– Мы… мы перестали быть собой. Сожженные, сломанные души… Все, кто остался в этой стране, дошли до предела. Годы бомбежек, тысячи напрасных смертей, жизнь в страхе и неуверенности. Мы стали такими, какими никто из нас быть не хотел. Когда-то мы гордились тем, что никогда такими не будем, но… Бадбахти. Такая нам выпала злая судьба. – Он сложил платок и пробормотал: – Прости меня, Мина-джан.
Над их головами покачивались на железных шестах малиновые фонарики. Тысячи и тысячи фонариков на улицах иранских городов, зажженных в память мальчишек и мужчин, погибших под бомбежками или на фронте. Как много жизней оборвано зря! Как много горя принесли народу Революция и война! Мине очень хотелось сказать деду, что его обвинения в адрес Америки несправедливы, что страна, ставшая ее новой родиной, совсем не такая, как ему кажется, но она прикусила язык. Что толку стараться? Все равно она никогда не сможет объяснить деду, живущему и страдающему здесь, что та, другая страна на самом деле не так уж плоха.
– Ничего страшного, все в порядке, – ответила она, и Дария, продолжая поддерживать Ага-хана под локоть, помогла ему развернуться и повела в обратную сторону. Лицо у нее было измученным и усталым.
– Все в порядке! – повторила Мина, но ей никто не ответил. Дария и Ага-хан медленно шли домой, и она двинулась следом, сжимая в руках шоколадное яйцо. Навстречу им то и дело попадались женщины в чадрах и пластмассовых шлепанцах, несущие в корзинках пучки редиски и зеленого лука. Никто не зажег малиновый фонарик в честь Меймени, никто не повесил его на металлический шест – это знали и Ага-хан, и Дария, и сама Мина. «Ничего страшного», – сказала она деду, но в глубине души Мина знала: это страшно.
Еще как страшно!
29. Возвращение королевы
Вечером в доме Ага-хана собрались гости. Тетки, дядья, двоюродные сестры и братья, просто соседи и друзья приносили букеты цветов и картонные коробки со сладкой выпечкой. Некоторых Мина узнавала, но многие лица казались ей незнакомыми. Ее, однако, помнили буквально все, и конечно, все без исключения были счастливы видеть почетного гостя – Дарию. Конечно, они были рады и Мине, но настоящей звездой праздника была ее мать. Похоже, сказала себе Мина, она недооценивала ту любовь, которую питали к Дарие те, кто остался в Иране. В Квинсе, когда она склонялась над швейной машинкой, когда пыталась завести непринужденную беседу с другими матерями на пикнике для учеников и родителей и даже когда в банке нажимала на кнопки калькулятора, мать казалась ей неуклюжей, неопытной, неспособной вписаться в новую жизнь. Но здесь она была на своем месте и выглядела уверенно, как человек, который знает себе цену.
И эту цену, несомненно, знали все их сегодняшние гости.
Мина была на кухне, когда до ее слуха донесся смех матери. Он был звонким и беззаботным, словно смеялась совсем молоденькая девушка. Можно было подумать, что всего за сутки Дария скинула лет сорок или больше. Выйдя в гостиную, Мина убедилась, что мать действительно как будто помолодела; во всяком случае, ее движения выглядели легкими и непринужденными, а улыбка – радостной. Дария восхищалась своими юными племянниками и племянницами, вежливо кланялась пожилым людям – друзьям и коллегам отца, и даже опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть совсем крохотную смуглую девочку, подковылявшую к ней с букетом, который был больше ее самой. «Очаровательная маленькая ханум!» – воскликнула она, крепко обняв ребенка.
Но Дария была не только почетным гостем, но и хозяйкой. Она не только развлекала родственников рассказами об Америке, но и успевала помочь нанятому на вечер официанту, который сновал между кухней и гостиной, раскладывая выпечку на блюда и тарелки, а также следила за тем, чтобы в самоваре не закончился кипяток, а в чайниках – заварка.
Мина тоже старалась помочь. Держа в руках поднос с чайными стаканами, она с любезной улыбкой лавировала между гостями и произносила благодарные слова каждый раз, когда кто-то говорил ей, что она очень похожа на свою мать, понимая, что в данном случае это высший комплимент. Глядя, как Дария разговаривает со своими бывшими однокурсниками и однокурсницами по университету, Мина не могла не заметить мужчину, который буквально не мог оторвать взгляд от ее матери. Он был так сильно взволнован, что даже покраснел. Интересно, сколько из ее бывших товарищей по университету когда-то за ней ухаживали, спросила себя Мина. Сколько их было – тех, кто появлялся и исчезал, так ничего и не добившись? Почему Меймени выбрала маме в мужья Парвиза, запретив встречаться с остальными? А что, если кто-то из этих остальных нравился ей больше?.. Она, впрочем, тут же вспомнила, что в те времена Дария предпочитала замужеству математику и лелеяла грандиозные планы… но только до тех пор, пока не выяснилось, что у Меймени был свой план. И, продолжая раздавать гостям изящные стаканчики с чаем, Мина снова и снова спрашивала себя, кто из этих пожилых, седеющих мужчин мог быть «мистером Дашти» для ее матери.
Когда поднос опустел, к Мине приблизился какой-то высокий светловолосый мужчина и протянул руку.
– Очень, очень рад снова увидеться с вами, – сказал он по-английски.
