Где-то коммунизм еще только подымает голову и борется, – в России, в Советском Союзе он уже победил и созидает, и созданное им огромно, неожиданно колоссально. Жаль, что в работе Гитлер на дороге попался, помешал. Но, отбросив Гитлера, великая страна идет дальше, и нельзя даже гадать о том, как поразительны будут новые успехи коммунистического строительства.
Вот что сделала партия пролетариата, призвав в союзники крестьянство и интеллигенцию. Огромность и широта этой исторической картины ослепляют. Народ живет в своем порыве одной жизнью. Ленин и другие отошедшие вожди не умерли: они трудятся и борются в тех, кто перехватил их знамя и с той же энергией идет по их стопам.
Переворот всей жизни – полный, полный и плодотворный: разбужены и пущены в ход силы всего народа, бывшего народа «обломовщины» и «пошехонья». Наконец-то богатырь проснулся и встряхнулся. Расправив свои члены, он принялся за борьбу и за работу. Картина – грандиозная.
И Гитлер в свое время встряхнул Германию. Но его движение не было всенародным, это была затея правящих классов, затея буржуазии, да притом – затея хищническая, направленная к завоеванию и ограблению чужих стран и народов. В этих внутренних ошибках был и приговор судьбы над гитлеровским движением. Коммунизм – народен и честен. Он несет хлеб бедняку, создает человеческое жилье для рабочего, проводит каналы и орошает безводные степи, оплодотворяет целину, электрифицирует деревню, строит избы-читальни и дома культуры, вводит всеобщее обучение, всех лечит, всех равняет, всем дает работу, заботится о стариках, о детях. Того, что раз завоевал, народ уже не отдаст.
Да, только таким, эпическим языком и можно говорить о последнем 40-летии жизни бывшей России и населяющих ее народов. Я не политик, но и не настолько слеп, чтобы не видеть всей широты, всей глубины и всего значения тех политических перемен и того глубокого переворота в экономике, с построением промышленности, с обобществлением земли и т. д., и т. д., которые осуществлены на моей родине. Особенно теперь, по окончании страшного «экзамена» – Великой Отечественной войны. («Колхоз победил», – говорил о разгроме гитлеровцев Советами один мой знакомый, старый чешский агроном, работавший когда-то в России.) Если раньше, не занимаясь политикой, я не понимал дела Ленина, то теперь, когда оно может уже считаться, в основе, осуществленным и когда дороги назад нет, а старый и слишком узкий «толстовский» горизонт не удовлетворяет, стыдно и обидно было бы для меня, как и для каждого русского человека, расходиться с своим народом в оценке избранного им пути. Последователи Маркса и Ленина – реалисты. Поэтому они избрали путь материальных перемен: путь перестройки производительных сил и производственных отношений. Изменение бытия людей вызовет и перемену в их сознании. Нельзя оспаривать – в отношении масс – справедливости этого положения. Надо сначала накормить голодного, а потом уже начинать с ним разговоры о нравственных проблемах. Порадуемся, что капиталистическая эксплуатация уничтожена, что нашему рабочему и крестьянину живется легче, что культурные потребности самых широких кругов народа неизмеримо выросли и что необозримые горизонты открыты перед советским человеком и в политике, и в экономике, и в культурной жизни.
Тем из людей на Западе, кто критически приглядывается к коммунизму, можно было бы указать хотя бы на одно его завоевание: на установление федеративного устройства Советского Союза. Само по себе это дело является только одной из реформ, проведенных советской властью в пределах бывшей России, а между тем какое величие отличает эту реформу! На проведение ее нормальным порядком, без революции, не жалко было бы и 100 лет, а между тем Коммунистической партией Советского Союза она проведена за каких-нибудь 20–30 лет!
16 союзных республик, народы которых разговаривают, управляют своей жизнью, ведут школьное дело и издают газеты и книги на своих языках… Все они автономны в самоуправлении и в делах культуры… В каждой союзной республике – свое правительство и свой Верховный Совет… Почти так же самостоятелен и ряд автономных республик и областей… Но основными вопросами, политикой, внешней и внутренней, ведает всесоюзное правительство, избираемое всесоюзным Верховным Советом… Одна идея – свободы и благосостояния всех трудящихся – объединяет все народы, все республики. Старое соперничество и старая ревность слабых народов к сильным не имеет места, потому что все материальные средства распределяются правильно и равномерно, под всесоюзным контролем. Страха перед иноземными соседями малые народы не питают, ибо в СССР существует правило: все за одного и один за всех. Ничего похожего на ту рознь между отдельными национальностями, какая существовала в дореволюционной России, Советский Союз не знает. Никакие метания «главноуговаривающего» Керенского, кидавшегося в эпоху Временного Правительства то на север, то на юг, в бесплодных попытках остановить расползание старой России после Февральской буржуазной революции 1917 года, не нужны.
Радостно, спокойно и величаво развивается жизнь союза более 100 равноправных, освобожденных от помещичьей и буржуазной эксплуатации, великих и малых народов и племен на пространстве одной шестой части суши.
