– Временами приспосабливаться к моей новой жизни трудно и довольно страшно, – говорю я им. – Я многого не знаю и порой чувствую себя совершенно растерянным. Подниматься по лестнице обучения нелегко, но все с поразительной быстротой меняется к лучшему.
Когда студенты после моей речи выстраиваются в очередь, чтобы поздравить меня, я чувствую, что мне приятно находиться среди них. Люди моего возраста кажутся настолько яркими, как будто их, с их широкими улыбками и громкими голосами, нарисовали всеми цветами радуги. По такому случаю я решил отказаться от ношения слюнявчика и теперь больше похожу на них.
– Вы были великолепны! – слышу голос с американским акцентом.
Эрика – студентка, с которой я познакомился на этой неделе в то утро, когда мама поехала в магазин, а Мичел отвезла меня в чайный буфет. Принеся мне кружку, Мичел отвлеклась, а я сидел и смотрел на нее, понимая, что не смогу попить чаю, поскольку она забыла дать мне соломинку.
– Вам что-нибудь нужно? – произнес чей-то голос.
Я повернул голову и увидел девушку примерно моего возраста. У нее были короткие светлые волосы, энергия так и плескалась из нее. Я махнул рукой сверху вниз.
– Это у вас в сумке?
Она наклонилась, отыскала соломинку и вставила ее в мою кружку.
– Меня зовут Эрика, – представилась она. – Вы не будете против, если я к вам присоединюсь?
Мне понравилась ее прямота. Эрика рассказала мне, что приехала в ЮАР на 10 месяцев из своего университета в Америке, где училась на логопеда; сейчас она учится в аспирантуре в Южной Африке. Я восхищался тем, как она разговаривает со мной – обо всем и о чем угодно. Не так уж часто люди беседуют со мной с подобной легкостью.
– Мне здесь не холодно даже в середине зимы! – посмеиваясь, говорила Эрика. – Я так привыкла в Висконсине к суровым зимам, что здешняя зима для меня – пустяк. Не могу поверить, что кто-то может мерзнуть, когда мне хочется раздеться до футболки.
Мы с ней разговаривали до конца перерыва, а потом Эрика отвезла меня обратно в лекционный зал.
– Было приятно поговорить с вами, Мартин, – сказала она.
Начиная с того дня мы иногда разговаривали с ней, и вот сейчас Эрика вновь мне улыбается. На ее лице появляется озорное выражение, когда она наклоняется ко мне.
– Я решила, что нам нужно стать друзьями, – говорит она.
Она наклоняется еще ближе, чтобы никто больше нас не услышал.
– Но только одно условие: никаких родителей.
Я улыбаюсь Эрике, даю ей адрес своей электронной почты, и она отходит поговорить с кем-то еще, а ко мне приближается профессор Алант.
– Я хотела бы поговорить с вами, если возможно, Мартин, – говорит она. – Наедине, хорошо?
Должно быть, на лице у меня не менее удивленное выражение, чем у моей мамы. Я не так уж часто разговариваю один на один с незнакомыми людьми. Но профессор Алант выглядит решительно, садясь со мной рядом, и моя мать оставляет нас вдвоем.
– Нам всем было очень приятно ваше общество на этой неделе, – говорит она. – Вам понравилось здесь?
Я киваю.
– Я рада, потому что ваш опыт как пользователя ААК бесценен, и на нас произвело огромное впечатление и то, сколько усердного труда вы в это вкладываете, и изумительные результаты, которых вы достигли, – продолжает она. – Вот о чем я и хочу с вами поговорить: ваша мать сказала мне, что вы занимаетесь волонтерской офисной работой один день в неделю, и, очевидно, вам это очень нравится; не согласитесь ли вы попробовать поработать и здесь? Я хотела бы посмотреть, как пойдут дела, если вы будете работать одно утро в неделю в течение следующего месяца, а потом мы сможем обсудить возможность чего-то более постоянного. Как вам такая идея?
Я недоверчиво смотрю на профессора Алант. Я слишком удивлен, чтобы смотреть на экран компьютера, не говоря уже о том, чтобы программировать ответ. Мой мир не просто раскрывается – он взрывается.
24: Скачок вперед
– Что думаешь, Мартин?
Шиуан с надеждой смотрит на меня. Она – одна из моих новых коллег и работает здесь, в коммуникационном центре.
Я не знаю, что сказать. Шиуан спрашивает меня, что, на мой взгляд, лучше всего поможет ребенку, который недавно проходил здесь тестирование, но я настолько не привык, чтобы кто-то интересовался моим мнением, что пока не соображу, как его должным образом выразить. Работа здесь очень отличается от работы в центре здоровья, где многие поначалу понятия не имели, как взаимодействовать с такими, как я.
– Не могли бы вы найти документы за январь? – спрашивали они Хасину, мою коллегу, входя в наш кабинет. Даже если она явно была занята, многим и в голову не приходило попросить помочь меня. Людям потребовалось время, чтобы начать доверять мне в профессиональном плане, и я радуюсь тому, что теперь это доверие установилось.
В коммуникационном же центре люди спрашивали мое мнение с момента моего появления здесь. Я – человек, который воплотил их теории на практике, и они жаждут узнать мое мнение. Поначалу это заставляло меня сильно волноваться, но я понемногу привыкаю.
