И все же она скучала по Парвизу. Все эти годы в Америке ей не хватало Ирана, а теперь, когда она оказалась здесь, все вокруг напоминало Дарие о муже. Он, конечно, тоже был бы рад снова повидаться с родственниками, с друзьями, соседями. Он часами просиживал бы с Ага-ханом за кухонным столом и говорил, говорил… С дядей Джафаром Парвиз спорил бы о музыке и философии, как бывало когда-то. Да, ей очень не хватало его громкого голоса, и даже его методики самопомощи, которые Дария в глубине души считала чушью, не вызывали в ней былого раздражения. По правде говоря, она была бы только рада, если бы Парвиз оказался сейчас рядом с ней, пусть даже он каждые десять минут проделывал бы эти свои глупые прыжки «звездочкой», в которых, как она теперь понимала, отражалась его активная, целеустремленная, непоседливая, постоянно стремящаяся к новым достижениям натура. Если разобраться, решила она наконец, нет ничего странного, что в Иране буквально все напоминает ей о нем. Разве они не были здесь счастливы? Разве не здесь прошла их молодость?
Прошлого не изменишь, сделанного не воротишь. Она сама любила повторять эту мудрость при каждом удобном случае, и все же ей казалось, что свершившееся, оставшееся в прошлом, продолжает влиять на настоящее и определяет будущее. Они с Парвизом вместе вырастили троих детей. Вместе они отправились в чужую страну, вместе начали строить новую жизнь. Парвиз стал ее частью, но произошло это здесь, на родине, по которой она скучала.
Из всего этого Дария сделала неожиданный, но закономерный вывод. Ей нравилось внимание, которое проявлял к ней Сэм, нравился его спокойный характер, нравились их разговоры во время перерывов, но она была уверена, что дальше этого дело не пойдет. Никогда. И еще Дария знала, что никогда не желала ничего такого.
Она так глубоко ушла в свои мысли, что, налетев на группу женщин в чадрах, машинально пробормотала «Извините!» по-английски. Женщины, нахмурившись, подались куда-то в сторону, а Дария с грустью подумала о том, что за пятнадцать лет ее инстинкты и рефлексы стали во многом американскими. Даже родной язык, который она впитала с молоком матери, изменил ей, хотя она считала, что этого никогда не произойдет.
Что с этим делать, Дария не знала. Оставалось только примириться, и она примирилась. А примирившись, сосредоточила все внимание на том, чтобы, пробираясь к выставленному в витрине одной из лавок серебряному чайному сервизу, больше ни с кем не сталкиваться.
Потом она заметила Мину, бредущую к ней по одной из торговых улиц рынка, и почувствовала, как на нее нахлынуло беспричинное счастье. Вот идет ее дочь, которая сама не сознает, как она красива, которая не понимает и, вероятно, никогда не поймет, как сильно мать ее любит, и которая представления не имеет, до какой степени ее, Дарии, мир изменило одно только присутствие в нем Мины.
А кроме всего прочего, Мина была их с Парвизом дочерью.
Двинувшись ей навстречу, Дария взяла Мину под руку.
– Вот и ты! – сказала она радостно. – Идем выпьем чаю. Только ты и я, вдвоем. Хорошо?
Дарии очень хотелось, чтобы Мина в полной мере оценила красоту старинных зданий, чтобы она ощутила ее всем сердцем, оценила ее вкус, но времени у них оставалось не так уж много. С площади они отправились в чайхану у Моста тридцати трех арок, которую Дария помнила еще по прежним временам. Вход в нее находился под мостом, стертые ступеньки вели в уютный зал, где подавали чай. К огромному облегчению и радости Дарии, чайхана совсем не изменилась. Клиенты, сняв обувь, сидели на персидских коврах, опираясь на красные и темно-бордовые бархатные подушки. Некоторые мужчины курили кальян, женщины обходились чаем. Показывая Мине, где оставить обувь, Дария с отвращением вспомнила бултыхающиеся в чуть теплой воде чайные пакетики, которые подавали в Штатах вместо чая. Здесь, разумеется, не могло быть ничего подобного. Здесь они получат настоящий отборный чай, купажированный в правильной пропорции и заваренный по всем правилам. Когда чай настоится, его нальют в стеклянные стаканчики и подадут с колотым сахаром. Сахар нужно зажать в зубах и втягивать через него чай, чтобы он медленно таял во рту.
Они сели, и Дария сделала знак официанту.
Когда принесли чай и два блюдца с белоснежным рафинадом, Дария решила, что настал самый подходящий момент, чтобы расспросить Мину поподробнее.
– Итак, – начала она, деликатно откашлявшись, – ты полюбила? Ты влюблена? – Для своих вопросов Дария использовала персидские слова, которые встречались в поэтических текстах: эшг – любовь, ашег – влюбленный.
– Что-что? – Рука Мины с камарбариком замерла на полпути к губам.
– Только не надо притворяться, я отлично вижу, когда девушка влюблена. Особенно если эта девушка – моя дочь. И мне кажется неправильным, что я почти ничего о нем не знаю. О, мне известно, что у него отличные зубы, но ведь это почти ничего не значит, правда?
