Ну а электромагнитные волны, которые врач-физиотерапевт направит непосредственно на воспалившийся сустав? Они вызовут приток к нему артериальной крови — этот кладезь жизни. Энергетические и пластические материалы для внутриклеточного строительства, витамины, микроэлементы, гормоны несет кровь артерий. Доставит она те же гормоны к месту воспаления — они окажутся в эпицентре беды и тотчас примут надлежащие меры — расчленят иммунопатологические процессы, приостановят агрессию, усилят венозный отток. Вместе с венозной кровью уйдут метаболиты, нормализуется обмен в воспаленных тканях, повысится их энергетический потенциал, интенсифицируются окислительно-восстановительные процессы. И как результат этой уникальной, сверхскорой помощи — начнется восстановление клеточных структур, воспалительный процесс пойдет на убыль. И никакой тебе заместительной гормонотерапии, никакой угрозы гормонозависимости. Организм сам изыскал резервы для борьбы с болезнью, нашел силы для победы над ней.
Каждый день у дверей моего кабинета в строго определенное время собираются люди. Одни из них приходят к нам на консультативный прием. Это разовые, эпизодические пациенты. Другие — стационарные. Во время утреннего обхода я уже встречался с ними и рад, что они снова хотят поговорить со мной. Хотя, казалось бы, чему тут радоваться? Раз человек пришел к врачу, значит, его что-то тревожит, что-то у него болит. Это печально. Но коль он захотел о своих тревогах рассказать лечащему доктору — уже неплохо. Вместе мы непременно справимся с болезнью, разгадаем ее обходной маневр.
Консультативные пациенты — дело другое. Каждый из них — загадка, и за то недолгое время, что пробудет он в моем кабинете, придется решить большое число вопросов. От постановки правильного диагноза до, если потребуется, госпитализации и эффективного лечения.
Сегодня день приема пациентов с заболеванием магистральных сосудов и суставов. Их количество растет непрестанно. Мне это известно лучше всякой статистической службы. Так, в США подобных больных свыше 20 миллионов, в том числе 5 миллионов страдающих ревматоидным артритом, двенадцать — деформирующим артрозом, два миллиона — подагрой… Примерно такие же соотношения форм и частоты артритов в Англии, Голландии… Почти четыре процента всего населения Земли подвержено болезням суставов. Они встречаются сегодня в пять раз чаще, чем туберкулез. А у нас в стране? Именно болезни костно-мышечной системы выдают «пик» временной нетрудоспособности. Шестьдесят четыре дня в году на сто работающих. Более того, почти тридцать процентов страдающих этими заболеваниями к сорока годам становятся инвалидами… Так что дверям врачебных кабинетов закрываться рано…
Пожалуйста, на прием! — слышу я голос сестры. В дверях уже стоит, опираясь на палку, человек… Что ж, попробуем ему помочь…
Этот простой и частный случай
Лет восемь назад, разбирая свой военный архив, наткнулся я на фотографию, вложенную в ветхий солдатский треугольник. Взглянул на нее — и словно вернулась моя военная молодость, будто весной повеяло с желтого бумажного клочка. Собственно, мы так ее и звали — Весна. По имени, хоть и было оно у нее замечательным — Катюша, — называли редко. Войдет Весна в палату, где лежали одни тяжелые — и сразу легче становится дышать тяжелораненым солдатам. Помню, никак она справиться не могла со своими косами: все вываливались из-под косынки, а если сбросит ее Катюша — тотчас упадут на спину и лягут на ней двумя тугими колосьями. Я таких кос ни до, ни после не встречал. Надо же придумать такое природе! Идет девушка, а косы за ней, как шлейф, по земле, коль не подберет, ползут.
И судьба у нашей красавицы сложилась счастливо. В каком только пекле не побывала, а даже не поцарапало. После войны вернулась к родителям в Москву. Они тоже пережили лихолетье, выдержали. И жених, одноклассник, до Берлина дошел, живым остался. Так что все вроде хорошо, ладно сложилось, только радоваться бы. Однако, слышал я, тяжело болеет наша Катюша в последние годы… Слышать-то слышал, а в памяти моей жила она такая, какой осталась на фотографии.
Кто знает, может, и не свела бы нас с Весной судьба больше никогда, если бы однажды, поднимаясь по институтской лестнице на свой этаж (терпеть не могу выстаивать в ожидании лифта), не приметил среди тех, кто стоял в регистратуре у окошка с надписью «Участники Великой Отечественной войны», кого-то удивительно знакомого. То ли голову отвела назад женщина как-то по-особому приметно, то ли волосы поправила своим, одной ей свойственным, но памятным мне жестом, только я уже не сомневался — внизу у окошка стоит Катюша. Через несколько минут мы сидели с ней в моем кабинете… Но не было, к сожалению, передо мной той шустрой палатной сестрички, умеющей выхаживать самых тяжелых, а была искалеченная, обезображенная болезнью женщина, сама нуждающаяся в помощи. Впечатление такое, будто еще прекрасную синеглазую, убранную короной золотых волос голову лишь начинающего увядать человека, совместили с чужим туловищем, кособоким и скрюченным.
