— Я знаю, а не думаю. За тобой следят мои люди. Мне известен каждый твой шаг, каждое слово, каждая выписанная для нее из Алжира шелковая подушка или пара украшенных бисером туфелек.
Снова пауза.
— Тэллюа мне нужна, — начал долговязый. — Она — моя база и прикрытие. Не я в нее влюблен, а Аллар, он хочет жениться на ней, но она играет и морочит ему голову. Через нее я и поймал его. Пока Тэллюа здесь, сам вождь и его вассалы всегда будут в твоем распоряжении, Дино.
— Это хорошо. И верно, что ее можно использовать. Но так тратить на нее время и деньги, как это делаешь ты, — никуда не годится! Да и не достигнешь ты этим ничего, Лоренцо. Плохо ты знаешь женщин. Ты ее назвал чернокожей публичной девкой — ну, а сам многого от нее добился?
— Да… То есть нет… Я и не хочу…
— Ага, видишь! Вот тебе и чернокожая девка! Предупреждаю: брось глупости. Не бросишь — поссоримся всерьез.
— Да я ведь… Эх… Ну, ладно, Дино.
Вдруг где-то совсем близко громко пропел петух.
— Скоро утро. Все, что ли?
— Нет, не все. Тэллюа — одна причина твоей бездеятельности, но есть и другая. Она мне нравится еще меньше.
— Что же это такое?
— Золото.
Этого долговязый не ожидал.
— Да что ты, Дино! Клянусь тебе богом! — поспешил он с фальшивой горячностью.
— Баста кози! Мне сообщили все подробности. Балли напал на след сокровища Ранавалоны, последней королевы Мадагаскара. Верно? Отвечай! Ну, вот… Вы уже приблизительно знаете район, где спрятаны сокровища, и планомерно кружите, постепенно суживая круги. Считаете, что теперь клад от вас не уйдет. Мне известно, что профессор известил свое Археологическое общество, он заинтересован в древностях: для учёного существуют лишь культурные ценности. А для тебя?
— Для меня?
— Да. Ты чего ищешь?
— Странный вопрос! Ведь я — человек с высшим юридическим образованием, бывший офицер, администратор научной экспедиции. Балли и я — одно и то же.
Снова Бонелли плотно придвинулся к долговязому.
— Тебе нужно золото, чтобы избавиться от нас.
— Дино, ты с ума…
— Брось! Не время шутить! Бонелли встал. Поднялся и долговязый.
— Запомни одно: изменнику — пуля в спину. Без предупреждения. Слышишь?
— Слышу.
— Завтра лейтенант уходит с патрулем. Уговори этого голландца немедленно ехать в горы. Поезжай сам и брось его на шею Тэллюа!
— Но…
— Без «но». Ты должен заинтересовать его и привязать к девушке, чтобы освободить меня и себя. Сведи их — и марш в горы, на поиски воды. Приказ понят?
— Так точно.
— Выполняй. Ты свободен. Впрочем, я пойду первым.
— Всего хорошего, Дино! — прошептал длинный вслед бесшумно удалявшейся фигуре Бонелли. Потом вздохнул, скрипнул зубами и яростным шепотом с ненавистью бросил в темноту: — Сволочь!
Гай ощупью нашел па столе бутылку вина и сухари и, не зажигая света, с аппетитом поужинал. Потом растянулся на постели и задумался.
«Так ошибиться в оценке Бонелли! Славный малый… Черт побери! Во-первых, он гораздо культурнее бывшего капитана шхуны и заведующего автобазой. Во-вторых, в его лице и манерах есть что-то властное и даже барское. Как я не обратил внимания на его глаза — холодные, всегда настороженные… Взгляд человека, которому постоянно нужно быть начеку! Он недурно играет роль. Тощий замызганный кошелек… «Нас, африканских служак, не балуют деньгами…» А фотографии на стене? Этот номер ловко продуман и сработан! «Два брата, герои Вердена… Оба пали». И я смутился, залепетал извинения… Я — настоящий осел! Но лучше всего — новенькая французская ленточка на стене: «Хороший француз!» Хотя в мое оправдание нужно сказать: негодяй мастерски разыграл эту сцену — голос его задрожал, он отвернулся, как будто желая скрыть от меня невольную слезу… А сцена под навесом — этодрака двух пауков! Характерные персонажи! Интрига завязывается. Любопытно, как завтра долговязый начнет обхаживать меня! Не получится ли новая комбинация — геер ванЭгмонд и его сахарское хобби?
Нужно поскорее собраться в горы и поглядеть на Тэллюа!
Тэллюаульд-Акадэи… Какое звучное имя…»
Глава 4. Еще немного о победителях и побежденных
Лейтенант Лионель д'Антрэг жил в чистеньком белом домике. Завтрак был сервирован на веранде. Навстречу Гаю поднялся молодой офицер, худенький мальчик с узкими плечиками и длинной шейкой. «Он странно бледен для Сахары, особенно руки с тонкими нервными пальцами. Сколько ему лет? Наверное, двадцать пять, но на вид семнадцать».
Лейтенант был одет строго по уставу и заметно важничал.
— Мсье ван Эгмонд, — проговорил он, назвав себя, — прошу извинить мою вчерашнюю неучтивость: я весь день провалялся в постели.
Сенегальский стрелок, раза в полтора выше и втрое шире своего господина, прислуживал им, двигаясь бесшумно и мягко, как большая черная пантера.