Мир еще не видел такой федерации.
1949 год. Еду из Москвы в Тулу. Целый ряд станций что-нибудь напоминает: Столбовая – тут мы жили со Львом Николаевичем в гостях у Чертковых, в с. Мещерском; Лопасня – тут поблизости расположено бывшее имение А. П. Чехова Мелихово; Тарусская – отсюда надо ехать 13 километров в Бехово, Поленово тож, где стоит дом художника В. Д. Поленова, обращенный в музей его имени; Ревякино – тут неподалеку обитала когда-то милая «толстовская» семья Серебровских, которую я навещал с своим незабвенным другом, философом-самородком Сергеем Булыгиным; Лаптево – отсюда недалеко до с. Боровково, где жил крестьянин-писатель М. П. Новиков, к которому Л. Н. Толстой собирался уйти из дома, который показывал мне в своей избе «маленькую, но отдельную и теплую» комнату, приготовленную им для великого старца, и у которого я, вместе с ним и с его семьей, когда-то убирал хлеб на поле…
В Лаптеве поезд задержался. Станция имеет праздничный вид. Толпы разряженного народа. Гармоника. Песни, танцы… В чем дело? Оказывается, только что произошло открытие больницы, первой на всю округу и «такой, что и в Москве поискать». Да вон и здание ее белеется, из вагона можно видеть: большое, прекрасное, с покоящейся на двух колоннах высокой аркой над входом. Среди скромных деревянных домишек – это как лебедь среди утят…
Поглядел я и на людей: веселые, радостные, чистенькие. Ни одной лохматой, грязной мужицкой фигуры на платформе, как это бывало раньше. «Мужики» все превратились в «колхозников», и их общекультурный уровень сильно поднялся. Теперь есть у них и прекрасная больница, которой, не будь революции, они, наверное, никогда бы не получили.
Лаптево… Боровково… М. П. Новиков принадлежал к тем, кто, как и я, не сразу понял революцию. Я помню, мне прислали однажды за границу, т. е. уже после 1923 года, статью Михаила Петровича, в которой он, со свойственной ему смелостью и резкостью, доказывал, что крестьянству никакого обобществления земли и сельского хозяйства не нужно, что общим желанием всего российского крестьянства является только увеличение личных земельных наделов. Я верю, что Новиков писал искренно и что свой взгляд он считал передовым и прогрессивным. Ретроградом он не был, но ошибка его состояла в том, что после великой социалистической революции он все еще, по старой привычке, боролся… с самодержавием, не замечая, что жизнь давно уже обогнала его и его «либерализм».
Коммунисты полемизировали тогда с Новиковым118. Что можно было ответить ему?
Я, с своей стороны, сказал бы крестьянину-«толстовцу», что в его мышлении обнаруживаются, по меньшей мере, два дефекта: 1) тот, что, хоть он и был, по своим идеалистическим представлениям, близок Толстому, учившему, что «земля – Божья», но практически он, видимо, все-таки не мог себе представить, чтобы земля могла не принадлежать никому, и оставался, как это ни странно сказать, убежденным собственником; 2) дефект чисто хозяйственный – нежелание или неумение считаться с тем, что крупное, обобществленное сельское хозяйство – бесконечно выгоднее мелкого и раздробленного, потому что дает больше зерна (запаханы межи, вводится машинная обработка полей и т. д.), и что, следовательно, реформа, – укрупнение, обобществление, коллективизация сельского хозяйства, – должна была быть произведена.
Что же мы видим? Прошло около 20 лет со времени проведения этой реформы, и она уже оправдала себя. Страна стала сильней и богаче, труд – продуктивнее. Нашествие Гитлера остановлено и отброшено. «Колхоз победил»! Влияние СССР широко распространилось и на Западе. Голос его – слышнее при решении мировых вопросов, чем голос старой России. Огромные капиталовложения сделаны в развитие промышленности, механизации труда и всяческого строительства вообще. Культурный уровень страны повысился: из полудикой, деревенской, посконной она превратилась в сознательную, грамотную, прилично одетую, промышленную. Жить стало вольготнее, сытее. И это, – даже при некотором нетерпении населения, забывшего недавнее прошлое и предъявляющего к правительству все большие и большие требования, – видно на каждом шагу. Правильно организованные колхозы и совхозы выгоднее и для крестьянства, и для государства. Нынешний крестьянин и сытее, и культурнее прежнего. Оттого-то и исчезли эти немытые и нечесаные патриархальные крестьянские фигуры в рваных свитках или тулупах на больших и на маленьких железнодорожных станциях. Оттого же – и непривычная чистота во всех вокзальных помещениях, обилие диванов и стульев, картины, дешевые буфеты, справочные бюро, почта, ежеминутное подметание отбросов. Оттого открыта и «настоящая», городского типа больница в Лаптеве. Оттого трудовой народ по воскресеньям наряжается, танцует, поет песни, ест мороженое (не только в Москве, но и в любом рабочем поселке), посещает кинематограф, обзаводится телевизорами, слушает радио или веселит себя гармошкой и играет в футбол.