В первый день, приехав сюда на работу, я сидел в той же комнате, где некогда меня тестировала Шакила, сознавая, что сегодня еще меньше представляю, чего от меня ждут, чем в тот памятный день. Мне предстояло принимать самостоятельные решения, как браться за задачи «админа», которые мне поручали, и завершать их, – например, создать статью, написанную символами, для новостного бюллетеня Центра.
На вторую неделю меня переселили в другой кабинет, в пару к женщине по имени Морин, с которой мы вскоре подружились, и уже к третьей неделе я понял, насколько это замечательно – оказаться в таком месте, где люди меня не боятся.
Нынче идет четвертая неделя моей работы, и это утро – конец моего испытательного срока, момент истины. Чтобы успокоить меня перед предстоящей встречей с профессором Алант, Эрика везет меня через весь кампус пить кофе. Мы с ней стали добрыми друзьями. Прекрасное весеннее утро. Деревья отяжелели от цветов, и у нас над головами раскинулось ярко-голубое небо.
– Как думаешь, получишь ты эту работу? – спрашивает Эрика.
У меня на коленях лежит большой ламинированный лист бумаги, на котором напечатаны буквы алфавита. На нем также изображены часто используемые слова и фразы, вроде «спасибо» и «я хочу». Теперь я часто пользуюсь этой доской, поскольку стал лучше разбираться в буквах, а компьютер возить с собой не всегда удобно. Однако грамотность не относится к точным наукам, и хотя мне до сих пор трудно читать, писать (то есть в моем случае составлять слова по буквам) почему-то намного проще; сам не знаю почему.
Возможно, в том-то и дело, что при письме слова составляешь из отдельных букв и не надо распознавать целую вереницу символов, которые сливаются вместе, создавая слово, когда читаешь.
– Надеюсь, – отвечаю я Эрике, поочередно указывая нужные буквы. – Очень надеюсь.
– Думаю, ты ее получишь.
– Почему?
– Потому что ты блестящий интеллектуал, Мартин!
Я в этом вовсе не уверен. Работа в офисе показала мне, насколько огромны пробелы в моих знаниях. Поскольку я не помню ничего из курса школьного обучения, мой мозг словно свалка, куда сброшены обрывки информации, и я понятия не имею, откуда они взялись. Мне сейчас кажется, что во многих отношениях я отстал гораздо больше, чем полагал прежде.
Когда мы с Эрикой возвращаемся в Центр, мои мама и папа уже ждут нас там, и мы втроем отправляемся повидаться с профессором Алант.
– Я должна вам честно сказать, что в таких ситуациях, как ваша, часто ничего не получается, – говорит она, когда мы рассаживаемся за столом.
Сердце мое уходит в пятки.
– Но, несмотря на это, мы хотели бы предложить вам оплачиваемую работу здесь, Мартин, – с улыбкой продолжает профессор Алант. – Нам кажется, что вы можете оказать воистину неоценимую помощь в той работе, которой мы занимаемся, и мы предлагаем вам стать полноправным сотрудником, работающим раз в неделю. Как вам такая идея?
– Прекрасная новость! – восклицает мой отец. Он широко улыбается мне, мама тоже сияет от радости.
– Однако это предложение сопряжено с некоторыми условиями: поскольку вы будете полноправным сотрудником, вам нужно стать как можно более независимым, – добавляет профессор Алант. – Мы сделаем все, чтобы помочь вам этого добиться, но единственное, чем мы не можем вас обеспечить, – это электрической инвалидной коляской, которой вы смогли бы пользоваться самостоятельно. Сейчас вы пользуетесь механической коляской, которую кто-то должен толкать, но это не всегда возможно, если вы будете работать вместе с коллегами.
Я киваю в ответ на слова профессора Алант.
– Я говорю об этом, Мартин, потому что вы не сможете здесь работать, если вам придется во всем полагаться на помощь других сотрудников.
Я смотрю на родителей, мысленно молясь о том, чтобы они согласились.
– Мы понимаем, – говорит моя мать. – Я уверена, Мартин с радостью сделает все, что в его силах, чтобы помочь работе. Это место для него очень много значит.
Я киваю.
– И еще одно, – говорит профессор Алант. – Я думаю, что вам стоит задуматься о более профессиональном внешнем облике. Как насчет рубашки и брюк?
Я смотрю вниз, на свои привычные футболку и спортивные штаны. Мама молча открывает и закрывает рот, точно золотая рыбка.
– Вам кажется приемлемым это требование? – уточняет профессор Алант.
Мой палец упирается в однозначное слово на алфавитной доске.
– Да, – отвечаю я.
– Значит, договорились, – с улыбкой подытоживает она. – Добро пожаловать в команду, Мартин! С нетерпением буду ждать вас на следующей неделе.
Отец вывозит меня в холл, но никто из нас не заговаривает, пока мы не отходим от кабинета настолько, чтобы нас не было слышно.
– Одежда? – с недоверием в голосе восклицает мама. – А что не так с твоей одеждой? – В голосе ее звучит раздражение. Мама всегда сама покупала мне одежду, а я о ней вообще не думал.