Леонид улыбнулся. Однажды в детстве, когда ему было семь или восемь лет, с ним приключилась похожая история. Перемерз на горке, не успел добежать домой и обгадился. Отец потом ему недели две проходу не давал, всё издевался:
«Сынок, тебе горшок под кроватку не поставить? Сынок, ты в уборную сходить не забыл? Трусики у тебя чистые?»
— А во сколько ты Ксюшу привез? — продолжал допрос отец.
— В начале шестого, — ответил Леонид. — А что?
— Она сильно вчера напилась?
— Не то чтобы лицом в салат, но носом уже клевала. Я попросил ребят отвести ее отдохнуть. Они вышли и доложили, что она сразу уснула.
Делая этот лживый отчет, Леонид на всякий случай готовил себе алиби. Если вдруг Ксюша заартачится и решит рассказать, как было дело, он легко открестится. Сказано же, не сам пьяную Ксюшу отвел, а поручил другим. Сам Леонид рядом с ней не сидел и понятия не имеет, действительно ли она спала или же где-то успела побывать до того, как снова вышла к гостям. Кто ее отводил? Кто-то из секьюрити. Черт знает, чьи они были. Многие на день рождения приехали со своей охраной, поди теперь разберись.
— Сколько же она спала? — спросил отец, обдумав услышанное.
— Часа три, я думаю, — ответил Леонид. — Или четыре.
— Вечно у тебя какие-то неточности.
— Это важно, папа? Ты в чем-то подозреваешь Ксюшу?
— Не суй нос, куда тебя не просят! — Явно устыдившись своего неоправданно резкого тона, отец откашлялся. — Ни в чем я никого не подозреваю, Леня. Просто решаю для себя, устроить ей разнос за вчерашнее или простить.
«Да, ты любишь карать и миловать, — подумал Леонид. — Но больше первое, чем второе. В соотношении этак три к одному».
Его охватили злость и печаль. Хотел бы он не думать так о собственном отце. Хотел бы любить его всем сердцем, уважать, полагаться на его советы и мнение. Не получалось. Отец не дал ему такой возможности. С раннего детства Леонид смотрел на него, как звереныш смотрит на дрессировщика. Лизал руку, протягивающую корм, да. Но не из любви, не из любви…
— Оксана очень расстроилась, когда проснулась, — сказал Леонид, ничем не выдавая своих чувств. — Боялась, что ты ее накажешь…
— Я? — удивился отец.
— Ты, папа. Тебя все боятся. Ты сам говоришь, что без этого нельзя.
— Говорю. Нельзя. Но Ксюша… Я же к ней по-особенному отношусь…
— В общем, по-моему, она и так достаточно наказана, — перебил Леонид. — Но это, конечно, ваши дела, семейные. Сами и разбирайтесь. Учти только, что жена твоя ничего предосудительного не сделала.
— Учту, — буркнул отец.
Было ясно, что на этом он собирается закончить разговор.
— Послушай, папа! — воскликнул Леонид тоном человека, внезапно осененного идеей, кажущейся ему замечательной.
— Ну?
— Я тут подумал… Мы с Оксаной почти не общаемся. Может, пора исправить это упущение? Признаюсь, я не одобрял твой выбор…
— Знаю, — буркнул отец.
— Но, видимо, я зря был настроен против нее. Пора загладить эту ошибку.
— Хочешь пригласить ее куда-нибудь?
— Мы могли бы пообедать вместе, — сказал Леонид. — Ей будет полезно развеяться. Посидим, пообщаемся…
— Не возражаю, — решил отец после секундного раздумья.
— Тогда передай Оксане, что в два часа я за ней заеду, хорошо?
— Передам.
Телефон умолк. Леонид подержал его немного в руке, улыбнулся и включил ролик, набирающий всё новые очки в его личном рейтинге.
2
Белуга была отменная, с едва ощутимым душком, как любил Леонид, но Ксюша не оценила, отставила тарелку, набрала себе морских гребешков и креветок. Он предупредительно поднял бутылку вина, она накрыла бокал ладонью.
Они обедали в отдельном кабинете ресторана, выкупленного Давидом Грызлиным навечно. На стенах висели его любимые полотна модернистов двадцатых годов. Дверь заменяли портьеры, такие толстые, что звуки из общего зала в кабинет не проникали. Там, расположившись за ближним столом, хлебали минералку охранники Грызлиных.
Заглянул официант, спросил, не нужно ли чего. Леонид отослал его, велев больше не беспокоить. Потом перевел взгляд на Ксюшу. Ему хотелось, чтобы она почувствовала себя мышкой в когтях кошки. Психологи давно установили, что человеческую волю ломает не внезапный испуг, а постепенно нарастающая тревога. Противника нужно держать в неведении, изматывая постепенно, создавая одну угрозу за другой, как в шахматах.
— Говорил сегодня с отцом, — сообщил Леонид, ловко орудуя ножом и специальной вилкой для рыбы.
— О чем? — спросила Ксюша, переставая жевать.
— Он позвонил мне, чтобы спросить, сколько ты проспала у меня дома.
— А ты?
— Дал приблизительный ответ, — ответил Леонид.
— Зачем тебе всё это? — спросила Ксюша, отложив со звоном столовые приборы. — Чего ты от меня хочешь?
Они сидели напротив друг друга, каждый на своем небольшом бархатном диване. Леонид прихватил бутылку и перебрался к Ксюше, которая была вынуждена подвинуться, освобождая место рядом с собой. Теперь их не разделял стол, а расстояние между их телами было минимальным.
