Однако, рассматривая обстановку Первой мировой войны в целом, трудно сказать, не окончилась бы эта война полной победой Германии, а значит, и нашим собственным поражением, если бы мы не принесли больших жертв для поддержки наших союзников.
Весьма вероятно, что другие народы не оказали бы союзникам столь широкой помощи, как это сделали мы, и во всяком случае больше считались бы со своими интересами. Но эта широкая отзывчивость и самопожертвование свойственны русскому народу и составляют одно из неотъемлемых качеств его национального характера.
Известное отрицательное влияние на исход для нас войны имело «странное» отношение к нам Англии, выразившееся: 1) в пропуске при «загадочных обстоятельствах» немецких крейсеров в Константинополь; 2) в «темной» обстановке, в которой велась англичанами Дарданелльская операция; и 3) в роли английского посла Бьюкенена, поддерживающего революционные круги нашего общества, в чем некоторые исследователи видят стремление Англии уничтожить не только свою противницу Германию, но и свою союзницу Россию.
Традиционная английская политика действительно основана на стремлении к ослаблению наиболее мощной державы на континенте и на враждебном отношении к России, однако вряд ли правильно будет утверждать, что в Первой мировой войне Англия прямо стремилась к уничтожению России, ибо при этом она рисковала бы обеспечить полную победу Германии, а себе неминуемую погибель. Но что России она добра не желала, это, конечно, верно.
Подводя итоги всему вышесказанному, мы приходим к заключению, что главными, решающими причинами нашего поражения в Первой мировой войне были: наша неподготовленность к военным действиям, смещение великого князя Николая Николаевича с поста Верховного главнокомандующего, пагубное направление нашей внутренней политики, непринятие мер для обеспечения порядка в столице и неосуществление в 1916 году Босфорской операции. А второстепенными, но не решающими: наши союзнические обязательства и отношение к нам Англии.
Неизмеримое несчастье наше заключалось в том, что в самую тяжелую пору российской истории верховное управление государством находилось в руках слабовольного и мистически настроенного императора Николая II, не обладавшего свойствами, необходимыми для правления великой страной, а Верховное командование вооруженными силами фактически находилось в руках генерала Алексеева, человека, безгранично преданного своему долгу, отличного знатока военного дела, но, к сожалению, не отличавшегося ни широтой взглядов, ни дарованиями, присущими выдающимся полководцам.
Те, кто будут стремиться оправдать Верховное командование в том, что оно своевременно не предприняло Босфорскую операцию, будут, конечно, упорно настаивать на том, что флот был неспособен ее выполнить. Они сознательно закроют глаза на то, что в 1916 году флот полностью доказал свою на то способность перевозкой 5-го Кавказского корпуса в Трапезунд; что в 1916 году турецкие вооруженные силы в целом и части, обороняющие Босфор, в частности почти совсем утратили свою боеспособность; что предпринятая англичанами в начале войны наспех и со случайными войсками Дарданелльская операция доказала возможность высадки десанта даже на прочно занятый противником берег; что мы предполагали предпринять Босфорскую операцию с отборными войсками; что с морской стороны операция была во всех подробностях подготовлена; что, наконец, ею должен был руководить такой решительный и талантливый вождь, каким был адмирал Колчак.
Пусть будет так: исчерпывающий и бесспорный ответ, конечно, мог бы дать один лишь опыт, то есть попытка осуществить эту операцию. Но тут-то именно и возникает грозный вопрос: почему, – раз от этого зависел исход войны, раз осуществления этой операции требовало правительство, раз этого хотел государь, раз на этом настаивали моряки, – Верховное командование, пожертвовавшее сотнями тысяч жизней для второстепенных операций на фронте, как, например, на озере Нарочь, не решилось рискнуть двумя-тремя дивизиями для попытки своевременно осуществить решающую Босфорскую операцию? Почему оно не поставило в своих планах эту операцию хотя бы вровень с подготовкой прорыва на Юго-Западном фронте и почему оно само не настаивало на ее осуществлении, а, наоборот, смотрело на нее как на излишнюю затею?
На это возможен лишь один ответ. Он заключается в том, что наше командование после ухода с поста Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича не отвечало в достаточной мере своему назначению, особенно в той бесконечно трудной обстановке, в которой ему пришлось действовать.
Из катастрофы, постигшей Россию в Первой мировой войне, можно сделать несколько поучительных для всех вообще государств и народов выводов.
