед кулаки, ожидая ответного наскока.
Первое желание дать сдачи… и тут же мысль, но ведь будет солидная драка и нарвусь на взыскание. Но не дать отпор, значит, снискать славу труса. Вон все замерли, наблюдая. Да и обидчик, не получив отпора, сядет на голову и постарается превратить в раба. В любое время, когда ему захочется, будет бить при всех и издеваться…
Не знаю, то ли трусость, то ли отсутствие злобы, то ли боязнь взыскания удержали на месте. Сказал только удивленно, не понимая, почему тот напал:
— Ты что, с ума сошел?
Шамков, прыгая, как заправский боксер, фыркнул:
— Что, струсил? Боишься дать сдачи?
— В другой раз в более удобном месте.
Я отошел к крану, продолжил умывание. И что надо? Почему напал? А будь я его выше или с него, ни за что бы не ударил… И курсанты хороши — ни один не осудил Митьку, хотя все видели, кто прав, кто виноват. Наоборот, с явным интересом ожидали побоища, словно мальчишки-несмышленыши.
Стычки между нами начались давно. Митьке не нравится, видимо, моя пылкость, восторженность. Мне — бесконечный Митькин скептицизм. Когда сидим в столовой в ожидании команды «встать!», беседуем на разные темы. Митька не болтун, как Середин, больше молчит. Наверняка, ждет, когда попросят сказать веское слово и обязательно скажет, но всегда плохое, ехидно-ядовитое, вызывая улыбки у соседей.
Я не выдерживаю, возражаю, возникает спор, незаметно переходящий в перепалку.
К сожалению, многие курсанты спорить не умеют. Стоит возразить, как товарищ обижается. И сразу, забыв о споре, по мере своей испорченности, оскорбляет возразившего. Митька не составлял исключения, да и что с него взять. Обычный парень из воронежской деревни, понимающий культуру по-своему. Не глупый, сравнительно способный и, возможно, был лучшим в сельской школе. Он вначале на мои слова презрительно усмехался и говорил с подковыркой:
— Ну да, да. Ты больше меня знашь — вон все время пятерки получашь!
А потом перешел, мягко говоря, к унижениям, если не к оскорблениям. Пожав недоуменно плечами, разведя руками, скорчив мину, обращается к соседям:
— Не понимаю, что тут младенцы лепечут?..
Соседи, посмеиваясь, посматривают на меня, ожидая контрудара. Митька на два года старше, но непонятно, чем тут гордиться? Зачем строить из себя старика?.. Вообще, распространено в роте обвинять младших в младенчестве. Как будто молодость порок, а не преимущество. Видно, «старики» не понимают этого, а если понимают, то завидуют младшим и стараются уязвить их же преимуществом, перевернув все понятия с ног на голову.
Многие разговоры Митька начинает так: «Вот мой дядя — он учится в академии Генштаба — рассказывал…». И все внимательно прислушиваются. Не у каждого дядя подполковник-генштабист, которому светят генеральские звезды, как уверяет Митька…
Да, коллектива, на мой взгляд, ни в роте, ни в классных отделениях пока нет. Да и быть не может — слишком мало времени живем вместе и ничего не сделали, чтобы он был. Вот если бы каждый приложил хотя бы немного усилий! Но для этого надо единство взглядов и желаний. А мы очень «разношерстны», как лебедь, рак и щука. Есть лишь механическая сумма молодых людей, желающих быть начальниками, командовать другими, что частенько приводит к ссорам, стычкам, оскорблениям.
Основная причина такого положения — в неумении правильно оценивать себя. Точнее, в переоценке. Каждый считает — он самый умный. А некоторые к тому же, еще считают себя самыми красивыми… Это уж совсем что-то девичье. А стоит любому задать простейший вопрос: а в чем проявился мой ум? Что я сделал выдающегося: написал ли хорошую книгу, сделал ли открытие, изобрел ли новую машину, и каждому станет ясно, чего он стоит. Если только честно ответит, отбросив безграничную любовь, которая толкает восхищаться собой. Но увы! Никто не хочет и не догадывается этого делать.
Вторая причина в невоспитанности. Только и слышится: «Муфло!», «Туфта», «Иди отсюда, заторможенный!», «Пше-ел вон, козел!..»
Третья — в неумении командиров отделений. Вижу это на примере Магонина. Тот со всеми переругался, надо — не надо каждому делает замечание. В ответ огрызаются, он грозится взысканиями и часто к месту и не к месту кричит:
— В армии коллективки запрещены! Каждый отвечает сам за себя!
