Граммофон ужо был заброшен и валялся в углу нашей хижины, ибо шесть пластинок — необычайно малое число для «полярного граммофона».
Потекли дни зимовки, точно такие же, какие описаны в книгах первых завоевателей севера. Время тянулось однообразно под аккомпанемент ветра, завывавшего за стенами дома.
25 января подлинный герой Арктики Дьячков под пение ветра и лай прекрасных камчатских псов, наводивших дикий ужас на всех чукотских собак бухты Проведения, отправился в далекий путь к «Ставрополю», имея на нартах запасы продуктов, лекарств и собачьего корма — юколы. Всего пошло 14 нарт по 10 собак в упряжке. Каждая нарта везла 160 килограммов груза.
ПЕРЕХВАЧЕННАЯ РАДИОГРАММА
Январь принес массу новостей, ошеломивших нас в первое время.
Однажды вечером приехал чукча из селения Пинкигней и привез перехваченную пинкигнейской станцией радиограмму, отправленную капитаном «Ставрополя» т. Миловзоровым председателю арктической комиссии т. Каменеву. Телеграмма гласила:
…Докладываю, что район к востоку от м. Северного, около пункта, где самолет летчика Эйелсона видели п о с л е д н и й р а з[2], два раза обследовали разведкой. Был произведен осмотр горизонта при помощи сильных биноклей при ясной погоде, причем никаких признаков исчезнувшего самолета не обнаружено. То же в сторону запада (пропуск).
…Свенсон готовит отправить в поиски санную партию (пропуск) корма для собак мешает возможности организовать могущую бороться с препятствиями севера (пропуск).
…М н е и з в е с т н о р а с п о р я ж е н и е в а ш е[3] в о з д у ш н о м у о т р я д у С л е п н е в а… О н д о л ж е н н е м е д л е н н о в ы л е т е т ь п о и с к и, т а к к а к с в я з и между нами нет… не знаем настройки его станции… Полагаю для поисков базы воздушной будет м. Северный; вследствие частых местных плохих погод вылет без предварительной телеграфной связи опасен (пропуск).
…Моему мнению результат зимних поисков пропавшего самолета Эйелсона будет успешен, если летчики живы, если они могут держать какой-либо приметный предмет или когда при гибели самолет получил малые разрушения, то он будет… он при посадке разрушен и теперь занесен пургой, которая была со дня исчезновения до сего времени, продолжении двадцати трех суток, вследствие чего найти едва ли удастся ранее периода таяния снега. Сейчас отдаю распоряжение искать радиостанцию воздушников… оказаться без топлива в самый острый момент. Ход событий и мероприятия будут своевременно сообщаться.
И дальше приписка заведующего Пинкигнейской радиостанции.
Принята 30.12 — 12 вечера. Отправлена нарочным бухту Провидения начальнику летного звена т. Слепневу. 31.12 — рано утром.
Эта телеграмма произвела на нас впечатление разорвавшейся бомбы:
— Как? Летчик Эйелсон, совершивший вместе с Вилькинсом перелет через весь арктический бассейн — из Аляски на Шпицберген, — исчез? Быть может, он потерпел аварию и скитается где-либо в снежной пустыне? Скорее на помощь собрату по воздушной работе!
Так думали мы. К немедленному совершению перелета звал нас и приказ т. С. С. Каменева.
И в середине января, когда еще не окончилась полярная ночь, мы приготовлялись к отлету. Однако благоразумие требовало не спешить. На севере надо избегать слишком большой торопливости.
ПЕРЕЛЕТ НА М. СЕВЕРНЫЙ
28 января два гордых в своем полете «Юнкерса» проносятся на высоте 10 метров от снежной пустыни над далеко растянувшейся ленточкой собак, затерянных в беспредельном просторе. Каюры с остервенением машут ним меховыми рукавицами и мгновенно скрываются под крылом.
За эти дни мы откопали свои самолеты и, получив новые сведения о трагедии, происшедшей в районе пролива Лонга — об исчезновение пользующегося мировой известностью полярного летчика Эйелсона и его механика Борланда, — несмотря на ужасную погоду, отправились в явно опасный путь.
Санная партия с бензином для Колючинской базы и для розысков Эйелсона и Борланда выходит со стоянки на мысе Провидения.
Один самолет веду я, справа и немного сзади идет Галышев. Мой механик ежится в своем ужасном по величине собачьем комбинезоне, со злостью смотрит на отказавший в работе указатель скорости, пробует вежливо стучать по нему плоскогубцами и, вижу, беззвучно ругается; не выдержала на этот раз немецкая коробочка, не справилась с пургой и морозом Чукотки, хотя честно служила весь прошлый год и проделала со мной всю Алданскую экспедицию.
Пролетаем над Мечигменской не обследованной губой, начинаю определять входной мыс в бухту Лаврентия. Шесть домиков, зарытых в снег до крыш, местная культбаза, кажутся зданиями лучшего аэропорта. Все население находится на «аэродроме», а «аэродром» — на береговой косе. Начальник погранпоста т. Кучма машет метлой… надо понимать, что это ветроуказатель «аэродрома». Так как он машет во все стороны, то полагаю, что ветра нет, — не может же ветер дуть сразу со всех сторон, — и сажусь по длинной стороне косы. Галышев тоже садятся. Идем окостеневшие от холода в школу-интернат, чтобы стащить с себя бесчисленное количество меховых одежд, чтобы отогреться, выспаться и чтобы завтра… достигнуть м. Северного.