Прежде всего подтвердилось, что в обстановке современных войн, в которых участвует весь народ, а не одна лишь армия, как прежде, успех может быть достигнут лишь при условии полного единения власти с народом, что имеет место лишь в действительных демократиях, где власть исходит от народа и перед ним ответственна, а никак не при безответственных монархиях или диктатурах.
В этом отношении победа, одержанная Россией во Второй мировой войне под режимом сталинской диктатуры, составляет исключение, подтверждающее вышеприведенный вывод, ибо сам Сталин после войны удивлялся, как его не сверг, пользуясь войной, русский народ. Произошло же это лишь потому, что русский народ был поставлен перед выбором: идти в немецкое рабство или остаться под властью сталинской диктатуры, и выбрал последнее.
Особенно же подтвердилось то, что во время войны настоятельно необходимо оберегать всеми способами дух нации и принимать всяческие меры для поддержания его на должной высоте, дабы вся нация была способна выдержать до конца крайнее моральное напряжение, требуемое от нее современной войной, но никак не ослаблять силу сопротивляемости ее духа пагубным, а тем более оскорбительным направлением внутренней политики.
Существует мнение, что в условиях громадного прогресса военной техники сила духа по сравнению с оружием, то есть с материальными средствами, имеет в вооруженной борьбе гораздо меньшее значение, чем это было в прошлом.
Мнение это не только ошибочно, но является следствием полного непонимания самого существа вооруженной борьбы. Наоборот, сила духа имеет теперь гораздо большее значение, чем прежде, ибо невероятное разрушительное действие современного оружия, поражающее одинаково и бойцов на фронте и население страны, требует от всех них громадной силы духа, чтобы выдержать все испытания и не поддаться влиянию инстинкта самосохранения, побуждающего их к отказу от борьбы.
Поэтому-то поддержанию духа не только бойцов, но и всего населения должно быть в современной войне посвящено самое тщательное внимание. Между тем история в многочисленных примерах показывает, что главными факторами силы духа являются популярность личности вождя, стоящего во главе вооруженных сил, а также любовь и доверие народа к своей правительственной власти. Пренебрежение этими факторами, а тем более действия, направленные вопреки им, есть настоящее безумие, последствия которого ясно видны в трагическом для России исходе Первой мировой войны.
Сам характер военных действий в современной войне показал, что широте ее охвата, когда в ней участвуют не только отдельные государства, но даже целые континенты и почти весь мир, никак не отвечают узкие и незыблемые стратегические доктрины. Наоборот, чем шире охват войны, тем большая широта стратегической идеологии необходима для успешного руководства военными действиями.
Впрочем, история военного искусства показывает, что на стратегию как науку больше, чем на многие другие науки, влияет социальная эволюция человечества и прогресс техники, причем это влияние все более усиливается в связи с ускорением темпа этой эволюции и прогресса. Поэтому происходящие за последнее время значительные изменения в стратегической идеологии должны быть внимательно изучены и преподаны с кафедр высших военно-научных учреждений. В противном случае военачальники, не отличающиеся широтой взглядов, действуя в будущей войне по застарелым стратегическим доктринам, будут не в состоянии руководить военными действиями в полном согласии с современной военной обстановкой. К сожалению, это имело место в нашем стратегическом руководстве военными действиями во время Первой мировой войны, что следует приписать застарелости и косности стратегической идеологии, преподававшейся с кафедр нашей Академии Генерального штаба, о чем столь талантливо и авторитетно говорит в своих послевоенных трудах выдающийся военный ученый и писатель, генерал и профессор Н.Н. Головин.
Впрочем, застарелость стратегической идеологии перед Первой мировой войной может быть отмечена и в некоторых иностранных высших школах.
Для достижения страной высоких степеней развития и благосостояния необходимо, чтобы ее правители неуклонно держались выработанного в согласии с ее социальными и экономическими интересами направления внешней политики, потому и называемой национальной или государственной. Чрезвычайно в этом отношении поучительна – правда, за наш счет – политика Англии.
В течение последних 150 лет одним из элементов английской национальной политики, имеющей столь же непоколебимую силу, как английские традиции или неписаная английская конституция, было враждебное отношение к России. Оно вытекало из сознания опасности для английских интересов усиления мощи России на континенте и особенно на море в связи с выходом ее в бассейн Средиземного моря.
Этого враждебного отношения, передаваемого из поколения в поколение английских государственных деятелей, неуклонно держались в своей политике по отношению к России Абердин, Дизраэли и, наконец, Черчилль даже в тех случаях, когда Англия заключала с Россией союз, дабы с ее помощью сокрушать других своих врагов.