<ень> милый, тактичный и скромный молодой человек, который прекрасно работает в музее.
Сейчас я немного запустил свои очередные дела по разборке архива и пр., ввиду хлопот по двум вечерам, устраиваемым Тол<стовским> об<щест>вом в ноябре, а также ввиду болезни мамы. Дела же много, и все интересного.
Вообще, я продолжаю быть довольным своей службой в музее.
Если Вы когда-нибудь соберетесь в Москву, то, пожалуйста, сделайте честь музею посетить его. Я покажу Вам новый распорядок и наши новинки.
Сегодня мы с братом были в лечебнице, где лежит мама. Опять не пустили к ней. Но говорят, что пока все благополучно. Нехорошо только, что мама, которая всегда курила, теперь кашляет вследствие куренья, и это заставляет ее испытывать излишнюю боль в местах, тронутых ножом.
От В. Ф. Снегирева я знаю, что Вы уже писали ему. Как я благодарен Вам! И какую силу имеет Ваше имя! – Несмотря на всю мою благодарность Снегиреву, я все-таки чувствую, что без Вашего доброго вмешательства, наверное, получилась бы большая разница в его отношении к больной. Разумеется, как врач, он сделал бы все возможное, но теперь, исполняя долг врача, он отпускает еще и известную порцию человека, т. е. участливости и особого внимания, а как это дорого и важно – и для больного, и для его близких!..
Мы ведем теперь переписку с Татьяной Львовной, и я буду в письмах к ней вкратце сообщать о здоровье матери.
Оч<ень> поразила и опечалила меня смерть Вани Ге. Да один ли такой прекрасный юноша погиб?!..
Пока позвольте пожелать Вам, София Андреевна, здоровья и всего лучшего!
Льву Львовичу шлю сердечный привет. Хотелось бы знать, как он себя чувствует и чем теперь занимается.
Искренно преданный Вам
Вал. Булгаков
17 ноября 1916 г. Ясная Поляна
17 ноября 1916 г.
Многоуважаемый и дорогой Валентин Федорович.
Сегодня четверг, и было несколько посетителей. Теперь с санным путем и потом приближением весны будет еще больше их и больше. И вот я решила написать вам, как заведующему Толстовским музеем, чтоб вы сделали все зависящее от вас для повторения книжечек «Ясная Поляна»1. Спрос на них, так же как на открытые письма, очень большой. Можно назначить на книжечки и на открытки повышенные цены: 50 коп. за книжку и 7 и 8 коп. за открытки с изображением могилы, дома или самого Льва Николаевича. Но особенно нужны и нравятся всем книжечки «Ясная Поляна».
Благодарю вас за присылку мне афиш Толстовских вечеров. По-видимому, первый, детский, имел большой успех. Все отзывы в газетах я вырезала и вклеила в свою большую книгу вырезок. Равно и отзыв о вашей работе по Яснополянской библиотеке2.
Напишите мне, пожалуйста, о здоровье вашей матери. Мне никто об этом не пишет, только раз, давно, намекнули, что она поправляется. От души желаю, чтоб и дальше было так же, и надеюсь, что она уедет домой совсем здоровая.
Сама я уже недели две страшно кашляю, ночи не сплю, голова и все члены разбиты, и потому, пожав вам руку, бросаю писать. Письмо вышло путанное, дурно написанное, но очень хотелось написать о книжечках; они очень нужны. Но в них вкрались ошибки, которые нужно исправить, и нужно напечатать адрес, где их можно будет купить. Ну, и прощайте, будьте веселы, бодры и здоровы.
Преданная вам
С. Толстая
Ст<анция> Засека.
Ясная Поляна.
27 ноября 1916 г.
Действ<ующая> армия. 27 нояб<ря> 1916 г.
Дорогая Софья Андреевна!
Вот уже несколько дней, как я на фронте, в отряде Александры Львовны1. К сожалению, по отсутствию медицин<ских> познаний, я не могу оказывать непосредственной помощи раненым и больным, так что мое участие в этом деле выражается пока лишь в работе по хозяйствен<ной> части. Отряд разбивается на 2 летучки и базу, и вот я назначен заведующим хозяйством базы транспорта.
Дело транспорта оч<ень> сложное и ответственное, и я только тут, на месте, отдал должную дань энергии, распорядительности и трудолюбию Александры Львовны.
Стоим мы довольно близко от линии фронта. Я пишу, а стекла землянки вздрагивают от орудийной пальбы. Вчера видел нем<ецкий> аэроплан. Но непосредственной опасности все-таки нет.
Сколько времени пробуду здесь, не знаю. Вероятно, до конца войны.
Чувствую себя бодро и хорошо. Много новых и интересных впечатлений. Местность кругом – чрезвычайно живописная.
Сегодня с Александрой Львовной прикатили на автомобиле из базы в летучку Б, откуда и пишу.
Здоровье Александры Львовны сейчас в порядке. Сейчас ее нет дома, она уехала в штаб дивизии, при которой состоит наш транспорт. Вчера я узнал от нее, что Вы ей писали и что у Вас там все благополучно, чему и порадовался.
Пока позвольте пожелать Вам здоровья, бодрости и всего хорошего! Целую Душана Петровича и всем кланяюсь.
Любящий Вас
Вал. Булгаков
Адрес: В Действ<ующую> армию.
109 полевая почтовая контора.