— Вот как меня болезнь-то, Петр Григорьевич, — тяжко вздыхала Екатерина Ивановна. — И ничего нельзя поделать, — в тысячный раз повторяла она сама себе поставленный кем-то роковой диагноз, И все шарила, искала чего-то в кармане кофточки…
Я-то знал, чего больше всего боялась потерять моя Катенька. Спинхаллер — маленький аппаратик для распыления лекарства. Без него страдающему бронхиальной болезнью и шагу ступить нельзя. Вдруг приступ начнется? И ей станет очень плохо в буквальном смысле слова. В спинхаллере наверняка гормональный препарат, думал я. Началось все, пожалуй, с двустороннего тяжелого воспаления легких, сверх меры «пролеченного» в связи со спастическими приступами гормональными препаратами. К тому же они могли вызвать и несахарный диабет, когда больной пьет по три-четыре графина в день и худеет, худеет на глазах. Потом болезнь начинает уродовать кости. Их размягчает, искореживает тот же избыток гормонов.
— Ты, Катенька, не помнишь, — спрашиваю осторожно, чтобы не напугать, — когда и как у тебя впервые начали меняться кости?
— Помню, конечно. Через три года после воспаления легких… Как раз после последнего курса гормонотерапии, когда выписалась из больницы… Болят и болят… Сначала сустав правого указательного пальца, словно внутри его нарыв. Врач мне предписала мазь Вишневского накладывать. Легче стало, боли уменьшились. Ну а вскоре левая нога начала уменьшаться в длину, короче стала. Сейчас она у меня на пять сантиметров короче правой…
— А когда тебе легче, в какое время года?
— Весной. — И улыбка, слабый отблеск той, не забываемой друзьями-однополчанами, появляется на полных красивых губах. — Весной мы с мужем на дачу уезжаем, у меня там огород, сад… В последнее время цыплят поразвели, так что весь день на ногах. Тяжело, а стараюсь ходить, двигаться больше. Знаешь, весной и летом даже снижаю количество гормонов. Все говорят, что, мол, от пыльцы цветущих трав бывает аллергия — а у меня ничего… Вот в город как вернемся, тогда и начинается беда. В первый же день приходится «неотложку» вызывать. Уменьшенная за лето доза гормонов восстанавливается, и приходится пользоваться своими старыми дозами… А без них я уж ни дышать, ни жить не могу…
Что верно, то верно… Такое явление называется гормонозависимостью, это когда собственная адаптивная система не в состоянии продуцировать гормоны, поскольку давно разучилась это делать, получая гормональный допинг извне (см. предыдущие главы). Избыток суперактивных биологических веществ в организме приводит к полному сбою ферментного баланса. Вот и получается, как в трагическом случае с моей давней подругой, — лечили бронхолегочную систему, вызвали серьезные изменения в опорно-двигательном аппарате, в гипоталамусе.
Проявление поломки последнего сказалось в том, что он прекратил вырабатывать гормоны, осуществляющие водно-солевой обмен в организме. У больной возник несахарный диабет. Правда, процесс «погасили» с помощью тех же инъекций гормонов. Но погасили-то пламя…
— Помните аллегорию, упоминавшуюся американскими учеными при описании разрушительных последствий гормональной терапии? Пепелище, оставшееся после пожара… И в нашем случае аналогичная картина. Пепел разрушения, символизирующий необратимость процессов… Сколько лет тому назад ты заболела?
— Чем? Ногой?
— Да нет же, воспалением легких…
— А при чем здесь легкие? Ты мне, Петр Григорьевич, ноги подлечи… А со спинхаллером я как-нибудь и до конца дней дотяну. Лишь бы хоть как-то передвигаться. Меня знаешь с каким диагнозом сюда прислали? Заболевание опорно-двигательного аппарата. Его и лечи!
— Ишь ты какая… Да я таких врачей, которые лишь часть болезни лечат, по военному времени в штрафной батальон отправлял бы, чтобы там, на поле боя, под рвущимися снарядами понабрались ума-разума… Ну, да что теперь говорить… Попробуем по возможности из беды выползти. Но одолеть болезнь нам удастся при условии, если ты, во-первых, будешь мне безоговорочно доверять, и, во-вторых, станешь самой преданной союзницей в борьбе с недугом. Идет? (Настороженные синие глазищи прикрываются на миг щеткой ресниц.) Тогда слушай…
Часа три просидели мы в тот день в кабинете. Кто только ко мне не заглядывал за это время! В «предбаннике» слышу, секретаря даже поругивают: у Петра Григорьевича, мол, встреча с делегацией назначена, а ты не пропускаешь.
Но так или иначе — обговорили вроде бы все, предусмотрели, расписали. Главное, поняла моя больная, что заболевание легких и тяжелейшая болезнь костей — процессы взаимосвязанные, имеющие общие истоки, одни пусковые механизмы. И лечить их надо, применяя общую стратегию, а вот тактику — разную. Согласно специфике течения болезни в этих органах и тканях.
Ну, думаю, завтра и начнем, и даже пообещал на прощание: новой ноги я тебе, дорогая, не подарю: к сожалению, вспять событий не повернуть, процесс же остановлю, можешь не сомневаться. Потерпи немного, будь умницей — и спинхаллер выбросишь…