29 января начали подготовку до рассвета. Погода теплая — всего пять градусов ниже нуля. Поднялись, когда чуть-чуть начало рассветать. В качестве пассажира я взял с собой т. Кучму. Взлетел первым, стал набирать высоту. Галышев идет сбоку.
Однообразно, утомительно шел полет. От скуки смотрел направо, где в просветах между рваными клочьями тумана, рождающегося в проливе Беринга, изредка виднелся кусочек Америки — мыс принца Уэльского. Признаюсь, я мечтал в то время побывать в Америке, слетать в Аляску. Ведь это так близко, — всего лишь несколько десятков минут пути.
От мыса Инцова пошли вглубь Чукотки. Берег справа. На берегу скалы, долины, лагуны, не отмеченные на карте. В общем местность не имеет почти ничего общего с тем, что изображено на картах. Особенно большая путаница на участке от м. Сердце-Камень до Колючинской губы.
Надо островом Колючиным определился, подсчитал время хода. Неожиданно в районе реки Амгуэмы из полосы пурги вынырнул окрашенный в красный цвет самолет, биплан какого-то американца.
Подлетев друг к другу, мы, как требовала вежливость, сделали по приветственному кругу и разминулись. Американец ушел на восток.
Вот уже показался м. Северный. Видна шхуна «Нанук» у берега и «Ставрополь», слабо чернеющий в открытом море. Но что это? На земле три самолета, чукотские яранги (хижины), собаки и много народа.
Сел. Вслед за мной садится Галышев. Восторженная встреча. Много американцев. Все осматривают с удивлением наши машины.
Ко мне подходят т. т. Миловзоров, Свенсон и дочь Свенсона, американская журналистка-корреспондентка газеты «Нью-Йорк Таймс». Мисс Свенсон в теплых рейтузах, в песцовой меховой шапке и вооружена тремя фотоаппаратами.
Глаза разбегаются и мозг перестает воспринимать впечатления. Так богаты они за сегодняшний день.
Разоблачаемся и идем на «Ставрополь». В эфир улетает радиограмма:
Москва, Добролет. 29-го оба самолета экспедиции Слепнева достигли м. Северного, покрыв расстояние бухта Провидения — Пинкигней — Лаврентий — м. Северный 9 часов.
Американцы с «Нанука» в свою очередь телеграфируют:
Фербенкс — Аляска — Эйрвейс. Два советских самолета прибыли.
Но не думайте, что сразу освободились и наши механики. Когда вы садитесь на лед, особенно в полярных странах, где погода меняется очень быстро, необходимо укрепить самолеты, иначе их разрушит первый же шторм.
Знаете, как лучше всего закреплять самолеты на льду? Вырубите топором в льдине «уши», пропустите через них канаты, забинтуйте ими самолет и залейте канаты во льду водой (только, пожалуйста, пресной, иначе не замерзнет). Ручаюсь, выдержит любую пургу.
ПОЛЕТ НА МЕСТО АВАРИИ
Мыс Северный встретил нас известием, что в районе устья реки Амгуэмы американский летчик Кроссэн видел торчащее из снега крыло. Он предложил мне слетать с ним на место аварии. Решили лететь на его легкий машине «Стирмэр», чтобы до крайнего случая беречь мой поместительный «Юнкерс».
Взвыл и взревел, бросая на хвост снежный смерч, знаменитый мотор Райта «Уирлвинд» («Вихрь»), и ровно через сорок минут домчал нас до места аварии. Мы слезли с самолета, около часа пошагали по снежной пустыне безмолвной тундры и, ничего по определив, сели на обломок крыла.
— Вот и все, что осталось от металлического самолета «Гамильтон 10.002», — думал я, разглядывая место аварии. Исковерканное крыло явно говорило о силе удара, при котором надеяться на благополучный исход было напрасно.
Но американцы держались другого мнения. Некоторые из них были уверены, что опытный полярник Эйелсон сейчас на пути к далекому южному берегу Чукотки[4].
До прилета советских самолетов американцы не сумели наладить организованные поиски и раскопки, а это было необходимо сделать, чтобы выяснить причину гибели самолета и ее результаты.
— Если они их не наладили, то придется это сделать нам, — думал я. Это было необходимо во избежание всяких кривотолков. Кто знает, не подымет ли иностранная пресса крик, что американских летчиков подстрелили или не выдумает ли что-либо еще более дикое! Во что бы то ни стало, но летчики должны быть найдены. Им незачем было итти на южный берег Чукотки; они должны пойти к ближайшим жилым пунктам — зимникам охотников или на м. Северный. Но… я взглянул в это время на разрывы металла крыла… вряд ли они вообще смогли куда-либо пойти.
Во время моих размышлений друг и ученик Эйелсона, Кроссэн, неподвижно сидел на сугробе. Я прервал размышления Кроссэна и махну, рукой по направлению к м. Северному. Кроссэн встал, сказал: «иес» (да), и мы полетели обратно.