дозы приема препарата. Окажись она несколько меньше или больше — и открытие кортизона не смогло бы состояться или, по крайней мере, изрядно бы задержалось. Вероятно, угаданная доза предопределила и «прямое попадание» в следующую на пути к успеху цель: размеры кристаллов в препарате оказались оптимальными и всасывание произошло с нужной скоростью.
В общем, его величество случай на сей раз явно принял сторону исследователей и врачей: 21 сентября 1948 года больному ревматоидным артритом была сделана первая инъекция кортизона, принесшая ему здоровье, а врачу — Нобелевскую премию. И открывшая в медицине новую страницу…
Однако сам Хенч и его коллеги, впервые опубликовав свои исследования, отозвались о кортизоне более осторожно, а свое открытие скромно представили как «средство, заслуживающее изучения». Насколько они оказались правы, очень скоро показала жизнь: восторженная увлеченность гормонотерапией, приверженцами которой стали медики практически всех стран мира, сменилась резко отрицательным к ней отношением.
Почему? Да потому, что вместо столь желанного успеха кортизон нередко начинал вести себя «странно», вызывая непредвиденные осложнения, провоцируя такие явления в течении болезни, которых прежде не наблюдалось. В общем, «мода» на кортизон как панацею от ревматоидного артрита начала спадать так же быстро, как и возникла. Английский врач и исследователь Дж. X. Глин (на книгу которого «Кортизонотерапия» я уже ссылался в начале главы), принимавший в одном из первых клинических испытаний личное участие, этот потрясающий провал нового средства объясняет единственной причиной — полным незнанием сущности фармако-терапевтического действия гормональных препаратов.
Забегая вперед, скажу, что лишь через два с лишним десятилетия тайна воздействия стероидных гормонов на организм наконец-то будет раскрыта. И сделают это советские исследователи. Прежде всего Павел Васильевич Сергеев (профессор, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой молекулярной фармакологии 2-го МОЛГМИ) и его коллеги.
Этот многоплановый и сложный поиск захватит такие интимные механизмы, опустится до таких глубин внутриклеточного исследования, о которых никто прежде не мог и мечтать. Впрочем, лучше всего о характере, направлении и существе решаемой проблемы говорят дневниковые записи самого П. Сергеева:
«…В наше время трудно удивить кого-либо «чудесами». «Век атома», «век биологии», «век космоса»… Одни названия XX столетия говорят уже о том, как много понято, расшифровано в самых различных явлениях, наблюдаемых в живом и неживом мире. И все же многие из них остаются (и в первую очередь, как ни странно, для специалистов) именно чудом, чудом совершенства, простоты и универсальности. В молекулярной биологии (науке о функционировании живого) таким чудом из чудес, безусловно, следует считать уникальную по своей масштабности и тонкости работу биологически активных веществ — регуляторов. Каким образом эти относительно простые по своему химическому строению вещества контролируют самые сложные процессы в живом организме? Вот вопрос, часто ставящий в тупик даже прозорливейших из исследователей. Взять хотя бы стероидные гормоны… Соединения, содержащие около двух десятков углеродных атомов в основном скелете молекулы, осуществляют в организме регуляцию всех (!) процессов, обеспечивающих его жизнеспособность. А изменения даже небольших участков в молекуле стероидов приводят к поразительным отличиям в их биологическом эффекте.
Несомненно одно из двух: либо химическая структура стероидов определяет этот факт, либо структура образований в клетке, взаимодействующих со стероидными гормонами, очень тонко «настроена» на их присутствие. Логично предположить и другое: это два явления, тесно друг с другом связанные. Однако в качестве основного следует, вероятно, выделить все же «настройку». И вот почему. Теоретически любая клетка нашего организма получает из окружающей среды равное количество гормонов. При этом свойства стероидов таковы, что для них не существует особой разницы, «куда попадать» (что определено физико-химической характеристикой самих молекул плюс примерно одинаковой их «поставкой» в разные органы и ткани). Нам представляется, что определенный застой в стероидологии как раз и связан с непониманием именно этого факта. Поэтому действие;. стероидных гормонов на клетку объясняют работой так называемых цитозольных рецепторов, специфически связывающих молекулы гормонов внутри клетки, забывая или преднамеренно не учитывая тот факт, что там могут оказаться одновременно все гормоны в соответствии со своими свойствами. В то же время хорошо известно, что клеткам того или иного вида необходимы только определенные гормоны. Здесь и обнаруживается первый парадокс (парадокс не природы, а трактовки). Второй парадокс заключается в существовании так называемых бессмертных клеток, то есть клеток, не чувствительных к действию стероидов, хотя они и содержат нормальное количество нормально устроенных цитозольных рецепторов. Правда, невосприимчивость клеток к воздействию гормонов, весьма непонятную, как раз и объясняют отсутствием этих рецепторов, а указанный выше случай считаю! исключением из правила. Наконец, еще один парадокс: если стероидные гормоны проникают в глубь клетки, как принято говорить, пассивно (в силу присущих им свойств) и в то же время вызывают значительные изменения в функционировании всех внутриклеточных образований (митохондрий, лизосом, эндоплазматического ретикулума — их роль в метаболизме клетки невозможно переоценить), то почему они не изменяют метаболизм в нечувствительных клетках? Допустим, гормон прошел внутрь клетки, не работает там по неизвестным причинам, но внутриклеточные образования реагируют на свободный стероид?»