Подняв взгляд, Мина поняла, что перед ней не кто иной, как постаревший мистер Джонсон – давний друг Парвиза, в котором тетя Фируза видела британского шпиона, а Меймени – того самого человека, который, как она надеялась, сможет увезти Лейлу в Англию или какую-нибудь другую безопасную европейскую страну.
– Мина-джан! Помнишь Уильяма? – Лейла тоже подошла к ним и встала чуть позади мужа. С одного бока к ней прижималась невысокая светловолосая девочка, а за руку она держала мальчугана лет четырех. – Как долетели?.. Ты уже пришла в себя после смены часовых поясов?
Мина отставила в сторону поднос, пожала руку мистеру Джонсону и обняла Лейлу.
– Долетели хорошо, все в порядке, – сказала она. – А вы… Как у вас дела?
– О, все отлично! – сказал мистер Джонсон. – Конечно, не все гладко, но мы справляемся. Твоя кузина – инженер. После войны эта специальность в Иране весьма востребована, так что ей приходится работать как следует.
Лейла застенчиво улыбнулась.
– Да, моя специальность сейчас действительно очень нужна. Страна восстанавливается, поэтому работы хватает.
– Это… все это очень хорошо, – проговорила Мина. – Но мне казалось… То есть я думала, что вы сразу уедете в Англию! Почему вы остались?
– О, здесь у меня есть все, что нужно, – сказал мистер Джонсон, обняв Лейлу за плечи. – К тому же далеко не все ваши уехали. Многие остались, и среди них – самые лучшие, самые образованные… Патриоты хотят внести свой вклад. Я стараюсь помочь им, чем могу.
– А-а, понятно… – Мина вдруг почувствовала себя виноватой.
– Я рада тебя видеть, – сказала Лейла, стискивая ее плечо. Похоже, она поняла, что чувствует Мина, но тут ее дочь сказала, что хочет пить, а сын попросился в туалет, и Лейла с мистером Джонсоном отошли. Мина проводила их взглядом и, вздохнув, снова взяла в руки поднос. Она, однако, недолго оставалась в одиночестве. Тетя Фируза решительным шагом пересекла комнату и схватила ее за локоть.
– Мне нужно с тобой поговорить, Мина… Да поставь ты этот поднос!.. Дария сказала – ты учишься в каком-то там вашем университете… Какая у тебя будет специальность? Что-то инженерное? Техническое?.. – Тетя Фируза широко улыбнулась.
– Нет, к сожалению. – Мина покачала головой. С тетей Фирузой она говорила на фарси и из-за этого чувствовала себя десятилетним ребенком. – А что?
– Вот как… – Тетя Фируза разочарованно вздохнула, но почти сразу снова просветлела. – Значит, ты изучаешь юриспруденцию? Ты будешь юристом?
– Тоже нет. – Мина покачала головой. – Это не я, это Кайвон. Он работает юрисконсультом по контрактам. А что?
– Понятно… – протянула тетя Фируза, с подозрением разглядывая Мину. – Кайвон – юрист, Хуман – «мистер доктор», а ты?.. Ты всегда говорила, что терпеть не можешь медицину, глупая гусыня… На кого же ты учишься? Мне говорили – племянница Ясмин, которая тоже сейчас живет в Америке, хочет получить ученую степень в области искусств, но ведь это же ерунда! Надеюсь, у тебя более серьезные планы?!
– Вообще-то да. Мне бы хотелось получить диплом в области искусства, но в качестве непрофилирующей дисциплины.
Тетя Фируза закатила глаза.
– Моя основная специализация – деловое администрирование, – поспешно сказала Мина. – Мне кажется, это серьезная профессия.
Тетя Фируза расплылась в широкой улыбке и даже захлопала в ладоши.
– Вот это я понимаю! Молодец, Мина! Это именно то, что нужно! А теперь расскажи мне поподробнее, какие дисциплины вы там изучаете…
Рассказывая тете Фирузе о занятиях по бухгалтерскому учету, статистике, банковскому делу, теории вероятности и других предметах (тетя с жадностью ловила каждое слово, словно сама собиралась поступать на курсы делового администрирования), Мина вдруг заметила какую-то женщину – ровесницу матери, – которая, сидя в кресле в углу, внимательно ее разглядывала. Этот взгляд был ей хорошо знаком: неизвестная женщина пыталась решить, годится ли она в жены ее сыну, племяннику или троюродному брату. Мине стало неприятно, и она постаралась повернуться так, чтобы грузное тело тети Фирузы заслонило ее от женщины.
– То есть ты делаешь все это на компьютере?.. – спросила тетя Фируза. – Мина-джан, научи меня работать на компьютере, пожалуйста! Я очень хочу научиться, но твой дядя Джафар – он такой ленивый! Он говорит, что компьютеры – это временное увлечение и что они выйдут из употребления так же быстро, как фотоаппараты «Поляроид». Я думаю, он просто не понимает, что́ я могла бы сделать, будь у меня компьютер!
Мина сочувственно кивала, а сама продолжала краем глаза следить за незнакомой женщиной, которая пересела на другое место, чтобы следить за ней без помех. Тетя Фируза продолжала перечислять грехи дяди Джафара, и она притворилась, будто внимательно слушает. Выходило так, что, если бы дядя не строил ей козни, тетя могла бы стать кем угодно – профессором химии, профессиональной пианисткой, психоаналитиком или даже нейрохирургом.