– Потрясающая женщина. Я хочу с ней познакомиться, я хочу написать её портрет.
– Для этого вам придётся поехать в Воронеж, Василий Николаевич.
– Если бы я был уверен, что увижу её, обязательно бы поехал. У неё совершенные черты лица. Я бы прямо сейчас на ней женился.
Боря уже знал эту особенность Горюнова. Каждый раз он влюблялся в человека, портрет которого хотел написать. Так он вёл себя даже с Софьей Борисовной и она была его единственной платонической любовью. Впрочем, в этом Борис тоже уверен не был…
– Ты хоть покажи мне этот сувенир, – попросила Лена.
– Я его потерял, – ответил Борис.
– Нет, не потерял, – возразила Рая и через минуту из комнаты своей матери вынесла стеклянный фаллос на подставке.
Лена взяла статуэтку, повертела её в руках и сказала:
– Совсем не похоже на оригинал.
– Извините, Лена, это была дурацкая шутка, – сказал Горюнов, никак не ожидавший, что его статуэтка сохранилась до сих пор, – и я позволил её себе до того, как Боря показал мне ваши фотографии. Я сразу же захотел написать ваш портрет, Боря не даст соврать. Но для того, чтобы получилась настоящая картина, фотография не годится. Я пробовал, честное слово. Только теперь, когда я вас увидел, я понял что надо делать. Вы почти не изменились и мне понадобится всего один сеанс. Приходите ко мне, я вас очень прошу. Я вас так напишу, что Рафаэль от зависти в гробу перевернётся. – Горюнов подошёл к ней, встал сбоку и чуть повернул её голову. – Потрясающе! Это будет картина века.
– Вы слишком торопитесь, – сказала Лена, отводя его руку.
– Конечно, – поддержала её Рая, – кто же так просит женщину! Ты на колени встань, как передо мной.
– Я так и сделаю, но не здесь и не сейчас, – сказал Вася и посмотрел на Раю, – я ведь пришёл, чтобы проститься с вами и пожелать вам счастливого пути. – Он разлил вино и поднял рюмку. – Давайте выпьем за то чтобы чужая земля оказалась к вам милостивой, чтобы вам на ней было хорошо, чтобы живя там, вы не забывали своих друзей и хоть иногда писали мне, – а когда все выпили, добавил, – и вот ещё что, Боря, ты сам с картинами ничего не делай. Свяжись со Стивом, он тебе поможет.
– Ладно.
– Мне пора, – сказала Лена, поставив рюмку на стол.
Она поцеловала Раю и повернулась к Боре. Он прижал её к себе, поцеловал и продолжал держать в объятиях значительно дольше, чем позволяли приличия.
– Эй, эй, не увлекайся, – сказал Горюнов, похлопав его по плечу. Борис нехотя отпустил свою бывшую учительницу. Вася крепко пожал ему руку и подошёл к Рае. Она бросилась ему на шею, обняла и долго не выпускала из своих объятий.
– Эй, эй, не увлекайся, – похлопал её по плечу Борис.
XXVI
На следующий день приехал Саша и сказал, что машина готова и теперь её можно продавать даже патриарху всея Руси.
– Вовремя, – ответил Боря, – наверняка в ближайшее время заявится Никодим.
– Чего ты с ним так носишься, плюнь ты на него, ведь он хочет тебя надуть.
– Хотел, потому что деньги уже у Фимы, а мне они нужны позарез. У меня же ничего нет, я в Штаты приеду голый, босый и практически без языка; даже милостыни толком попросить не сумею.
– Я могу тебе одолжить тысяч десять.
– Зачем, здесь я их потратить не успею, а туда рубли брать бессмысленно, они неконвертируемы.
– Рубли нет, а червонцы – да. Благодаря Слепачёву поток туристов в Союз увеличился, а советских денег в банках Запада нет и для того, чтобы удовлетворить спрос, австрийцы меняют наши червонцы на свои марки. Так что ты вполне можешь взять тысячу червонцев, они в подкладке пиджака просто спрячутся.
– А как я тебе их верну? Это ведь стоимость машины!
– Вот приеду к вам в гости и вернёшь.
– Ты же не собираешься.
– Ну, значит, оставишь себе, откроешь филиал моей компании в Штатах, а доходы будешь перечислять в Швейцарский банк на моё имя.
– А если филиал прогорит?
– Значит так и будет. Я вам с Раей готов помочь только за то, что вы наплевали в рожу этим мерзавцам.
К «этим мерзавцам» он относил очень широкий круг своих сограждан, начиная от взяточника-водопроводчика, кончая членами правительства.
– Нет, Саш, спасибо.
– Как хочешь, но когда вы уедете, я подготовлю сюрприз будущему хозяину этой квартиры.
– Не надо. Я ему должен быть благодарен, ведь, наверное, он и устроил мне отъезд.
– Вот я его и отблагодарю.
– Как?
– Куплю несколько килограммов шурупов, завинчу их в паркет и пооткусываю шляпки. Или поставлю медвежий капкан у входа. А то просто скажу своим ребятам, они найдут что сделать. У них фантазия хорошая, для Первого секретаря района они постараются. А за тёщу не беспокойся, я буду её навещать. Может, вообще к ней на время переселюсь.