Все эти вопросы и стали предметом детального анализа, проведенного П. Сергеевым совместно с Ю. Денисовым в целях определения и дальнейшего исследования молекулярной природы стероидоклеточного взаимодействия. Суть предлагаемой гипотезы сводится к тому, чтобы ввести в механизм этого процесса новый этап, а именно этап цитоплазматической мембраны клетки. Здесь по теоретическим соображениям и фактам, полученным экспериментально, основную роль играет та система в цитоплазматической мембране клеток органов-мишеней (то есть клеток, для которых тот или иной гормон необходим), которая в первую очередь настроена на «узнавание» нужного гормона.
На основании этих работ и ряда зарубежных публикаций можно предложить следующие схемы реализации биологического действия стероидных гормонов:
— гормон — цитоплазма — ядро — вещество внутри ядра — эффект,
— гормон — цитоплазматическая мембрана («узнающие системы») — цитоплазма — внутриклеточные органеллы (свободный гормон?) — ядро (одно ли?) — эффект.
Естественно предположить, что вторая концепция более содержательна, ибо, во-первых, снимает многие экспериментальные проблемы эндокринологии (к сожалению, этим аспектом медицины мало кто занимается), во-вторых, решив наши экспериментально-теоретические проблемы, мы сможем реально подойти к практическим выводам, которые отсюда следуют. А именно: научившись управлять мембранными процессами, сможем управлять и теми, что являются их следствием, то есть происходят только в результате мембраногормонального взаимодействия. В первую очередь речь идет о возможности управления на уровне мембраны поступления или непоступления соответствующего гормона. Как известно, существует достаточно' большое количество веществ, инициирующих или блокирующих это явление. Вот и еще проблема, так будем ее решать?..
Что ж, должен сказать, открытие уже состоялось. Гипотеза профессора Сергеева оказалась верной.
Теперь, понимая характер и особенности действия гормона на организм, клиницисты могут и должны соизмерять силу гормонального «выстрела» с задачами и направленностью терапии.
Но… это все еще в будущем, а пока врачи констатируют возрастающее число негативных последствий применения кортизона. И среди них — задержку в организме натрия и потерю калия.
Перечень пороков гормональной терапии рос, а использование ее отнюдь не сокращалось. Напротив… Были синтезированы новые соединения: преднизон и преднизолон, которые оказались в 3–4 раза сильнее кортизона. А раз так, то почему бы не попытаться с помощью таких мощных средств врачевать и ревматоидный артрит, и другие тяжкие заболевания?
И пошло-поехало… Гормономанией «заболели» не только врачи, но и сами больные и их родственники. Причем «эпидемия» оказалась повальной. Ее волна пронеслась, как смерч, по всем странам и континентам. Докатилась она и до нас. Академик АМН СССР А. Нестеров так, например, описывал одно из характерных проявлений «рецидивов» гормономании: «…Совсем недавно мы консультировали в Институте ревматизма Наташу П., 16 лет, с инфекционным неспецифическим полиартритом, которой за небольшой отрезок времени вследствие настойчивых усилий ее мамаши было введено 5300 единиц АКТГ (АКТГ, как вы уже знаете, адренокортикотропный гормон. — П. Ц.) и около 11 граммов стероидных гормонов. Это стремление лечить дочь «лучшими» современными средствами при явном «непротивлении» лечащих врачей привело к тяжелым последствиям: инфекционный артрит принял септическое течение, осложнился общей дистрофией, анемией, задержкой в общем развитии. Понадобилось немало усилий и времени, чтобы вывести девушку из этого катастрофического состояния».
Итак, обратный эффект применения гормонов оказался налицо. Так что же следовало делать в подобной ситуации? Медицина в поисках ответа на столь сложный вопрос разделилась на два больших направления. Представители первого старались понять природу и механизм гормонального воздействия на органы и ткани, чтобы сделать его еще эффективнее; сторонники другого — заставить собственные системы адаптации больного продуцировать гормоны в таких количествах, которые оказались бы способными «сразиться» с грозными силами того же инфекционного неспецифического (ревматоидного) артрита. Среди представителей этого направления были и физиотерапевты, пытавшиеся средствами электротерапии стимулировать гипофизарно-надпочечниковую систему, воздействуя непосредственно на надпочечники и гипоталамус. И хотя в те годы сам я был еще весьма далек от проблем, занимавших столько выдающихся умов, сегодня, располагая многолетним опытом использования природных факторов для успешного лечения самых разных заболеваний, в том числе и воспалительных, могу сказать: это была одна из первых попыток подобного рода. Но уже тогда в н