нужденную передышку, и где до сих пор желтела банановая кожура. Орк махнул рукой на Восток. Все посмотрели на непролазную чащу. Потом орк замахал руками, а затем проследовал по пути карлика. Злополучная банановая кожура сыграла и с ним злую шутку. Отон злобно уставился на хоббита. Тот виновато понурился. Вечером, чувствуя свою вину, хоббит на привале ухитрился за ночь сварить самогон. Отон и весь отряд тут же простили хоббиту все его выходки, надрызгавшись до такой степени, что тут же встали и пошли вперед. Удивительно, но когда пьяный угар немного угас, взорам трезвеющего отряда предстал Барский хребет. Марш-бросок пьяного вдрызг отряда неожиданно оказался более успешным, чем недельное блуждание в трезвом виде. Расщедрившийся Отон построил шатающийся отряд и объявил благодарность Фолко. На утро, очнувшийся с жуткого похмелья хоббит, узрел на своих плечах новенькие погоны с десятью звездочками. Рядом валялся патент, выписанный Отоном о присвоении хоббиту внеочередного воинского звания - среднего ефрейтора-прапорщика с выплатой внеочередного пайка досрочно. Хоббит тупо нащупал свою фляжку и глотнул остатки самогона. Ему сразу же полегчало, но легче ему от этого не стало. Он огляделся по сторонам и увидел направленные на него взгляды всего отряда. Судя по всему, голова гудела как колокол, не только у него.
- Линчевать паршивца, - предложил кто-то из хазгов, скорчившись от головной боли.
- Ублюдок, мать твою, ты что за дурь нам дал выпить? - зашептал Отон? морщась от головной боли. - А ну гони еще литра три, а то мы из тебя антрекот сделаем, паршивец мохноногий, чтоб тебя!
После того, как у Фолко ничего кроме засохшей брюквы в рюкзачке не оказалось, он, вздохнув, принялся в спешном порядке перегонять воду из ближайшей грязной лужи (ходить далеко к источнику он не стал, ибо голова болела). В результате длительных манипуляций с кульком сахара и засохшей в позе "зю" брюквы, спустя несколько часов хоббит приготовил какое-то невообразимое пойло, убивающее всех микробов и насекомых в радиусе испарения паров. После того, как весь отряд ринулся за лекарством, вся местность была обеззаражена от насекомых, а трава на лужайке засохла. Вдобавок ко всем бедам хоббита, то, что у него получилось, имело еще и побочный эффект - организм не успевал перерабатывать весь спирт тройной брюквенной очистки.
- Я хочу пи-пи, - пропищал маленький низкорослый орк, выпив стакан самогонки. Больше он ничего сказать не успел. Под его ногами расползлась лужа. Спустя несколько минут, вся полянка оказалась залита годовой нормой осадков, и вконец завял даже кустарник.
Фолко не линчевали только из-за того, что он отказался сообщить рецепт самогонки, зато Отон, лицо которого приобрело угрюмо мрачный красный оттенок, начиная с кончика носа, торжественно сорвал с хоббита погоны и разорвал выданный вчера патент на воинское звание.
Вечером Отон вновь вызвал хоббита к себе в палатку.
Предводитель отряда встретил Фолко на пороге. Его красный нос словно светился в темноте, а его дыхание своим перегаром, Фолко был готов в этом поклясться, светилось в темноте. В этот раз Отон, против обыкновения, надрызгался меньше обычного. Фолко даже подозрительно покосился на не в меру трезвого командира, но решительным шагом вошел в шатер и без приглашения уселся за стол.
Увы, хоббита ждало жуткое разочарование. Вместо привычных бутылок, стаканов, игральных карт и открывашки, на весь стол была расстелена карта Средиземья. Фолко невольно задумался, окидывая шатер взглядом.
За время, проведенное в походе после столкновения с Черными Гномами, Фолко уже привык в глубине души к подобным вызовам. Где-то в глубине души он испытывал нечто вроде приязни к спивающемуся в одиночестве воину. Отон после трех стаканов проникался прямо-таки детским вниманием, и с жадностью выслушивал как бесконечные истории, высасываемые хоббитом из пальца, так и его донельзя нелепые нагромождения несуразиц и отдаленные воспоминания тех бредней, что он в молодые годы выслушивал в школе, на ежегодно собираемых чтениях Красной книги Билла-Бо. То, что цвет книги совпадал с цветом крови большинства упомянутых в ней персонажей, а также с цветом носа большинства посетителей данных чтений, а равно и с цветом брюквы, из которой гналось пойло низкой очистки, все это, безусловно, наложило свой неизгладимый отпечаток на мировоззрения Фолко, а теперь оказывало еще более растлевающее действие на Отона.
Отону очень нравилось слушать Фолко, когда тот рассказывал о черной судьбе Тьюрина Систерфака, совершившего великие подвиги, убившего доброго и старого дракона Гландотраха, единственного дракона в составе регулярных войск Моргота, но, в конце концов, покончившего с собой после женитьбы на собственной сестре. Он не смог примириться со сбывшимся проклятием старого дракона.
"История о проклятии Дракона, наложенном на Турина Систерфака", рассказанная хоббитом Отону.
И стоял Тьюрин Систерфак на распутье. И был пред ним камень, на котором горели следующие слова.
- Прямо пойдешь - голову потеряешь. Налево пойдешь - все деньги потеряешь. Направо пойдешь - прослывешь пидарасом, - так гласила надпись на древнем камне, встретившемся у него на пути.