— Придвинь бокал, — распорядился Леонид.
— Я не хочу пить, — сказала Ксюша.
Следовало ее заставить. Подавляя человека в мелочах, мы ломаем его целиком.
— Давай, давай, — сказал Леонид.
Поколебавшись, она подчинилась.
— Выпьем, — сказал он, призывно поднимая свой бокал. — За наше сближение. Давно было пора познакомиться поближе.
Ксюша молча влила в себя вино и пристукнула хрусталем об стол.
— Я не в восторге от того, что узнала тебя лучше, — сказала она, нервно оглаживая ножку бокала такими же холодными пальцами. — О нет.
— Всё зависит от того, как смотреть на вещи, — философски заметил Леонид.
— Да брось ты эти рассуждения, — поморщилась Ксюша. — Выкладывай, зачем свел меня с Майоровым, зачем он меня снял. Ради шантажа?
— Боже упаси! Разве я похож на шантажиста?
— Очень. Знаешь, как англичане говорят? Если нечто выглядит, как утка, плавает, как утка и крякает, как утка, то это, вероятно, утка и есть.
— Смешно. — Он фыркнул. — А если кто-то ведет себя как друг, по-дружески выручает из беды и дает дружеские советы, тогда как?
Ксюша посмотрела Леониду в глаза.
— Это ты-то меня из беды выручаешь?
— Уже выручил, — поправил он. — Разве не я тебя отмазал? Если бы не я, то ты бы сейчас не в ресторане сидела…
Не спросив разрешения, он снова наполнил ее бокал. Она снова выпила залпом и сказала:
— Если бы не ты, я бы не очутилась у Майорова.
— Это был твой выбор, — быстро возразил Леонид. — Никто тебя туда силком не затаскивал, трусы с тебя не снимал…
— Прекрати! Не желаю слышать эти пошлости.
— Окей. — Он поднял руки, словно боец, сдающийся в плен. — Перейдем к главному.
— То есть к условиям, на которых ты отдашь мне видео? — предположила Ксюша.
— А кто тебе сказал, что я отдам? — осведомился Леонид, надменно подняв бровь.
Она замерла. Он расхохотался, накрывая ее ладонь своей.
— Шучу, шучу. Получишь ты свое видео. Я даже копии себе не оставлю.
— Как я могу тебе доверять после всего этого?
— Именно теперь между нами установятся по-настоящему доверительные отношения.
— Это как? — не поняла Ксюша.
— Мы станем партнерами, — пояснил Леонид. — Деловыми.
— Ага. Начинаю понимать.
Она вырвала руку из-под его ладони.
— Я всегда знал, что ты сообразительная, — улыбнулся он. — Ты времени даром не теряешь, верно? Отец допустил тебя ко всем финансовым потокам, схемам, операциям. Твоя подпись стоит на банковских документах. На твое имя переводится недвижимость. — Леонид снова поймал Ксюшину руку, сжимая ее запястье. — Не сильно жирно, матушка? Не многовато ли будет одной?
Она дернулась. Он удержал.
— Пусти, — прошипела она.
— Нет, — сказал Леонид. — Ты у меня в руках. Что захочу, то с тобой и сделаю. Догадываешься, как отреагирует отец, если увидит тебя с Егором?
— Тебе тоже перепадет, — сказала Ксюша. — Выяснится, что ты врал, когда утверждал, что я сплю…
— Я скажу, что мне так доложили, — поправил он. — Улавливаешь разницу. Да, я ошибся. Но что моя ошибка в сравнении с твоей. В общем, так… — Он взял ее за подбородок, вынуждая повернуться лицом. — Я хочу, чтобы с этого момента мы действовали заодно. Миллион туда, миллион сюда. Никто не заметит.
«Но это будет только начало, — продолжил Леонид мысленно. — Первым делом я замажу тебя в грязных махинациях, чтобы ты больше не рыпалась. Потом выжму из тебя всё до последней капли, перехвачу все рычаги и каналы, выясню номера счетов и пароли. А потом…»
— Суп с котом, — брякнул он.
— Что? — удивилась Ксюша.
— Мысли вслух, — объяснил Леонид, усмехаясь. — Спросил себя, что потом. Но это тайна, покрытая мраком. Будущее покажет.
— Нет. Будущее определяется сейчас.
— Не буду спорить. И ты тоже не спорь. Соглашайся.
— Ты от меня не отвяжешься.
— Не отвяжусь, — легко согласился Леонид. — А зачем? Будем в паре работать. Отец не вечен. Всё потом нам с тобой отойдет. И что же, будем собачиться, по судам друг друга таскать, киллеров нанимать? Зачем нам с тобой это? Мы же умные люди. Всё проделаем по обоюдному согласию.
— То, что ты мне предлагаешь, иначе называется. Ты меня поиметь собираешься, пасынок. Против моей воли.
Совершенно неожиданно Леонид испытал такой мощный прилив желания, что ему пришлось переплести пальцы рук, чтобы не дать им волю. Ему хотелось наброситься на Ксюшу, сорвать с нее одежду и проделать с ней то же самое, что запечатлела видеокамера ночью. Он посмотрел на ее ноги. К его разочарованию, она была без колготок. Ну, ничего, сейчас не время. Колготки пойдут в ход позже, когда будут решены финансовые вопросы. Делу время — потехе час.
— Какой еще потехе? — спросила Ксюша.
Опять он озвучил свои мысли. Трудно себя контролировать, когда кровь приливает не к мозгу, а совсем к другим органам.