Третья строфа подхватывает тему первой (поезда), о чем мы не говорим, и вообще переход из второй строфы в третью – перескок из 1812 в 1914 год, через столетие, этого мы не касаемся, темы тоже связаны, но они нам неважны.
«И в рельсовом витье двояся…». Повторяется трижды «в» («рельсовом», «витье», «двояся»), повторяется «е» («рельсовом», «витье»), «а» («двояся»), консонанты «св» – «вс» («рельсовом», «двояся»). Звуковые темы все время разные, но некоторые из них будут дальше, например, ассонанс на «е» поддерживается сразу тут же, в следующей строчке. Но здесь, в десятом стихе, удивительное витье самих согласных, их следование друг за другом, звуковой завиток строки. Слова опять тянут друг друга: «рельсовом» – «витье»…
В одиннадцатом стихе варьируется звуковой повтор пятого стиха: «– Предместье, а не перепев…» (вернемся к пятому стиху – «пригород, а не припев»). Кроме того, одиннадцатый стих связан с четвертым: там – «Ты – лето с местом…», здесь – «пред-местье». Тема звука «е» выглядит как своего рода доминанта вокализмов: «предместье» – три «е», затем одно «а», и далее еще четыре «е» «не-пе-ре-пе-в», всего семь «е» (с редукциями, но тем не менее).
«Ползут с вокзалов восвояси…» – это двенадцатый стих, написанный как сложная цепочка согласных: «лз», «зл» («ползут», «вокзалов»), «с», «з», «в», «св» («с вокзалов», «восвояси»). По звуковому рисунку, который мы выстраиваем, отчетливейшим образом видно, как лирическое движение складывается притяжением сходно звучащих, но совершенно разнородных, в сущности, слов.
В тринадцатом стихе, «Не с песней, а оторопев», опять возвращается мотив пения, песни, но нам важен не он, а чисто звуковая тема «е», ассонанс на «е», и консонанс на «п», точнее, звуковые группы «пес» – «пе». Теперь мы видим, что доминирующее «е», в сущности, является основной звуковой темой, к тому же рифмы первой и третьей строф: «прохрипев» – «припев», «перепев» – «оторопев», – полнозвучная тема проводится сверху вниз по рифме.
В четвертой строфе тема «я» как будто совершенно исчезает, его как бы нет, тут совершается переход от «поездов» к природе. «Отростки ливня грязнут в гроздьях / И долго, долго, до зари / Кропают с кровель свой акростих…». И звучания появляются новые, но тоже выстроенные по принципу переклички или притяжения сходно звучащих слов. Переход к четвертой строфе удивителен тем, что он тоже вдоль по стиху построен на звуковом повторе: «Не с песней, а оторопев. // Отростки ливня…», «оторопев» делается «отростками», переходя в новую тему, но мы опять-таки не будем углубляться в семантику, а будем выдерживать свой ход. Нарастают новые звучания: «отростки», «грязнут», «гроздьях» – «гр» и «о». Надо еще обязательно заметить, что «отростки» и «гроздьев» напоминают нам о звучании «врозь по роспуске». Вот это – пастернаковская звуковая тяга. В других местах схожие группы звуков – рядом, а здесь подальше. Мы еще увидим подобные примеры.
Стих «И долго, долго, до зари…» фонетически достаточно прост: «долг-долг-до-зр», подхватывающий ассонанс на «о» и консонанты «г» и «зр». Что здесь слышится? «Гроздьев», конечно, они тут есть.
Шестнадцатый стих также прямо-таки завернут в повторы гласных и согласных. «Кропая с кровель свой акростих» – тема «о» еще больше нарастает, а росчерк согласных прямо-таки удивляет.
И наконец «Пуская в рифму пузыри» завершает строфу. В слове «пуская» мы видим отдаленный подхват к «испускают» и «роспуск», вновь ощущается тяготение звучания. Кроме этого, почти повторяют друг друга «пус» и «пуз», а «ри» («в рифму») выводит на рифму «зари»/«зыри» («зари»—«пузыри»), здесь значения неразрывно связаны со звучанием, в рифму входит и целое слово («зари») и часть слова («пузыри»). Но звучание является у Пастернака ведущим началом, отсюда приоритет асемантики. Это может показаться не всеобщим правилом, ведь мы разбираем его действие на одном примере, однако это всеобщее правило.
Восемнадцатый стих начинает пятую строфу, концовку: «Поэзия, когда под краном…» По сути дела, все консонансы с подчеркнутым звучанием здесь повторяются, но неназойливо. Зато в следующем, девятнадцатом, стихе происходит кое-что интересное – «Пустой, как цинк ведра, трюизм». Здесь вообще уже как отзвук вместо «пуск» («пуская») звучит «пуст», но зато всегда присутствующий в этой группе «к» необычайно ярок в слове «цинк», он как бы «оттянут». Это последнее напоминание о «роспуске». Трюизм тут пропустим, конечно, важно его иностранное звучание: единственное иностранное слово.
В строчке «То и тогда струя сохранна…» тон задают три «т» и три ударных «а», что совершенно необходимо для концовки: «То и тогда струя сохранна / Тетрадь подставлена…». Мы слышим, что продолжается ассонанс на «а» («тетрадь подставлена»), остальные звуки отмечать необязательно, хотя они участвуют тоже… (Когда по звукам идешь, ведь каждый слышишь, как он проходит по всему стихотворению.) Кроме ударных ассонансов, в слове «тетрадь» – последний, не подчеркнутый иктом, звук «е». Но главное слово – «струись». Во-первых, мы сталкиваемся со звуковым вариантом одного слова «…струя … струись», причем последняя «и» вдруг выставляется не только оригинальным звучанием после многих ассонансов на «а», но еще и является оригинальнейшей рифмой к слову «трюизм». Этот последний, сравнительно неожиданно возникающий ударный вокал «и», вдруг делает отчетливыми слова «цинк», «рифма», «пузыри», «ливня». И оказывается, что последнее «и» звуково подготовлено, фонетические изготовки116 и ответы на них, повторы и переклички расходятся волнами по всему тексту, и это – самое главное в лирике.