А ему бы всего лишь сплотить вокруг себя дисциплинированных, успевающих курсантов. И была бы надежная опора, с помощью которой можно держать в узде разгильдяев. А то все против него, даже «преданнейший» «друг» детства Потеев, который спит и видит себя командиром отделения и за спиной Павла без устали твердит:
— Ведь Паха всю жизнь был под моим началом. И дома в Анадыре и в Москве в институте. А тут в армии, в училище, где делают командиров, нуждаются в них, меня не заметили. А его недоразвитого поставили. Ну где у старшины глаза?.. Прямо удивляюсь!..
Думается, недолго продержится Магонин — до первого ЧП. Такая же судьба ждет Апрыкина — слишком много орет.
А Потеев хитер! Любит показать силу. Как бы шутя, случайно, разумеется, на более слабом на виду у всех. Прием старый, как мир. Так в детстве делал Петька Дегтярев — Портос — при знакомстве с мальчишками. Так делают сейчас и другие. В общем, многие пытаются утвердить себя, кто как может. Кто грубой силой, кто связями, кто занятиями в секциях или худсамодеятельности.
Есть и объективные причины, объясняющие в известной мере трудности притирки. Наверняка, никто из курсантов раньше не жил в казарме среди 150 человек. Это нелегко и требуется время, чтобы люди научились совместной одинаковой жизни. Самому общительному человеку иногда хочется побыть наедине. Мы лишены этого.
Я тоже пытаюсь утвердить себя. Но почему-то не всем моя учеба по нутру. Кое-кто завидует, злится и частенько ехидно подначивает, как Митька Шамков: «Ну он же отличник, что ты с ним споришь…»
На себе убедился, как трудно быть самым молодым, да невеликим ростом! Всех хуже живется!.. Над нами смеются и часто оскорбляют, если не давать отпор. А как его дашь, если нет ни силы, ни ума?! И это не наша вина, а беда…
Да, я должен был поставить Митьку на место еще раньше, когда он в казарме во всеуслышанье бухнул:
«Ушаков, хоть отличник, но дурак!»
Я даже ошеломленно остановился в проходе. Митька, изучающе глядя, снова крикнул оскорбление. И настолько это было нагло и обидно, что я растерялся и молча пошел дальше. До слез было стыдно. Такого в моей жизни никогда же не бывало. Чувствовал себя голым под насмешливыми взглядами притихшей роты, ожидающей, как поступлю.
Но что делать? Кинуться в драку? Так он только ждет этого. К тому же в кругу своих земляков, недобро поглядывающих на меня. Изобьют же нещадно. А то и инвалидом сделают. И меня же обвинят, как зачинщика.
Что ж, считайте трусом! Приходится терпеть обиды и унижения. А кому не приходится?.. Большинство терпит, раз люди не помогают друг другу изменить такой порядок — нашу жизнь!.. Теперь я понимаю действительные причины почти всех ЧП, происходящих в армии, о которых нам изредка читают в приказах. Там убежал, там повесился, там застрелился, там рубанул очередью в карауле, там… да много разных «там»…
Ну что за жизнь? Куда попал? То беспричинно бьют по голове, то обзывают. И все довольны, посмеиваются, радуясь моей беззащитности. Ну почему я ни на кого не нападаю и не обзываю?.. Хотя бы того же Середина, имея все основания на это? Один мат его что стоит. Ну почему люди не ценят мира, дружбы, отвергают их, а миролюбивых считают дураками и слабаками? И понимают и уважают лишь превосходство над собой…
В роте событие — отчислены несколько курсантов, в том числе главный смутьян «нос» — Илюшин. У меня тоже два события — получил интереснейшее письмо от Николая, которое всколыхнуло угасшие честолюбивые надежды четырехмесячной давности и снова поставило вопрос: кем быть и как быть?..
«Борис — удивительнейшая новость. Вчера был в отделе КГБ. Пришли наши дела из комитета, где так долго проверялись. Мне и Рашиду отказано в зачислении в школу иняз, а ты утвержден курсантом и должен выехать в Москву 6 марта.
Начальник горотдела спрашивал о тебе. Я ответил — в армии. Он побагровел, стукнул кулаком: «Кто позволил?». «Вы, — ответил я. — Мы же вас спрашивали еще в декабре… Вот таковы наши дела, дорогой».
Да?! Вот это новость так новость?! Немного не дождался. Что же делать? Хоть самовольно убегай отсюда, так хочется в школу иностранных языков. Да и мама с Галей отругали: зачем, да почему остался в училище?.. Быть разведчиком гораздо интересней и почетней, чем каким-то штурманом. Парней же отпустили и меня могут. Учиться в Москве и Надеждинске большая разница. А Потеев с Магониным приехали из Москвы… Но не из училища же, из института…