Разговор, как и следовало ожидать, обратился к прекрасной Франции и сердцу ее — Парижу. Гай рассказал последние новости из мира искусств, литературные сплетни и светские анекдоты. Спорт лейтенанта не интересовал, упоминание о парламенте вызвало страдальческую гримасу.
Постепенно лейтенант д' Антрэг, как улитка из скорлупы, выполз из брони своей застенчивой официальности. Он забыл и Сахару, и крепость и превратился в простого милого молодого человека, почти юношу. Гай почувствовал, что еще два-три шага навстречу друг другу, и они станут друзьями.
После завтрака сенегалец подал кофе. Где-то совсем близко протопали кованые солдатские ботинки и брякнуло оружие: это сменился караул. Утро кончилось. Стало опять нестерпимо жарко.
Разговаривая, Гай расстегнул боковой карман защитной Рубахи и вынул визитную карточку и письмо.
— Что это? — удивился д' Антрэг.
— Рекомендательные документы к вам, господин лейтенант! Мои верительные грамоты!
Лионель усмехнулся.
— От моих начальников? Их рекомендации для меня мало значат, ван Эгмонд… Я рад вам и без них, рад безмерно!
Лицо его стало грустным. Потом он взглянул на визитную карточку. На ней стояло два слова: «Адриенна д'Антрэг».
— От сестры?! — Лионель вспыхнул и впился глазами в конверт.
— От вашей мамы… то есть я хотел сказать, от госпожи д' Антрэг.
Лейтенант поласкал письмо кончиками пальцев. Потом поднял на ван Эгмонда печальные глаза:
— Думаете — вот сентиментальный мальчик? Нет, это одиночество. Я отдыхаю только в походе, среди туземцев. В крепости тоска и одиночество берут меня за горло.
Он встряхнул головой.
— Скажите, ван Эгмонд, где же вы познакомились с моей матерью?
— На одной из моих выставок, года два тому назад.
— Ах, так! Да, я вспоминаю. Мне как-то передавали ваши рассказы о гитлеровском Берлине. Позор и ужас!
— Что же вы не прочтете письма?
— Не хочу обесценивать его беглым просмотром. Вот вернусь из обхода и ночью буду перечитывать его много-много раз. А пока пусть полежит у моего сердца.
И он бережно сложил письмо и спрятал его в карман.
— Неудачно выбрано место для постройки крепости, — сказал Гай, следя, как голубой табачный дымок тяжело повисает в раскаленном воздухе. — Я провел ужасную ночь, дорогой лейтенант. Устроить жилье в печке — что за нелепая идея!
— Крепость — не жилье, — рассеянно ответил лейтенант д'Антрэг. — Мы здесь не живем, а страдаем. «Ради Франции», — говорят нам.
— Но зачем здесь крепость?
— С севера на юг Сахару пересекают два пути, очень важные в экономическом, политическом и военном отношении. Один соединяет Алжир с нашими колониями в Западной Африке, второй, значение которого еще больше, ведет в Центральную Африку. Если мы хотим удержаться там, то безопасность этих коммуникационных линий должна быть обеспечена. Между тем ее пересекает третья линия — из итальянской колонии Ливии.
— Ну и что же?
— Итальянцы экономически освоили Тунис, а достался он французам. Италия всегда считала себя ограбленной, но раньше была слишком слаба, чтобы начать интриги. Не то теперь. Муссолини вооружил страну, ему нужны шум, экспансия. Диктатура — всегда в динамике, покой ей опасен, он лишает смысла ее существование. И вот вопрос об экспансии в Африке снова поставлен Италией в порядок дня и на этот раз уже в острой форме. Плацдарм — Ливия. С ожесточенным упорством итальянцы стараются подорвать наши позиции в Сахаре: в пустыне идет молчаливая и тайная, но кровавая борьба, и вы находитесь в ее гуще.
— Как так?
— Весьма просто! Наша крепость построена на перекрестке двух враждебных стратегических путей: Алжир — Чад и Ливия — богатые страны Западной Африки. Вы видите теперь, что мы поджариваемся по необходимости! Кроме того, крепость — это жандармская станция в Сахаре: она сдерживает проникновение мыслей об освобождении.
Лейтенант нахмурился.
— Так, значит, вы искали здесь опасности? Зачем они вам? — лениво спросил Гай, только чтобы поддержать разговор.
Лейтенант встал, подошел к его креслу. Было видно, что ему очень хотелось поговорить. — Я утомляю вас своей болтовней, — осторожно начал он, — но поймите: когда поживешь в пустыне, то обязательно станешь болтуном.
Он помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил, сначала спокойно, потом все больше и больше волнуясь.
— Меня всегда злила наша французская пассивность, влюбленность в домашний очаг, свой садик, свой домик… Наша философия, искусство, культура и быт — все пронизано стремлением к равновесию, умеренности и покою. «Страна умеренности», — с гордостью говорим мы о Франции. А скажите, чем здесь гордиться? Что такое равновесие, как не смерть? Жизнь — это движение и борьба! Да вы смеетесь, мсье!
— От удовольствия! Ну и что же дальше?
— Я готовился стать музыкантом, но взял да и сделал невероятное: прыгнул в неизвестность! Поступил в офицерскую школу, потом попросился в колонии. У меня были засученные рукава и горячее сердце — и я хотел выйти на большую дорогу.
— Боюсь, что вы избрали ложный путь, дорогой д'Антрэг, — ответил Гай. — За солдатом всюду шествует купец.