– Ты знакома с его братом, – ответила Мина. – Ты составила на него настоящее досье, начертила график и все подсчитала. Ты знаешь, из какой он семьи…
– Но мы с твоим отцом ничего не знаем о нем, – возразила Дария. Мина была права, ей было многое известно о семействе Дашти, с которым она заочно познакомилась, когда выясняла подноготную старшего брата, но теперь ей казалось, что этого будет недостаточно.
– Я хочу сказать – кто он? Какой он? – добавила она.
– Он… Ну, если помнишь, я встречалась с ним всего трижды, но мне показалось, что он – человек глубокий. И чуткий.
– Он добрый? – спросила Дария. – Потому что образование, профессия, происхождение, внешность – все это, конечно, важно, но есть одна вещь, которая гораздо важнее. Я имею в виду характер. Это единственная вещь, которая не меняется. Диплом может обесцениться, работу можно потерять, что же касается происхождения, то оно, по правде говоря, определяет личность человека в очень незначительной степени. Ну а внешность… – Дария вздохнула. – Даже самая совершенная красота бессильна перед возрастом. Только характер остается с человеком до конца. И доброта, если он ею наделен, может помочь тебе… вам обоим, с какими бы жизненными трудностями вы ни столкнулись.
– Он добрый. Очень добрый.
– Что ж, для начала неплохо.
– Что касается жизненных трудностей… Я же не говорила, будто мы планируем пожениться!
– Нет, разумеется, не говорила. Я вовсе не об этом… – Дария сделала глоток чая. – Кстати, почему? Почему вы не планируете вступить в брак?
– Потому что я его совсем не знаю. Кроме того, он живет в Коннектикуте, а большие расстояния часто становятся помехой чувствам. – Мина криво усмехнулась – слишком по-книжному прозвучало ее последнее утверждение.
– Не так уж это и далеко. Всего час езды на машине.
Мина пожала плечами.
– Кто знает, как все сложится?
– Все всегда складывается нормально, если речь идет о человеке, который тебе подходит.
– Обещай мне, мама, что ты больше не будешь заниматься этими глупостями! – воскликнула Мина. – Я имею в виду эти твои таблицы, диаграммы, досье и прочее…
Дария смутилась. Здесь, в чайхане у моста, где ее пальцы упирались в мягкий ковер, а за стенами журчала и булькала речная вода, она вдруг почувствовала, что ее таблицы действительно были глупостью. Она потратила немало времени, пытаясь вывести формулу счастья для своей дочери, не понимая, что способа управлять будущим Мины не существует. А самое неприятное заключалось в том, что в глубине души Дария всегда это понимала, но не хотела признавать. Сейчас же таблицы и досье вдруг показались ей чем-то очень далеким, чем она занималась в какой-то другой жизни.
– Знаешь, что я тебе скажу, Мина… – начала Дария. – Сейчас мне кажется, что… что на самом деле никакого подходящего человека просто не может быть. Не существует идеального мужчины, который предназначен тебе свыше и которого можно найти с помощью формул и вычислений. Есть только бесчисленное количество случайных комбинаций, которые могут… могут помочь тебе найти того единственного человека, который тебе нужен, – человека, с которым тебе будет хорошо… – Всю свою жизнь, думала Дария, она была счастлива с Парвизом, но что бы с ней было, если бы Меймени выбрала для нее кого-то другого? Или если бы она настояла на своем и вышла замуж за кого-то из своих многочисленных ухажеров? Была бы ее жизнь столь же счастливой?.. Нет, теперь это совершенно очевидно: никаких формул, в которые достаточно просто подставить правильные величины, не существует, и уравнение жизни может иметь одно решение при разном значении переменных. Например, в другой жизни или при других обстоятельствах они с Сэмом могли бы быть очень счастливой парой, но Меймени решила это уравнение иначе, и Дария ничего не потеряла.
Мина вздохнула.
– Я должна кое-что тебе сказать, мама…
– Да, я знаю – ты пока не собираешься замуж, но… Давай не будем торопиться, Мина. Давай просто посмотрим, как все будет складываться, хорошо? Я не стану больше составлять…
– Нет, я о другом. Я хочу бросить бизнес-школу.
– Это еще почему?!
– Я должна. Я хочу рисовать. Я не знаю, что у меня получится, но мне не хотелось бы, чтобы много лет спустя я пожалела о том, что не попыталась осуществить свою… мечту.
Дария схватилась за виски, словно у нее закружилась голова.
– Постой-постой, а как же… К тому же ты дала слово! Помнишь, ты обещала, что, когда мы вернемся из этой поездки, ты перестанешь отвлекаться на посторонние вещи, наляжешь на учебу и окончишь бизнес-школу? А еще ты говорила, что пока ты не получишь специальность, ты не станешь даже думать о том, что тебе следовало бы заниматься чем-то другим?
– Я все помню, но… Мне и в голову не приходило, что родная страна может обладать надо мной такой властью. Здесь я только сильнее поняла, что занимаюсь не тем, чем должна. Мне хочется потратить свою жизнь на что-то важное, настоящее…
– Вот именно!
– Но это важное и настоящее должно быть