Штаб 62-й пехотной дивизии.
8-й санитарный транспорт – мне.
5 декабря 1916 г. Ясная Поляна
5 декабря, вечер, 1916 г.
Большая радость мне была ваше письмо, дорогой Валентин Федорович, особенно еще потому, что вы пишете мне и о Саше. Как хорошо, что она здорова и так полезна и деятельна! Мы было поджидали ее домой, да, видно, трудно оставить дело. У нас очень тихо и одиноко. Варвара Валерьяновна уехала к себе в деревню, где одиноко живет ее дочь, Без Вареньки не с кем в 4 руки играть и по вечерам читать вслух. Обедаем мы только вдвоем с Душаном Петровичем и большей частью молча. По воскресеньям, как и прежде, обедают у меня мои две Танечки, мисс Вельс и вновь поступившая курсистка, которая учит Танюшку.
Вчера приезжал с какой-то барышней, раньше посетивший нас, Ник<олай> Ник<олаевич> Апостолов. Он делал мне множество вопросов, касающихся писаний Льва Ник<олаеви>ча, особенно «Войны и мира». Потом достал из 17-го шкапа «Memorial de St. Helene» и вместе с барышней делал выписки с отмеченных Львом Ник<олаевиче>м мест.
Живем мы эти дни в тяжелом, напряженном состоянии по случаю известия об очень тяжелой форме брюшного тифа, которым болеет в Петрограде сын Левы – Никита. Лева в настоящее время с семьей в Петрограде, и сегодня я получила от него открытое письмо, что Никита слаб. Но это письмо шло ровно неделю. Что-то теперь!
Вообще нерадостно живется на свете. Вчера весь день и ночью тяжело болела старая няня2. Во втором часу ночи сижу в своей комнате, слышу странные звуки паденья чего-то тяжелого. Это упала няня с постели. Ее всю трясло, поднялась рвота. Подняли, положили ее, и сегодня ей лучше. Сама я тоже несколько дней хворала резкой болью левой стороны спины, но теперь лучше.
А вам-то с Сашей сколько приходится видеть страданий! Но в вашем характере есть большая способность к распорядительности, и я уверена, что вы будете очень полезны. А жаль, что пришлось, хотя на время, бросить Музей.
Письмо мое очень скучно и неинтересно. Но такова моя жизнь. Учу Танюшку по-немецки, пишу поденным квитки, переписываю для Тани ее рассказ3 и упорно сижу дома. От души желаю вам бодрости, здоровья и всего хорошего. Что Никитин4? Скажите Саше, что я ее целую, радуюсь ее работе. Преданная вам
С. Толстая
19 декабря 1916 г.
Мой точный адрес. В Действ<ующую> армию.
109 полевая почтовая контора.
В Базу 8-го Санитарного Транспорта. В. Ф. Б<улгако>ву.
(Марок наклеивать не нужно).
19 декабря 1916 г.
Многоуважаемая и дорогая Софья Андреевна!
Как порадовали Вы меня своим письмом. Хотя и есть в нем печальные вести. о болезни бедного Никиты – что с ним? и как теперь его здоровье? – о болезни няни. Но очень, очень приятно было слышать здесь, на фронте, голос из Ясной Поляны. Конечно, письмо Ваше я давал для прочтения и Ал<ександре> Л<ьвов>не, которая из Минска недавно приехала в «сантран» (санитарный транспорт). Давал также и Анне Ильинишне1, которая гостила у нас и только сегодня вернулась в Минск. Нашлась тут гитара, и Анна Ильинишна чудесно пела под аккомпанемент Ал<ександры> Л<ьвов>ны. Мы, кроме того, даже снялись – и общей группой, и только трое, как «яснополянцы», – да снялись в самой воинственной обстановке, около проволоч<ных> заграждений, чтобы потом, при случае, попугать вас, «тыловиков»…
Ал<ександра> Л<ьвов>на сейчас в очень хорошем духе, жизнерадостна, бодра, и, по-видимому, совсем здорова, п<отому> ч<то> ни на что не жалуется и не кашляет. Впрочем, вот несчастье. у нее прорезывается зуб мудрости. Она подсмеивается над ним, а между тем сегодня у нее температура слегка повышенная.
Дело нашего отряда идет, в общем, вполне успешно. Раненые и больные лечатся (на днях я в первый раз присутствовал при тяжелой перевязке), закупили много сена и овса, получили неск<олько> пудов керосина – все это животрепещущие для нас вопросы!
Я вполне свыкся с своими новыми сослуживцами, вошел в работу. Держусь, сколько силы есть, чтобы хорошо делать свое хозяйственное дело, разъезжаю по командировкам и пр. Не пропускаю случаев посещать больных в палатах. Врачи, сестры меня все более и более трогают. Чем дальше, тем более уверенно и определенно я думаю и чувствую, что помогать несчастным жертвам войны – хорошее и святое дело при всяких условиях.
Как поживает милый Душан Петрович? Он делает как раз это хорошее и святое дело – облегчения страданий людей. Мой сердечный привет ему, Татьяне Львовне, Танечке и всем, всем в Ясной Поляне. Примите мой сердечный привет, Софья Андреевна, и искренние пожелания всего хорошего! Будьте здоровы! Целую Вашу руку.
Ваш Вал. Булгаков
28 апреля 1917 г. Ясная Поляна