И стоял Тьюрин долго-долго. Голову он складывать не собирался. Деньги у него водились всегда, и расставался он с ними всегда с большим скрипом. И решился он рискнуть пойти направо, ибо был у него чудо-меч, один из тех двадцати мечей джедаев, выкованных Эолом-темным эльфом из небесного металла. И рубил этот меч мифрил. И надеялся Тьюрин отбиться от опасности, угрожавшей его чести и имени.
Долго он шел, хватаясь за меч при каждом шорохе. И рубил всех, кто попадался ему на пути. И убил он несчетное количество безоружных орков и туристов, попадавшихся у него на пути.
И ждало его последнее испытание. Огромное озеро, водная гладь, заросшая камышами. Тьюрин осторожно раздвинул заросли и, увидел, как дракон Гландотрах со своим сыном плескался в заводи, играл в догонялки, сверкая своими безумно добрыми глазами...
Гландотрах то и дело обещал сыну сводить его в аквапарк и все такое...
И не выдержали нервы у Турина. Сучок хрустнул у него под ногами. И обнажил он меч и бросился на драконов и изрубил их в капусту за какую-то минуту. И окрасилась вода озера в кровавый цвет. Там и сям тонули отрубленные лапы, крылья и головы несчастного дракона и его маленького дракончика.
И всплыла неожиданно голова Гландотраха и молвила такое, отчего у Турина волосы на голове встали дыбом.
- Ну и кто ты после этого? - грустно сказала голова и затонула, пуская пузыри. Говорили, что именно после этого, а вовсе не из-за того, что Тьюрин женился на собственной сестре, великий герой бросился на свой меч, или же по другой версии, напоролся на него во сне, нажав спросонья на кнопку. Лезвие меча настоящего джедая распороло его грудь, и он погиб. А его сестра сошла с ума и сбросилась с утеса. Вот такая печальная история, короче все умерли, - так закончил свой рассказ хоббит. - Уно уно уно уно моменто, и типа того, - добавил Фолко.
- Вот это герой, - восхищался Отон, выслушивая очередную версию хоббита о том, почему Тьюрин Систерфак покончил с собой. - Он нравиться мне куда больше, чем этот ворюга Берель, отправившийся в Мордор за подвесками из Сильмариллов.
Много расспрашивал Отон и о судьбе Нуменора. Когда он услышал эту историю, то долго сидел, уставившись в одну точку. Из бесчувственного состояния его вывел звук наливаемой хоббитом из графина самогонки.
- Эльфы - казлы! - заявил тогда задумавшийся Отон, а изумленный Фолко признался сам себе, что не видим в Отоне привидевшейся ему потаенной черноты. Бывалый разбойник, Отон почувствовал в только начинавшем тогда Олмере силу и удачливость и пошел за ним, твердо веря, что удастся награбить столько, сколько сможет унести, и не придется за это болтаться на эльфийской виселице. Да, Отон был отъявленным негодяем и мерзавцем, способным полоснуть бритвой по горлу или всадить ножик в спину, но он не был воином Тьмы, он был свободным человеком, и шел за Вождем исходя из своих убеждений.
Сегодня же, трезвый Отон заговорил вдруг об эльфах.
- Скажи мне, половинчик, а какого рожна ты-то попер против эльфов?
- Ну, дык, они типа несправедливо поступили с хоббитами. Фродо вон уничтожил кольцо, Меррис приквакнул главного назгула, а Пипхед спалил живьем полоумного Денетора. Плюс ко всему, Меррис с Пипхедом скорешились с энтами, и царство Сарумана было разрушено. А вместо благодарности Элронд, Арагорн и Гэндальф пробормотали что-то типа великой миссии и доверия, которое они оправдали и похлопали по плечу. А в результате, потомок одного из этих великих хоббитов вынужден зарабатывать себе на здравур, как и все остальные смертные. И вообще, - Фолко пустил фальшивую слезу, - Я живу как Золушка, недоедаю...
Отон с сомнением посмотрел на лоснившееся от "недоедания" лицо "золушки" и промолчал. Кашевар отряда, если и недоедал, то вовсе не из-за недостатка продуктов.
После этого разговора у Отона пропали почти новые часы с наградной надписью "Верному Санделло от Олмера", и он перестал вызывать хоббита к себе.
В одну из следующих ночей хоббиту приснился Радагаст.
Радагаст с трудом разлепил веко на единственном оставшемся глазе после вчерашнего бодуна. Голова трещала так, словно ею вчера играли в футбол. Старый одноглазый волшебник нехотя встал с кровати и, медленно, через всю квартиру, поплелся на кухню. По пути, проходя мимо клетки с попугаем, Радагаст снял с нее шторку. Дойдя до холодильника, председатель ПЛЖиБЗ залпом выпил стакан здравура и, сверкая единственным раскрасневшимся, как у кролика глазом, медленно поплелся назад. Проходя мимо клетки, старый волшебник закрыл ее шторкой. Добравшись до кровати, уже засыпая, он слышит голос попугая:
- Не, ну до чего же зашибись день прошел!
- Что за идиотский сон? - подумал Фолко и рассказал его гномам. Те только рассмеялись в ответ, однако спустя минуту на плечо хоббита приземлился попугай и со словами "зашибись день прошел", вручил клювом письмецо, притороченное к лапке.