Только теперь Боря подумал, что после его отъезда здесь будет прописана лишь Нина Михайловна, а властьимущие за такую квартиру вполне могут устроить ей несчастный случай со смертельным исходом.
– Спасибо, Саш.
– Ладно, чего там, станешь миллионером, вернёшь с процентами.
Простившись с Коганом, Саша поехал к Муханову. Володя лежал в кровати, весь покрытый синяками.
– Что с тобой?
– Морду набили.
– За что?
– Я не хотел свой бизнес Алкиному хахалю отдавать.
– Что же ты теперь делать будешь?
– Ничего. Я с ними бороться не могу, это мафия.
– Ты их знаешь?
– Точно сказать трудно, но, наверное, это люди Кротова.
– Кто это такой?
– Инструктор по вопросам физкультуры и спорта при райкоме. Скорее всего начальник зондеркоманды Артамонова.
– Ты в курсе, почему Поланскую не выпускают?
– У Артамонова были какие-то стычки с начальником ОВИРа.
– Как ты думаешь, ей что-нибудь угрожает?
Володя пожал плечами.
– Сколько у Кротова людей?
– Я встретился только с одним и мне, как видишь, хватило.
– Ты его раньше видел?
– Нет.
– Хочешь отдать ему долг?
В глазах Муханова мелькнуло что-то очень нехорошее.
На следующее утро в квартире Бориса появился Кротов. Физиономия у него была распухшая и большие чёрные очки не могли скрыть синяков. Он принёс всю аппаратуру, аккуратно установил её на прежнее место и извинился, что забрал её раньше времени. Потом подсоединил видик, включил телевизор, проверил, как всё работает и, вежливо попрощавшись, вышел.
Никодим пришёл после обеда. Поздоровавшись, он сказал, что все неприятности произошли из-за главного бухгалтера представительства русской православной церкви в США, отца Рабиновича. Это именно он так долго морочил всем голову, а когда его начали проверять и обнаружили крупную недостачу, он исчез вместе с казной. По счастливой случайности его, Никодима, деньги не попали в лапы вора. Более того, теперь они уже у адресата и Боря может убедиться в этом, если позвонит своему родственнику.
– Я знаю, – сказал Боря поморщившись. Ему очень не понравилась шутка про отца Рабиновича, – мой брат сам вчера звонил, но вы так долго морочили мне голову, что я уже не хочу продавать вам машину.
– Так никому другому вы её всё равно продать не успеете.
– Не успею, так оставлю другу. Он, правда, атеист, сидел в тюрьме, и по пьянке иногда богохульничает, но человек порядочный и никогда не пытался меня кинуть.
– Никогда, – подтвердил Саша.
– Тогда верните мне деньги, – потребовал Никодим.
– Какие деньги? – Саша подошёл к священнику и посмотрел на него сверху вниз.
– Мои, – ответил Никодим побледнев.
– Не знаю никаких денег, – сказал Саша, продолжая двигаться вперёд и подталкивая Никодима к двери.
– Подожди, Саш, ладно, – сказал Борис, – чёрт с ним, пусть его Бог накажет, отдам я ему машину.
– Ну и зря. Ведь из-за таких как он, такие как ты укрепляются в своём неверии.
– Поехали, – сказал Боря священнику.
– Я с вами, я хочу убедиться, что колесо не отвалится, – сказал Саша. Никодим внимательно посмотрел на него, но спрашивать ни о чём не стал.
Боря был рад, что с ним поехал Саша. Один он чувствовал бы себя очень неуютно. Он слышал истории о том, как жулики кидают лохов, о том, как продавцы автомагазина сообщают бандитам приметы покупателя, а те выслеживают его и грабят. Ему было не по себе, пока они оформляли документы, а отец Никодим оставался абсолютно спокойным. В рясе и скуфье он выглядел весьма представительно и все уступали ему очередь. Казалось, даже в комиссионном магазине, среди барыг и кидал он занимал место соответствующее своему сану.
Когда они оформили документы, Саша сказал:
– Храни тебя Бог, святой отец, потому что больше хранить тебя некому.
Последние дни перед отъездом были кошмаром без сна и отдыха. В доме Коганов всё время крутились какие-то люди. Каждый из них требовал времени, которого катастрофически не хватало. Отъезд советских граждан за границу уже никого не удивлял, но массовым ещё не стал, поэтому каждый случай вызывал любопытство. Люди приходили проститься, но уходить не торопились. Одни поражались смелости Коганов и хотели побыть с ними, чтобы набраться этой смелости, другие пришли убедиться, что это те же Боря и Рая, с которыми они столько лет общались. Вернее уже не те, потому что те скоро уедут в Америку и будут жить за океаном, куда им самим никогда не попасть. Коганы тоже понимали, что всех этих людей они видят в последний раз. Хорошие они, обычные или плохие, но с ними прожита значительная часть жизни.
Раина сотрудница была обычной. Её никто не приглашал, она пришла сама, потому что её мучило любопытство. Она была у Коганов впервые и, внимательно осмотрев все комнаты, стала спрашивать, давно ли они здесь живут и как ухитрились получить такую большую квартиру. Рая несколько раз говорила, что ей некогда, но сотрудница была слишком толстокожей, чтобы понять намёк и уйти. Она во что бы то ни стало пыталась удовлетворить своё любопытство и узнать, почему Рая уезжает, что ей здесь так не нравится.